Внизу наш дом

По пути я несколько раз вызывал то одного, то другого. Предлагал доложить об ориентирах, встречающихся по пути. Иногда ответы вызывали в эфире бурную дискуссию — я не требовал радиотишины и никого не одёргивал. Народ даже принялся было спорить о том, насколько далеко мы находимся от Курской магнитной аномалии и не влияет ли она на компас. До той аномалии отсюда... Путаники. Кривой Рог — да, недалеко. Вернее — он довольно длинный, этот железорудный бассейн. Но особо сильных магнитных искажений от него как-то не ожидают.

Но, хотя бы думают об ориентации на местности — и это хорошо.

* * *

Никого мы в дороге не встретили, с пути не сбились. Ответила мне земля знакомым голосом лейтенанта Смирнова.

— Привет, Шурик. По тебе можно часы сверять, — значит, оповещение прошло штатно.

— Это намёк на готовый обед?

— Отвык ты там в тылу от фронтовых реалий — всего лишь второй завтрак. Давайте скорее уже садитесь.

Сели мы без особых проблем. Зарулили, куда нам указали — дальше уже техники замаскируют машины. Подошёл лейтенант, представился начальником аэродромного обслуживания и повел народ устраиваться. Я же отправился на командный пункт — докладывать, представляться. Ивана-то Павловича отсюда забрали и куда-то перевели. Так что знакомых у меня здесь теперь не так много.

— Три машины потеряли, — рассказывал мне Евгений Евгеньевич. — К счастью, ребята уцелели, а Саня вообще с занятой врагом территории выбрался. Шурочка два раза с парашютом выпрыгивала, но над своими. В общем, нет у нас теперь лишних кирдыков. А эти новые машины — они как?

— Проверим — узнаем, — улыбнулся я. — В маневре эти аппараты слабее будут, а вот вооружены они неплохо.

* * *

Пришли ребята как обычно — на небольшой высоте выскочили из-за придорожной полосы кустарника и сходу притёрлись к полосе с интервалом секунд в пятнадцать. То есть и не скажешь сразу — вместе они держались или всяк сам по себе. Подрулили к укрытиям и выдрались из кабин на руки механикам, подтащившим к машинам две раскладных ширмочки — аттракцион "девушки в трико" снят с репертуара. Впрочем, с Сани Батаева противоперегрузочные штаны сдирали вдвоём, после чего подали ему нормальные брюки — с КП это видно отчётливо.

По правилам я должен доложить командиру полка о прибытии группы практикантов, но об меня звенят орденами и выбивают пыль из гимнастёрки — как и раньше, устав в полку действует не в полном объёме, а девчата и Саня действительно рады. И сразу за стол. Это надо видеть, какими глазами смотрят мои питомцы на двух исключительной красоты девушек, сметающих со стола всё, до чего дотягивается рука. Впрочем, отставать от них никто не желает.

— Пополнение сам готовил? — наконец Мусенька вспомнила, что она тут, между прочим, командир, а не только навоевавшийся до упаду лётчик.

— Сам, — отвечаю.

— Как нас?

— Меньше. Но, если не подойдут, — заберу обратно на доработку.

— Фиг тебе, а не доработка, — отвечает судьба моя. — Или сами доделаем, или фрицы. Мигунько! — вдруг оборачивается она в сторону КП. Посылай пополнение в квадрат... ну, тот, что южнее станции. Пусть с местностью познакомятся и лапотников отгонят.

Рация неподалеку заголосила через громкоговоритель (не используют тут пока слово динамик): — Ромашка! Я Сосна. Срочно прикройте с воздуха квадрат семь-одиннадцать.

Я киваю в сторону начштаба и жестом срываю ребят из-за стола. О том, что машины наши заправлены, уже докладывали. С целеуказаниями же разберёмся в воздухе по рации — тут больше трёх минут лететь — вагон времени. Откуда я знаю этот район? А я тут вообще очень хорошо ориентируюсь — это окрестности нашего аэроклуба.

* * *

Лапотники идут с прикрытием — мессеры видны правее и выше. И снизу, чуть отстав, тоже пара маячит.

— Цур, сомни нижнюю пару худых. Лов — твои верхние. Я пока тех, что справа, завалю. Остальным юнкерсы. Помните ведь — пороть брюшко. Пошли, пошли, не спать. А то удерут!

— Шурик! Это ты? — вылез в эфир незнакомый голос.

Я только агакнуть успел — уже сходился в лобовую с каким-то желтоносым и напряженно высчитывал необходимое превышение. Разошлись мы с ним очень быстро — так я и не понял попал в него или не попал, а тут вопль на весь эфир:

— Хлопцы! Полный ахтунг! Шурка снова ин люфт!

Я же в это время лежал в длинном вираже, сближаясь с верхней четвёркой худых. Пара Лова связала их боем, подойдя справа снизу, те сразу и атаковали, набирая скорость. Наши стали отрываться со снижением, заводя преследователей под мой удар, а только я так и не смог выйти на позицию для открытия огня — фрицы отвернули. Цур, а он действует в одиночку, как и я, крутит виражи с нижней прикрывающей парой. Зато Свиридов с ведомым уже подошли снизу к лаптёжникам, и те спешно освобождаются от бомб, летящих "у ту стэп". Я же кручу головой и машиной, выискивая охотников противника.

Есть! Идут от солнца! Только не две черточки, а три. Разгоняюсь со снижением и начинаю драпака, забирая влево, чтобы не улететь далеко от места событий. Прикидываю, как бы выйти под вертящуюся внизу карусель, организованную Цуром. Лечу с вывернутой назад головой, следя за приближающимися охотниками. А они уже удаляются. Один вообще отворачивает проч, а второй устремлён к земле, причем делает это с огоньком и даже с дымком. Не могу разглядеть третьего, но это или Лов или его ведомый. Наверно, потерялись.

К Цуру я тоже не успел — хорь виражит энергичней мессера — вот и подловил Саид худого. Второй сразу помчался прикрывать поспешно уходящие бомбардировщики.

— Хорьки! Лапотников добить! Мы с Цуром присмотрим за небом, — отдал я команду, переведя машину на набор высоты. — Только за линию фронта не залетайте — там зенитки.

— Дави их, Шурка! — снова вопит земля. — А то, ишь, повадились по нашему небу летать!

— Я Лор, патроны ёк. Иду домой.

Тысяч с трёх охватываю глазом картину — ничего толком не видно. Юнкерсы прижимаются к земле, чтобы затруднить приближение к себе снизу. Поэтому действующие лица сливаются с пейзажем. Только Цур справа спереди виден отчётливо. Он, как и я присматривает — не появятся ли мессеры.

— Я Лов, лапоники вошли в зону действия зениток. Предлагаю пообедать.

— Хорьки, все домой. Если кто сегодня ни одного ганса не завалил, так ещё найдутся. Они тут часто появляются. Хватит на всех, — это я не просто так балаболю, а создаю у ребят настроение охотников на дичь любых размеров. Нам сейчас нужны кураж, наглость и жажда схватки.

— Шурик! Я Сосна, — на этот раз в эфир вышел знакомый мне человек. Не стану называть его имени. — Я тебя давеча даже чаем не угостил. Загляни, как будешь свободен.

Нет, я не строю иллюзий — меня вызывают в штаб фронта. Полк напрямую подчинён командующему авиацией — вот он и намерен пообщаться. И не когда буду свободен, а немедленно — язык старика Эзопа... ну, я в античной литературе не спец, но это когда нужно понимать намёки.

* * *

Сели все. Никто никаких дырок в крыльях или фюзеляже не привёз. Выбрались из кабин возбуждённые, в мокрых гимнастёрках и гурьбой повалили на КП, докладывать о сбитых. Один я промолчал — всего-то разок и выпустил очередь. Даже на фотокинопулемёт рассчитывать не могу — нет их на хорях. И на кирдыках больше нет — машины с ними утрачены. Это пока редкая техника. Впрочем, может быть и нет её вовсе у нас в это время, кажется она стала появляться только в сорок третьем.

В штаб фронта я вылетел на У-2 с пилотом-связником. Он знает дорогу. Когда собирался в дорогу, лётный состав собрался на КП и склонился над картой — на вечер намечается визит к одному их полевых аэродромов, раньше бывшему нашим, а теперь используемому немцами. Что-то там унюхала разведка. Вообще-то в качестве штурмовиков наши птички выглядят неубедительно...

* * *

— Прибыл, говоришь. Ну-ну. А ну, смирно! — генерал Мичугин посмотрел на меня недовольно. Подошел и сказал уже совсем спокойным, почти домашним голосом:

— Извини, не выходит пока как положено, в торжественной обстановке перед строем и с выносом знамени, но за мужество и настойчивость в достижении победы над врагом капитан Субботин награждается орденом Боевого Красного Знамени, — взял со стола две коробочки и добавил, — и за переправу. То есть дважды.

А теперь приказываю тебе немедленно убыть к месту постоянной службы. Звонили мне — аннулирована твоя командировка.

— Слушаюсь, — а что я ещё могу ответить? Разве что спросить:

— А практикантов с собой забрать?

— Каких практикантов!? Ты видел, что они вытворяют? Это же настоящие хищники! Только приехали и сходу мессера завалили и двух лапотников. В полку остаются вместе с машинами. И ты там давай, поторапливайся — у меня большие потери как в технике, так и в лётном составе, так что подгоняй скорее и истребители и истребителей.

— В командировки меня вызывайте, — снагличал я.

— Что, понравилось ордена получать? — съехидничал генерал.

— Они мне придали бы весу в тылу — многое решилось бы легче. Впрочем, теперь это утратило актуальность. Как-то справился. Разрешите идти?

— Погоди-ка, — остановил меня Мичугин. — Ты ведь знаешь кое-что о будущем. А тут нужно покумекать, какие самолёты у американцев заказать — вроде как к этому дело идёт.

— Аэрокобры просите. И в полк Иванова их в первую очередь. Но главное — рации от них, и побольше.

— Не учи меня, капитан, — вдруг вспылил генерал. — Машина уже ждёт. Борт до Воронежа взлетит, как только тебя доставят. И не медли — приказ с самого верха. Кругом марш!

Не успел я и шага сделать, как меня снова остановили:

— Чем это твои москиты так юнкерсы вспарывали? Мне доложили, что слышали пулемётную стрельбу, но впечатление от попаданий было, словно из пушки приложили.

— ШКАСами резали немцев. Дело в начинке пули — они теперь, считай, бризантные, — я достал из нагрудного кармана патрон и отдал Мичугину. — Пусть авиационные оружейники такие заказывают — их всего один завод делает, а какой — мне не сказали.

— Где тут наш советчик-антисоветчик? — в кабинет вошёл генерал Захаров. — Давно у меня руки чешутся надавать ему по шее.

— Помилосердствуйте! Чем заслужил?

— С твоей лёгкой руки у меня теперь на одну головную боль больше. Считай, на два фронта приходится воевать. На Дунае наступать, а здесь — оттягивать силы к морю, опасаясь окружения.

— Так наступать всё-таки получается? — мне стало не на шутку интересно.

— Сложно там всё — шаг вперёд, два шага назад. Больше на месте топчемся, чем продвигаемся. Плюс к тому над Измаилом нависла угроза окружения, а это сразу осложняет положение десанта. Хотя, знаешь — пехотинцы на суше действуют довольно удачно. Но решающего успеха добиться не удаётся. В общем, умник, чтоб я тебя больше не видел, а то не зна... что это за патрон? — Захаров протянул руку и взял у Мичугина мой "подарок".

— Говорит, что бризантный.

— И сколько же в нём взрывчатки? Как комар нагадил?

— Лапотнику хватает, — улыбнулся командующий авиацией.

— А броня на этом лапотнике имеется?

— Тоненькая совсем. Если по войсковым меркам — полная ерунда. Где четыре миллиметра, где двенадцать.

Когда я уже выходил, отпущенный на этот раз обоими генералами, за спиной послышалось:

— Бойца ко мне с винтовкой. И найдите где-нибудь лист стали толщиной с мизинец.

Глава 18. Кавардак

Отправили меня на ДБ-3 — рабочей лошадке этой войны. Трудяге бомбардировщике, который служил верой и правдой от начала и до конца. Против ожиданий мы довольно долго сидели на месте — экипаж копался внутри машины, требуя чего-то от механиков. Думаю — тянули резину, чтобы не рисковать, появляясь в зоне действия неприятельской авиации в светлое время. Меня это совершенно не напрягало — я дрых под крылом на каких-то чехлах. Взлетели мы в сумерках, так что утром я уже был в Воронеже. Вся отлучка продлилась ровно одни сутки.

Заводской аэродром выглядел пустынным и заспанным — жизнь забурлит здесь буквально через час, когда начнётся первая смена. А пока,чтобы не ходить понапрасну в общежитие и обратно, я прошел в ангар нашего участка и угостился чаем от щедрот ночного дежурного — когда людей немного, все знают друг друга в лицо, и разные глупые формальности исчезают сами собой. А у нас народу совсем мало.

Вынужденное безделье и пустое брюхо настроили мозги на критический лад — я попытался осмыслить, наблюдаются ли в нынешней жизни отличия от того, что отложилось об этом периоде в моей памяти. Тогда я был курсантом лётного училища — мы осваивали "чайки" что, после аэроклубовского У-2, было достаточно серьёзно. Другая скорость, большая масса машины, огромная мощь под капотом. Но всё равно биплан есть биплан. Во всяком случае для меня этот переход прошел относительно безболезненно. И, понятно, об обстановке на фронтах я узнавал из политинформаций и сообщений по радио.

С привязками к датам помню не так уж много названий оставленных нашими войсками населённых пунктов. Однако, скажем, Бельцы были захвачены фашистами относительно быстро. Так они и нынче захвачены, причем уже давненько. Что же касается Измаила, то по прошлому моему варианту, его наши войска оставили где-то через месяц после нападения. Сейчас как раз и прошел примерно месяц с небольшим. И Захаров выразил озабоченность судьбой этого города. По всему выходит — мои старания принесли околонулевой результат. Я не способен обнаружить разницу между "без моих потуг" и "благодаря им".

С другой стороны только при моём участии с неба упало под сотню вражеских самолётов — это примерно на эту самую сотню больше, чем давеча. Где-то десятая часть того, что было сосредоточено перед южным фронтом перед нападением. В мемуарах маршала Новикова упоминалась эта цифра, вот я и запомнил её круглую часть. Если посмотреть на обстоятельства под таким углом — вроде как некоторый результат должен быть.

Ну и ладно, что разницы не видно — всё равно буду продолжать делать что должен, даже если потом меня за это накажут.

* * *

С моего кирдыка сняты чехлы. Некоторые щитки убраны, а лючки распахнуты. По столам, расставленным вокруг, разложены бумаги. И наши эскизы, и совсем другие наброски с проставленными размерами. Интересно, что тут затеяли? Ага, рабочие собираются — они обычно подтягиваются раньше инженеров. Утренняя тишина разрушена топотом ног и голосами. Зашкыркал напильник, зажглись лампы под потолком — день начался.

Когда появился Москалёв, в глазах его зияла бездонная глубина пустоты.

— А! Шурик, — он машинально протянул мне руку для приветствия, а потом сунул бумагу. — Посмотри. Эрэсы им нужны.

— Так они и бомб потребуют, — ответил я на автопилоте, потому что знаю генеральную линию, которой придерживаются военные всех времён и народов. Им нужна техника, которая может всё.

Документ оказался реакцией на акт испытаний, что мы составили не так давно — бюрократическая машина шевельнула, наконец своими рычагами. Озадаченность главного конструктора стала мне понятна, едва я вчитался в формулировки. Там чёрным по белому было начертано предписание не производить приёмку истребителей САМ-13 бис "Хорь" с неустановленными направляющими для РС-82. Нет сомнений, что аналогичный документ, скорее всего копия этого, ждёт на столе в моём кабинете. Или в несгораемом шкафу в режимном отделе. Не пойду туда, потому что отечество в опасности — лёгким движением пера торпедированы результаты трудов большого коллектива и нарушено только начавшее налаживаться снабжение фронта весьма эффективным оружием.