Робин Гуд: дорога к престолу

— О, не ему надо было бы сокрушаться о том, что сделано... — проговорила леди де Леоне. — Не ему — одному из самых лучших людей, которых я только знала... Но я спрашивала вас не об этом, мой дорогой друг...

— Мой добрый повелитель сказал мне также, — проговорил Беймамон после некоторого молчания, словно раздумывал, стоит ли ему продолжать, — что мысли о вас были отрадой для его сердца... И что, как ни старался он... простите меня, но таковы были его слова, и я не посмел бы произнести их без вашего повеления... и что, как ни старался он, но так и не смог постигнуть, почему драгоценный алмаз был отдан глупцу, не умеющему не только оценить его по достоинству, но и просто отличить его от булыжника...

— О, мой дорогой Юсуф! Не проходит дня, чтобы я не вспоминала о нем... — я услышала сдавленные рыдания, и уже хотела, забыв о приличиях, броситься к моей дорогой подруге, чтобы утешить ее, но следующие слова лекаря пригвоздили меня к месту.

— Простите своего недостойного слугу, ваше величество! — вскричал он. — Я не должен был рассказывать вам об этих словах Салахаддина...

И тут же раздался голос леди де Леоне — как всегда спокойный и сдержанный:

— Запомните, мой дорогой друг, что здесь нет, и никогда не было королевы Беренгарии. А есть леди де Леоне. И даже когда мы одни, обращайтесь ко мне только так.

— Простите старого глупого еврея... не смею даже помыслить о том, чтобы проникнуть в ваши намерения, но выполню все, что вы только пожелаете! — опять вскричал Беймамон. — Располагайте мной, как посчитаете нужным!

...Не помню, как оказалась в своей опочивальне. Кажется, я убежала. Я чувствовала, что голова моя просто разорвется от мыслей, которые в ней теснились... Выходит, что все эти дни рядом со мной была не просто знатная дама, а родная матушка моего любимого Робера?! Наша королева?!! Но что заставило ее таиться, скрывая свое благородное и уж точно ничем не запятнанное имя? И какие роковые обстоятельства привели к тому, что она со своим сыном, моим дорогим супругом, столько лет жила врозь?

И ТУТ Я ПОНЯЛА ВСЕ!!!.

Вот откуда в ее глазах печаль, вот откуда в ее душе такая привязанность к Святой Земле, а в речах такая осторожность... Куда там Тристану и Изольде! Ее история куда печальнее... Быть замужем за одним человеком и хранить в своем сердце привязанность к другому, с которым ее никогда не могла бы связать судьба? Неисповедимы пути господни... Привязанность к богомерзкому магометанину, который, верно, чем-то одурманил ее, раз она потеряла голову от любви? И потеряла настолько, что... Да, воистину это так! Потеряла настолько, что их страсть увенчалась рождением сына?! А я еще удивлялась, откуда мой суженый так искусно умеет стрелять из лука, гарцевать как-то по-особому на коне и вообще знает столько восточных премудростей, о которых здесь и не слыхивали? Не знаю, правда ли все то, что приходилось мне слышать об этом Салладине, но он воистину велик, да простит меня Господь, если от него родился такой сын как мой любимый Робер...

Но почему она до сих пор не открылась ему? И это понятно, стоит лишь хоть чуть-чуть задуматься! Она боится причинить моему дорогому супругу вред, ведь выходит, что он — вовсе не сын Ричарда, а наследный принц Палестины! И это при том, что он своей рукой поразил собственного отца, не подозревая о том, какое злодеяние совершил? Да и можно ли его винить в этом? Ведь он защищал нашу Святую Веру!

... Но бедная наша королева! Какие адские муки она претерпела, видя все это, даже страшно подумать... Опасность была велика, но ее материнское сердце больше не могло выносить столь долгую разлуку. И она предпочла быть неузнанной, но находиться рядом с сыном... Кто бы мог предположить, что в нашей обычной греховной жизни возможны такие истории, какие не встретишь и в книгах! И все это случилось на самом деле, и совсем рядом со мной... О, моя дорогая королева — моя матушка, может не сомневаться, что я свято сохраню ее тайну! И ни произнесу ни слова до тех пор, пока она сама не пожелает открыться...

Слезы лились из моих глаз, и я не могла остановиться, так тяжело было у меня на душе... Не каждый же день в жизни случается такое, согласитесь? Я плакала и плакала — и о бедной нашей королеве, и о ее разлуке с возлюбленным и с собственным сыном, и о том, отчего так всегда бывает в жизни, что любящие сердца не могут соединиться, и какое счастье, что мы с Робером...

И вдруг странная мысль пришла мне в голову, да так там и засела. Это что же выходит — у нашего славного короля Ричарда, оказывается, не просто Львиное Сердце, но и ...Ветвистые Рога?

Глава 3

Об искусстве быть отцом или 'Ваша карта, бита, агент Джонс!'

Раньше я как-то слабо представлял себе, что такое 'бремя отцовства'. И, если честно, я даже не подозревал, насколько жизнь мужчины может усложниться в период, предшествующий окончательному превращению бывшего вольного мустанга в заботливого папашу. Нет, разумеется, я читал и слышал эти жуткие истории о дамских закидонах в период беременности, но одно дело слышать, и совсем другое — прочувствовать на своей шкуре!..

-...Милый! Ну, милый!..

— У?..

С трудом разлепляю глаза. В неверном пламени пары свечей личико Маруси, обычно прелестное, приобретает какие-то странные очертания. Такое ощущение, что я снова провалился в куда-то, и это 'куда-то' — голливудский фильм ужасов!

— Милый, пожалуйста, немедленно отыщи сэра де Литля и приведи его сюда!

— У?.. В смысле — на хрена?..

В башке вдруг всплывает старый анекдот про то, как правильно держать свечку...

— Тебе что: тяжело? Может, мне надо самой встать и искать твоего Джона?! — в голосе Масяни прорезываются истерические нотки. — Я должна искать, где твой старший сержант-ат-армее изволит пребывать?!

Вот только реветь не надо!

— Хорошо, хорошо, уже иду...

Я напяливаю на себя странный балахон, который тут служит чем-то вроде домашнего халата — очень, кстати, уютный такой, подбитый мехом, что в здешних сырых казематах совсем не лишнее — и отправляюсь на поиски Маленького Джона...

Главный бодигард сыскан минут через тридцать, в теплой компании отца Тука. Оба моих сподвижника сидят за столом, на который водружен бочонок эля, куча копченого мяса, какая-то рыба, и мило беседуют.

Примас Англии печально повествует:

-...Истинно сказано, что жизнь человеческая проходит в юдоли скорбей, и лишь вера может скрасить сию тяжкую участь. Вот поэтому я и решил со вчерашнего утра больше не пренебрегать утренней молитвой...

Он делает изрядный глоток из громадного кубка, которому больше бы подошло название 'ведро':

— Встал я со своего ложа... да только вернее будет сказать: попытался встать, а это дьявольское порождение — перина — отпускать меня не желает! Тянет, понимаешь, тянет назад в свои жаркие, пуховые объятия, словно бабенка охочая.

— А ты что же, святой отец? — меланхолично вопрошает Джон, в свою очередь прикладываясь к элю.

— Боролся, — сообщает замполит. — Отчаянно сражался, изо всех моих невеликих сил, но — увы! — в который раз был повержен врагом-искусителем. Грешник я, великий грешник! И как только принц, пресветлый наш Робер терпит возле себя такого грешника, как я?..

И он сокрушенно вздыхает, вгрызаясь в олений бок.

— Впрочем, принц, — продолжает он, прожевав, — человек такой светлый, что, можно сказать, почти святой. Почти, это потому что еще жив, а вот помре... Да что же это я?! Как только я помыслить об таком мог?! Скотина я, неблагодарная!..

И отец Адипатус несколько раз врезал сам себе по щекам, да так, что только звон пошел.

— Ведь вот ежели бы не принц — кто бы я был? Беглый расстрига, к тому же еще — и разбойник. А кем я стал, благодаря ему? Примасом всей Англии, так-то вот. Хотя я, может, и не великий толкователь Писания, и не так силен духом, как святой Фома , но все же, думаю, из меня выйдет не самый плохой пастырь. А, кроме того, сладчайший Иисус всегда говорил, что Бог есть любовь, и, стал быть, пастырь, любящий и, сдается мне, очень даже любимый, будет лучшим среди равных. Ибо кто еще научит любви, как не тот, кто познал ее всю, испил, точно бочонок доброго вина, до самого донышка?..

И примас всея Англии сокрушенно замотал головой.

— Это когда же ты ее познал, отец Тук, то есть — Адипатус? Тебе ж вроде как и не положено, а?

— Я тебе так скажу, сэр Джон, — отец Тук напускает на себя серьезный вид. — Все на этом свете — от Господа, только клопы, комары и оводы — от лукавого. И ежели суждено человеку полюбить, так его на это Господь сподвигнул.

Он вздыхает и заводит очи горе:

— Знавал я когда-то одного паломника, так тот, подвыпив, все время распевал канцону, услышанную им где-то в Кастилии. Как же там было?..

Любовь — порожденье свободы святой!

Она восстает на яростный, смертный бой

С законами, что писаны людьми...

Меня ты любишь? На, возьми!

Но берегись, когда меня обманешь...

Класс! Что-то такое я слышал, только как-то по-другому. И в другое время...

— И вот теперь познал я, сколь верна была эта канцона, и сколь сильна и могуча есть любовь...

Так, понятно: сейчас наш несравненный златоуст начнет распинаться о своей 'неземной любови' к Беатрис де Леоне. А мне Джон нужен, а то в кровать обратно лечь не дадут...

— Джон! Ты мне нужен. Пошли!

Джонни вскакивает и с готовностью устремляется ко мне, попутно прихватив свой полеакс и длинный лук. На обратном пути он успевает засыпать меня градом вопросов: что случилось? В Тауэр пробрались враги? Принцесса Марион, да хранит ее господь, похищена? А что похищено? Казна? Мой волшебный лук? Меч? Сенешаль Англии?.. Вопросы сыплются, словно горох из мешка, но что я могу ему ответить? Сам ни хрена не знаю!..

Вот, наконец, и наша спальня...

— Дорогая, я привел Джона. Теперь ты объяснишь нам, что случилось?

Моя ненаглядная поднимает на нас свои заспанные глазки:

— Джона? Ах, да, я совсем забыла! — она мило улыбается. — Я хотела попросить Джона примерно наказать Эм — например, оттаскать ее за косы. Любимый, эта соня подала мне холодное молоко, хотя я просила — теплое. Было бы еще лучше, если бы она приготовила поссет , но она совершенно недогадливая... Не то, что Бетси , хотя эта вертушка — тоже хороша! Вчера я велела Эм оттаскать Бетси за косы, чтобы та прекратила строить глазки всем рыцарям сразу. Только Эм ее не нашла... А сегодня я подумала-подумала и решила: просить Джона наказывать Эм — неправильно. Вот я и велела Бетси поколотить Эм палкой...

Надо думать, Бетси выполнила это приказание с энтузиазмом, особенно — в свете вчерашней несостоявшейся экзекуции. А насколько я знаю Бетси, уж она-то Эм быстро отыщет. И палку подберет посолиднее... Значит: Джон свободен, а я, наконец, смогу лечь обратно в кровать...

— Покойной ночи, ваше высочество, — кланяется Джон моей супруге. — Извиняйте, коли что не так...

После этих слов, Джон испаряется, бросив на меня сочувствующий взгляд. Постель, постель, посте...

— ...Милый! Милый!

Господи, что еще?..

— Скажи, а ты умеешь готовить поссет?

Да я не то, что не умею его готовить — я и пить-то его еще не научился!..

— Я тебя научу. Это очень просто! Надо взять полгоршочка сливок, только обязательно пожирнее. Поставишь их на огонь и, пока они закипают — взбиваешь четыре яйца...

Под Машенькин голосок так хорошо засыпается...

-... Милый! МИЛЫЙ!!!

— А?.. Что?..

— Я спрашиваю: ведь, правда, это просто?

— Ага...

— Вот. А Эм и не подумала приготовить. Вредная девчонка...

Ага. Знаю я еще одну вредную девчонку, которая будит меня каждые пять минут...

— ...Милый! МИЛЫЙ!!!

— Да, мое счастье...

— Мне вдруг так захотелось вареной баранины. Ты не мог бы спросить у Мойши Беймамона: холодная баранина не повредит ребенку?

Отцу она его повредит, блин! Ладно, пойдем, разбудим Айболита и спросим...

Если бы Мария только не давала мне спать по ночам — было бы еще полбеды. Но от нее ж и днем покоя не дождешься!..

-...Ваше высочество, я бы попросил вас учесть, что владения Ордена Храма не облагаются церковным налогом, из чего следует...

Что 'следует', узнать мне так и не довелось, потому как в зал ворвалась моя ненаглядная супруга. И с места в карьер припустила:

— Мой дорогой супруг, я хотела бы знать: я все еще хозяйка в этом замке, или, может быть, вы нашли себе другую супругу?! Я просто хочу знать!..

— Дорогая, я прошу вас, успокойтесь! Что это вы взяли себе в голову? Откуда такие мысли?

Маша подлетела ко мне, порывисто обняла:

— Я ни на мгновение не усомнилась в вас, супруг мой и повелитель, но наши слуги — о! — они заслуживают четвертования! Вы сейчас же пойдете со мной и покажете свою власть этим... этим... Ах здравствуйте, благородный храмовник, я и не заметила вас, занятая своими мыслями...

Я встал из-за стола и, обращаясь к Великому Кастеляну Ордена Храма в Англии, произнес:

— Мой любезный сэр де Вилье. Я вынужден просить вас подождать — мы вернемся к нашей беседе тотчас же, как я позабочусь о моей супруге...

— Разумеется, ваше высочество, как вам будет угодно, — тамплиер учтиво поклонился, исподтишка сделав мне ободряющий жест, и грустно улыбнулся каким-то своим мыслям.

Потом он, снова превратившись в Великого Кастеляна, спросил:

— Вам будет угодно, чтобы я подождал здесь, или мне покинуть этот зал?

Я махнул рукой: мол, все равно, и отправился выяснять, что именно привело супругу в такое состояние...

Когда все выяснилось, оказалось, что моих сил еле-еле хватает, чтобы сдержаться и не наорать на Марусю по полной программе. Она, видите ли, наехала на замковую прислугу по поводу перерасхода дров на каждый камин в целом, и на камин в ее личных покоях — в частности. 'Просто Мария' заявила, что ей глаза потом заливает, и вышивать она совершенно не в состоянии.

— ...А эти мерзавцы мне и говорят: 'Распоряжение Его Величества!' — Маша возмущенно фыркает, — Я, кажется, в состоянии разобраться: жарко мне или нет!

И с этими ее словами мы входим к ней.

В комнате натоплено. Не то, чтобы жарко, но тепло. Идиот-архитектор, который строил Тауэр, спроектировал окна таким образом, что вентиляции от них — ноль. Ну, ладно, если ей хочется свежести — пусть станет посвежее...

— Любезные, а ну-ка — залейте камин! И на будущее: приказы королевы не обсуждаются! — Я подпустил в голос металла, — А не то будете разбираться с сэром де Литлем, а у него — разговор короткий!

Судя по тому, как заинтересованные лица рьяно кидаются выполнять мое приказание — с Маленьким Джоном они уже познакомились.

— Ну вот, счастье мое, все и разрешилось, — я улыбнулся, привлек ее к себе и поцеловал. — Надеюсь, теперь мне будет позволено вернуться к моим скучным и нудным делам?

Маша счастливо улыбнулась, проворковала что-то ласковое, и я отправился назад. Решать вопрос о новом порядке налогообложения владений Ордена Тамплиеров...

Но едва мы успели оговорить с кастеляном среднюю сумму налога с каждого замка, как в зал вновь влетела Маша: