После чего применил тот самый прием, под Гридневым, против кирасир: стал вкладывать пистолеты в уши лошадям противника и стрелять. Те рушились вниз, освобождая на не-сколько мгновений пространство перед взводом и гусары продвигались немного вперед. Но-вые выстрелы и новое продвижение. При этом поручик зорко смотрел на противников и при их попытке скопировать его прием, стрелял уже во всадника. Пистолеты к нему поступали исправно и вскоре его подопечные вырвались на простор. И тут он увидел, что пока кавале-ристы бились друг с другом, французские пехотинцы подобрались к редуту с фланга, факти-чески его уже захватили и теперь добивают пятящихся защитников.

— За мной! — прокричал поручик и помчался с подъятой саблей на выручку. Он рубил налево и направо, его гусары делали то же самое, но много ли может один кавалерийский взвод? Все же часть русских пехотинцев (с роту) сумела прийти в себя, сгруппировалась и, отбиваясь редкими залпами, а больше штыками, стала отходить вниз по склону организованно, имея поддержку гусар, выскакивающих из тыла роты то слева, то справа. Наконец отступающий отряд пересек долину ручья Огник, где попал в порядки резервной дивизии Остермана. И тут с небес посыпался дождь."

Глава сорок первая. Визит к губернатору.

В один из мартовских веселых солнечных дней 1836 года Городецкий получил вдруг при-глашение к генерал-губернатору. "Кончилось мое уютное инкогнито! — вздохнул он. — Кто-то из моих знакомцев обо мне проболтался". Он "причепурился" и зашел к Лизаньке.

— Ты на свадьбу к кому-то собрался? — удивилась жена, поглаживая объемный живот.

— На смотрины, — усмехнулся Макс. — Князь Голицын хочет решить, как меня лучше исполь-зовать во благо Московской губернии.

— Это хорошо, — заулыбалась и Лиза. — Мы, наконец, можем попасть в круг светских людей.

— Где тебе и Елене Ивановне будут перемывать косточки, а меня соблазнять скучающие да-мы.

— Как у тебя поворачивается язык говорить такие гадости? — поморщилась Лиза. — А еще мнишь себя литератором!

— Для литераторов как раз типично заводить шашни с замужними дамами, — хохотнул Макс. — Например, всем известный Пушкин осчастливил более ста дам....

— Откуда тебе это известно? — удивилась жена.

— Земля слухами полнится, — отшутился Городецкий. — Ладно, не буду я клевать их обманное зерно. Тем более что вдруг муж чей-нибудь приревнует, вызовет меня на дуэль и застрелит.

— Разве ты стрелять не умеешь? — еще более удивилась Лиза.

— Плохо, — признался Макс. — Как и шпагой фехтовать. И верхом ездить.

— Это никуда не годится! — рассердилась будущая светская дама. — Изволь научиться! Как любой порядочный дворянин.

— Будет исполнено! — щелкнул каблуками Макс. — Еще пожелания будут?

— Ты давно не посещал мой будуар, — сказала жена и залилась краской до шеи.

— Трах-тибидох! — вырвалось у Городецкого. — Вот бы тебя кто сейчас услышал, милая!

Придя к назначенному часу, Городецкий приготовился ждать в приемной (народ в ней присутствовал), но был приятно удивлен, когда секретарь сразу доложил о его приходе гу-бернатору и пригласил в кабинет вне очереди.

— Максим Федорович! — встал из-за стола с приязненной улыбкой князь Голицын. — Давно хо-тел с вами увидеться! Присаживайтесь напротив и поговорим. Для начала: какого Вы роду-племени?

Узнав, что перед ним дворянин Городецкий из Городца, он воспламенился:

— Уж не потомок ли вы Андрея Городецкого, сына Александра Невского?

— Отец мой рылся в архивах по этому поводу, но никаких признаков родства не нашел.

— Это ничего еще не значит. С 13 века больше 500 лет прошло, а документы имеют свойство сгорать или теряться. Карамзин, когда писал свою "Историю государства Российского", мно-го утерянных документов нашел и некоторые наследственные связи восстановил....

— Благодарю за добрые слова, но давайте оставим все как есть: потомственное дворянство нашему роду подарила Екатерина Великая за некоторые услуги моего деда, о которых мне ничего неизвестно.

— Ну ладно. Но все-таки прошу отныне не гнушаться нашим московским обществом и при-нимать участие во всех его сборищах и развлечениях.

— Еще раз благодарю, ваше Сиятельство.

— Теперь расскажите мне о ваших изобретениях: они все из слабо изученной науки об элек-тричестве?

— Вас неверно информировали, ваше Сиятельство, — с улыбкой начал Макс свою фальсифика-цию. — Я всего лишь журналист, избравший темой новейшие достижения человечества. Вы о них, вероятно, читали в "Молве".

— О да, читал: оказывается, нас ждет в скором будущем невероятный технический прогресс! И даже летательные аппараты тяжелее воздуха? Летающие вагоны?

Ну, это в будущем более отдаленном. А вот железные дороги, пароходы, самобеглые кареты — в самом ближайшем.

— Я, признаться, читая, скептически улыбался. И вдруг вы создали эти ослепительные элек-трические лампы! Нигде в мире их еще нет (я интересовался), а в России, в Москве есть!

— Лампы создает Отто Краузе и его компания, ваше Сиятельство. Моей была лишь идея, а вся техническая начинка его!

— Не очень верю, но ладно. А электрогенератор и новый тип ламп? Перевощиков рассказал мне, как вы демонстрировали ему и этому Краузе действующий образец, хоть и лаборатор-ный!

— Вот здесь я опирался на исследования Фарадея. Это английский физик, которого недавно наградили за открытие явления электромагнитной индукции. Я намереваюсь написать статью, посвященную этому открытию, и опубликовать ее в "Молве".

— Ни в коем случае! Лучше создайте вместе с Краузе промышленные образцы и разверните их производство. Пусть высокомерные бритты едут к нам и покупают наши генераторы и электродвигатели!

— Напоминаю: дворянину невместно заниматься ремеслом, ваше Сиятельство. Наукой можно, а производством нет.

— Так-то оно так... — закрутил головой князь. — Но очень уж хочется утереть нос этим "джо-нам булям"!

— В общем-то я не отказываюсь, но афишировать свое участие в компании Краузе не хочу.

— Тут я вас поддержу, — энергично сказал Голицын. — Своим людям накажу не трепать ваше благородное имя и прочим хвост прижму. Только работайте на благо России, хоть и в тени, и сделайте нашу цивилизацию образцом для подражания.

— Буду стараться, ваше Сиятельство.

— Ну и отлично. Так я напоминаю: мы всегда будем рады видеть вас с Елизаветой Петровной на светских раутах.

— Елизавете Петровне сделать это будет трудновато: она на сносях, на восьмом месяце.

— Значит, через два месяца она будет уже подвижной и веселой. Это весьма скоро, как мне кажется. И вы за эти два месяца в своих изобретениях продвинетесь. Кстати, благодарю еще за московскую конку. Очень полезный транспорт, очень. Почему кроме вас никому не при-шло в голову ее устроить?

— Сам теряюсь в догадках, ваше Сиятельство, — рассмеялся Городецкий.

Глава сорок вторая. Дело у деревни Чириково

Работа над электрогенератором у Отто вполне подвигалась и потому Макс, одобрив партнера, вернулся домой, к своему излюбленному занятию: жизнеописанию сильно живого поручика.

"Из битвы под Бородино Ржевский вышел уже командиром эскадрона, так как Епанчин полу-чил тяжелую рану на Курганной батарее. Командовать своим бывшим взводом поручик по-ставил вахмистра Говорова — впрочем, и сам продолжал воевать с ним, только подтянул к себе горниста и вестового, через которых управлял всеми взводами эскадрона. А воевать приходилось каждый день на пути к Москве, так как французы наседали плотно. Все ждали новой битвы и место для нее было уже подобрано Бенигсеном, начальником штаба Кутузова (на Воробьевых горах), но потом состоялся знаменитый совет в Филях, где после ожесточен-ных споров Кутузов заявил, что разумнее сдать Москву без боя, зато сохранить армию для блокирования в древней столице Наполеона.

2 сентября армия шла через Москву без каких-либо остановок и, миновав Таганскую за-ставу, двинулась по дороге на Рязань. В этот день Милорадович вступил в переговоры с Мюратом и выторговал у него один день перемирия. Русская армия отдыхала 3-его в Панках, а кавалерия Мюрата — в московских особняках. А ночью армия Кутузова стала переправлять-ся через Москву-реку и вскоре свернула на широтную дорогу к Подольску вдоль р. Пахры — казаки же, шедшие в арьегарде, замаскировали этот поворот и продолжили движение на юго-восток. У Бронниц они вдруг рассредоточились и ушли в лес с тем, чтобы выйти на Туль-скую дорогу. Шедшая в авангарде Мюрата дивизия Себастиани, потеряв в Бронницах арье-гард русских (10 сентября), стала рыскать, нашла след казаков и ринулась за ними по туль-ской дороге, где снова их потеряла. И лишь 13 сентября французские аванпосты вошли кое-где в соприкосновение с постами кадровой русской армии, стоявшей лагерем у с. Красная Пахра.

О...ский гусарский полк был в это время прикомандирован к корпусу Раевского и выполнял свои обычные обязанности: разведочные рейды перед фронтом армии и разгон неприятель-ских разведгрупп. Вторую задачу полковник Новосельцев поручал обычно эскадрону Ржев-ского, разжившегося большим числом французских карабинов и пистолетов и ставшего, по существу, то ли конно-егерским, то ли драгунским — но сохранившим гусарскую резвость передвижений. Тактика Ржевского была в таких случаях однотипной: один из взводов выска-кивал на конный эскадрон французов, обстреливал его и удирал в картинном беспорядке, вы-водя на стрелковую засаду: следовал залп с близкой дистанции, тотчас другой, третий (благо карабинов было много) и от эскадрона обычно оставалась половина. Если оставшемуся офи-церу (двоих-троих обычно выбивал Ржевский) хватало благоразумия и он командовал "Фуйонс!" (Бежим!), то французов гнали минут пять, выбивая недостаточно прытких и пре-кращали преследование. Если же полуэскадрон принимался отбиваться, то его связывали са-бельной схваткой на минуту, а потом русский полуэскадрон рассыпался, и стрелковая группа вновь расстреливала французов из перезаряженных карабинов.

Серьезный бой случился 17 сентября у дер. Чириково. День был пасмурный, но дождя с утра не было. В русском арьегарде правым флангом командовал генерал Сиверс (страшно нелюбимый полковником Новосельцевым), который почему-то очень растерялся при утрен-нем нападении пехотного корпуса Понятовского и большой массы кавалерии. Слава богу, командиры подчиненных ему частей проявили инициативу и стали дружно отбиваться каж-дый на своем участке. Тем не менее под давлением неприятеля они стали отходить к селу, а в середине дня и за село, на опушку леса. С опушки их тоже отогнали (вглубь леса) значи-тельным ружейным и артиллерийским огнем. Милорадович, командовавший арьегардом, направил на помощь Сиверсу знаменитую дивизию Неверовского (отличившуюся под Смо-ленском и при Бородино), но после марша через лес, уже под дождем, ее передняя колонна потеряла ориентировку, вышла прямо на батареи Понятовского, поставленные на южной окраине деревни, и была расстреляна картечью.

В момент торжества польских артиллеристов с восточного края леса, по заросшей высо-ким кустарником долине речки Мочи в деревню ворвался эскадрон Ржевского. Мигом гусары оказались в тылу артиллерийских батарей и частью порубили, частью разогнали пушкарей, а орудия их сноровисто заклепали. После чего вскинулись в седла и умчались той же дорогой в спасительный лес, сопровождаемые роем пуль опомнившегося пехотного прикрытия. Тогда с фронта к деревне вновь кинулись неверовцы и кавалеристы и после короткого боя вытесни-ли части Понятовского из Чирикова.

Утром, пользуясь передышкой в баталиях, полковника Новосельцева и поручика Ржев-ского вызвали в расположение штаба Милорадовича в дер. Вороново.

— Благодарю, Александр Васильевич! — торжественно сказал генерал. — Если бы не ваше хладнокровие, этот Сиверс загубил бы нам все дело. Я попрошу главнокомандующего, чтобы он убрал его куда-нибудь подальше!

— Я буду вам взаимно благодарен, — сказал Новосельцев.

— А это, значит, ваш самый удалой гусар? — обратил Милорадович взор на Ржевского. — Рас-скажите, поручик, как вам удалось незаметно подобраться к позициям Понятовского?

— Мы обмотали копыта лошадей тряпками, а их самих вели в поводу и накрыли веревочными попонами, в которые воткнули ветки, — пояснил Дмитрий. — Сами тоже накрылись одеялами, чтобы не "светить" доломанами и киверами. Шли поймой речки Мочи, под прикрытием ку-старников — так и добрались до самой деревни. Правда, вперед я послал несколько удальцов, которые "сняли" пару польских постов.

— А ведь другой командир погнал бы эскадрон вскачь на деревню и положил половину своих людей, — поморщился генерал и снова просиял:

— Благодарю, поручик, за службу! Я обязательно представлю вас к Анне!

— У него уже представления на полный набор Анн, — доложил с улыбкой полковник. — Теперь Владимир положен. А еще хорошо бы вне очереди штаб-ротмистра присвоить — эскадрон Ржевского лучший в моем полку.

— Дадим и Владимира и новое звание, — пообещал генерал. — Для хорошего воина наград не жалко!

В эскадроне к Ржевскому приластились Бекетов и Арцимович.

— Ваше благородие! Не желаете ли откушать отбивную из польской лошадки? Самый филей! Под рейнское светлое!

— Где это вы смогли разжиться рейнским?

— В доме у местного попа, — пояснил Арцимович. — Его облюбовал для постоя польский пол-ковник, но комфортом насладиться не успел — остался без головы. Но что рейнское, он наверняка на поповну зарился: вот уж краля так краля! Твои полячки и смолянки от зависти бы позеленели, увидев этакую красаву! Дебела, румяна, глазаста, величава — и все это в ось-мнадцать лет!

— Для чего ты мне ее расписываешь?

— Как для чего? Ты ведь уж месяц скоромишься после монахини! Ужель не тянет плоть моло-децкую потешить?

— Тянет, — неожиданно для себя признался поручик. — А уж после отбивной да под рейнское — потянет вдвойне. Так что не буду я есть вашу конину.

— Голодным пойдешь поповну умасливать? — едко усмехнулся Бекетов. — Ну не зна-аю... Впрочем, ты мэтр, тебе виднее.

— Где попово подворье? — спросил Ржевский и подтянул к себе сапог.

Глава сорок третья. Обольщение поповны.

Дом служителя культа сразу выделялся на фоне серых крестьянских изб: новый, высокий и осанистый. Стоял он на краю деревни и был полуокружен яблоневым садом, в котором пре-обладала антоновка. Ржевский энергично поднялся на крыльцо, вошел в сени и наткнулся на солдата.

— Майор Голутвин здесь? — спросил он.

— Да, ваше благородие, — изобразил полуфрунт денщик.

— Хорошо, — кивнул поручик и вошел в избу. В ней только-только сели вечерять. На столе стояло изобильное угощение и пара бутылок вина, а за столом сидели поп (определил по окладистой бороде), попадья (румяная и дородная тетка), поповна (ох, глазаста, свежа и ти-тяста!) и приснопамятный майор (здоровенный артиллерист, судя по кантам).

— Майор Голутвин? — спросил Ржевский строго.

— Ну, я.

— Вам надлежит срочно прибыть к генералу Милорадовичу, — козырнул поручик и протянул майору бумажный треугольничек.