Врени опять почувствовала, что сходит с ума.
— И ты за это дашь нам самострел? — скептически уточнила она.
— Я за это оставлю вас в живых, — неприятно усмехнулся оборотень. — И покажу дорогу через лес. По-моему, достаточно.
Он повернулся и пошёл прочь. Марила дёрнула за руки монаха и цирюльницу.
— Пойдём же! — закричала она.
Она пошла следом за братом, потом повернулась к своим будущим товарищам.
— Вы не бойтесь, — сказала она, — он людей не ест.
По лицу сумасшедшей прошла странная тень, но потом она снова просияла.
— Он вообще добрый, — заверила Марила.
Полди и Врени переглянулись. Делать было нечего.
— Глава третья. В дороге
— Мы будем в Сеторе через неделю, — заявила Нора. Как и Вейма, она была одета в чёрное серебром, только вместо простого полотна на ней было бархатное платье с длинным шлейфом. Голова её была прикрыта серебристой вуалью.
— Да, ваша милость, — кивнула вампирша. Они сидели в баронском доме в Тамне. Отсюда верхом было около трёх-четырёх дней до Сетора, но будущая баронесса должна была ехать с помпой.
— Мне не нравится, что Вир с тобой не едет, — проворчала Нора.
— Он присоединится к нам в Сеторе, — ответила вампирша. Нора пристально вгляделась в советницу.
— Вы что-то затеяли, — подозрительно сказала она. — Мне не нравится твой отчёт о Латгавальде. Ты говоришь, что деревня процветает, а привезла так мало. Чем вы занимаетесь? Где подати?
— Мы привезли всё, что могли, — ровным голосом ответила Вейма.
— Ты обещала послать работников в Барберг, — напомнила Нора.
— Пришлю, когда закончится страда, — так же ответила вампирша.
— Отец раньше вернётся из похода, чем мне построят замок! — рассердилась дочь барона. — Ты могла бы помочь.
— Да, ваша милость, — кивнула Вейма. — Я найду мастеров. Но они захотят денег.
— Ты же можешь их заставить! — возмутилась Нора.
— Нет, ваша милость. Люди не забывают такие вещи. Это привлекло бы к вам слишком много внимания.
Нора передёрнула плечами.
— Никакого прока от тебя нет!
— Да, ваша милость.
— Перестань! — вспылила Нора.
Вампирша промолчала. Она втайне ненавидела свою госпожу. За тот день, когда та воспользовалась слабостью наставницы, за ту капельку крови, из-за которой Вейма потеряла сознание и не смогла удержать подопечную от побега. За взятый без боя замок барона, защитники которого открыли ворота перед захватчиками, привезшими под стены связанную дочь властителя. За Магду, которую чуть не сожгли, потому что братья-заступники поймали её в ещё недавно безопасном замке. За всё.
Но больше всего Вейма ненавидела Нору за то, что та захотела обрести власть, недоступную обычным людям, — и обрела её.
— А учитель собирается на турнир? — спросила баронская дочь.
— Мастер Лонгин писал, что там будет, — кивнула Вейма.
— А... его жена? — опасливо спросила Нора.
Женщины обменялись понимающими взглядами. Виринею они не любили обе. Вейма на дух не переносила окутывающий белую волшебницу гибельный для вампиров свет, а Виринея уверяла, что в последнее время Вейма сделалась злой и жестокой. Что касается Норы, то та не выносила жену наставника за то, что волшебница была категорически против её обучения.
Вообще-то чёрные волшебники редко брались учить кого бы то ни было вне Чёрной башни с её раз и навсегда установленными правилами. И тем более неохотно они связывались с феодалами. Они считали, что занятия серьёзной магией несовместимы с управлением людьми, к тому же бароны всегда на виду и скрыть принадлежность к волшебникам будет трудно. А до чего додумаются люди, если узнают, что их правитель занимается чёрной магией, можно себе представить. Братья-заступники только и ждут, когда им представится случай похозяйничать на чужой земле.
Но в этот раз Лонгин согласился.
Было заключено соглашение между Норой и проклятыми. Лонгину ничего особенно не было нужно — кроме денег и кое-каких возможностей для кое-каких испытаний в безлюдном месте. Но он согласился поторговаться и за других.
— Ты была в Кордуле? — неохотно спросила Нора.
— Да, ваша милость, — покорно ответила Вейма.
Нора помялась. Во исполнение соглашения между нею и проклятыми, она давала клятву, подтверждённую письменно, что Ордула и Латгавальд перейдут к Виру и его наследникам, кровным или усыновлённым, не важно, с правом управления и проживания, хотя Нора и останется госпожой как всего Фирмина, так и этих земель и будет получать свою долю с оброка.
— И... — ещё более неохотно спросила наследница барона. — Как... они?
Кроме прочего Нора обязывалась родить наследников "если муж не будет ей слишком противен" и не вмешиваться в их воспитание. Нора к тому моменту уже успела увидеть возмужавшего Клоса, одного из многочисленных младших сыновей графа цур Вилтина и юноша вовсе не был ей противен. Они сходились несколько раз и сейчас у наследницы Фирмина было трое сыновей, которые были отданы на воспитание отцу, едва для матери было прилично от них отказаться. Старший должен был унаследовать баронство, едва ему минет семнадцать лет, остальные скорее всего войдут в свиту сперва своего деда, а после дяди, пока ещё молодого рыцаря Бернда. Клос же почти постоянно жил в графстве отца, получая не слишком щедрое содержание от тестя. Содержание он целиком спускал на пирушки и девок, которыми окружал себя. Арне, самый старший брат, отказавшийся от наследства отца из-за того, что стал оборотнем, вежливо говорил, что у Клоса слишком много жизнелюбия.
Вейма по распоряжению Норы иногда навещала графство Вилтин и смотрела, как растут дети. Перед тем, как явиться к Норе, Вейма отвезла туда своего приёмного сына. Няньки графства Вилтин могли присмотреть за ещё одним ребёнком.
— Алтман получил первый меч, — доложила Вейма. — Брунса впервые посадили на коня. Вилберт здоров и весел на руках кормилицы.
Мальчики были здоровыми и сильными, дед растил их вместе со своими многочисленными внуками и младшими сыновьями. О матери с ними почти никто никогда не говорил, хотя Вейма обязательно привозила им "подарки от вашей почтенной матушки", которые для мальчиков придирчиво выбирал Вир. Все подарки очень нравились мальчикам. Хотели ли они видеть мать? Вейме казалось, что не особенно. Дед окружал их заботой, няньками младших, дядькой старшего. Они не страдали от пренебрежения.
— Очень хорошо, — кивнула Нора, не желая дальше обсуждать своих сыновей.
Все условия Лонгину продиктовала Магда, которая, в свою очередь, внимательно выслушала советы Вира. Что заставило волшебника согласиться с ведьмой, Вейме было непонятно. Кажется, ему было всё равно, что просить, лишь бы условий было так много, чтобы ученица сама отказалась. А, может, он действительно хотел помочь приятельнице.
Во всяком случае, Нора теперь была личной ученицей чёрного волшебника. Училась она, как и прежде, неохотно, а Лонгин был не из терпеливых учителей. Но всё же у наследницы барона постепенно начинали получаться первые иллюзии и смешиваться кое-какие особенно вредные составы.
— Завтра выезжаем, — сухо сказала наследница барона.
— Да, ваша милость, — кивнула Вейма. Она не очень любила города. Тут было трудновато охотиться, хотя коз, конечно, тоже держали, но попробуй ещё пробраться в городской дом! И она никогда не знала, нет ли поблизости другого вампира. Если он окажется рядом, она просто не успеет сбежать, ведь обычно вампиры сильнее и быстрее неё, пьющей кровь вместо молока.
Нора помедлила, но всё же спросила:
— Скажи, а Клос собирается в Сетор?
— Да, ваша милость, — опять кивнула вампирша. Она пристально вглядывалась в свою госпожу, но так и не смогла понять, что та чувствует.
Вейме казалось, что, при внешней беспечности, Клос в свою очередь был уязвлён тем, что жена отказывается жить с ним под одной крышей, однако вслух юноша ничего не говорил. Отец то и дело требовал, чтобы рыцарь отвлекался от своих пирушек и осваивал военное дело, не только бой, но и стратегию и тактику. Как муж будущей баронессы цур Фирмин, Клос должен был возглавить войска Тафелона, если дойдёт до серьёзной войны. Пока юноша, по мнению Веймы, обещал не слишком много и оставалось надеяться, что ему не придётся показывать свои способности на деле. Вир, впрочем, был настроен на лучшее и даже время от времени уезжал поднатаскать мужа своей будущей госпожи.
Идти с Марилой было одно мучение. Как и брат Полди, она не привыкла далеко ходить, но не обладала его упорством и стойкостью. В первый же день после того, как они расстались с её братом, сумасшедшая сбила ноги и плакала от боли как ребёнок. Врени предложила вскрыть мозоли и перевязать ноги лечебными повязками, но Марила забилась в истерике, крича, что она точно знает: будет больно. К тому же она боится железа. Одним словом, она не позволит себя резать, а если Врени будет настаивать, она пожалуется брату и тот их съест! Пришлось обойтись перевязкой и ждать, не проедет ли кто по дороге. Им удалось напроситься в телегу, в которой крестьяне везли оброк графу цур Дитлину. Вернее, туда пустили воющую от боли сумасшедшую, а Врени и брат Полди пошли пешком. Цирюльница очень боялась, что Марила проникнется доверием к крестьянам и расскажет им что-нибудь о своём брате, а нет, так рассердится и пригрозит его зубами. Но Марила держала слово и старательно "притворялась человеком". Разве что заладила время от времени поворачиваться к своим спутникам и то подмигивать, а то прикладывать палец к губам: молчите, мол. Полди на ходу повторял молитвы, а Врени разговорилась с крестьянами об оброках, вредителях, видах на урожай (не оправдавшихся из-за осенних дождей) и о том, что, какие бы ни были урожаю, графу всё мало. Бароны не могли ему простить участия в мятеже самозванного Дюка семь лет назад и своё графство Дитлин сохранил только благодаря щедрому выкупу, который продолжал выплачивать и по сей день.
Доверием Марила прониклась к цирюльнице и разговорилась, когда они остались одни на сеновале на постоялом дворе. Под крышу дома их никто не думал пускать: перед турниром все дороги были заполнены путниками. Монах, не оставляющий надежды, что Заступник "просветит тёмный разум несчастной", присоединился к ним.
— Папаша наш был колдун, — рассказывала сумасшедшая. — Всё хотел открыть, как человеку можно зверем стать. И открыл. И на брате проверил. Я всё видела! Зубищи — во! Лапищи — во! Глазищи!.. Завыл и в лес убежал. А я вороной стала и улетела на мельнице жить. Мельник добрый был, пустил меня на чердак.
— А почему ты оттуда ушла? — мягко спросил монах. Сумасшедшая непонимающе на него уставилась.
— А, ты не знаешь... Так сожгли мою мельницу. Люди... Люди говорили, что колесо моему мельнику Враг крутит... А там болезнь к нам пришла. Люди меня винили...
Она помолчала и вдруг крикнула каким-то чужим, не своим голосом:
— Ворона на хвосте принесла!
— И ты ушла?
— Куда там! Дверь люди подпёрли, а меня крылья не носят. Болею, что ли?.. Не пойму... Братец еле успел. Сам чуть не обгорел тогда. Хорошо, он кузнец и жара не боится. А мельница так и сгорела.
Брат Полди ошеломлённо молчал. Врени пожала плечами. Обычная история.
— Ты спроси, что потом с деревней стало, — посоветовала цирюльница, отлично знавшая, чем заканчиваются такие истории. Оборотни очень не любили, когда люди начинали преследовать колдовство, и совсем они не любили, когда нападали на кого-то из них. Для расправы они могли собраться со всей страны — и те, кто жил, скрываясь, среди людей, и те, кто, по слухам, поселился где-то за Серой пустошью, подальше от человеческого жилья. Марила зябко передёрнула плечами и не ответила.
Воцарилось долгое молчание, которое снова нарушила сумасшедшая.
— Ты не думай, Илса очень добрая. Правда, никак не может поверить, что я ворона. Когда... Когда мы среди людей жили, она всё сердилась, если меня так звали. Говорила, дескать, это сестра наша, Марила, у неё имя есть! А зачем спорить? Если я ворона!
— Ты ведь обещала притворяться человеком, — мягко напомнил брат Полди.
Врени с благодарностью на него покосилась. Сама она могла и не сдержаться и стукнуть упрямую юродивую.
— Но сейчас-то можно не притворяться! — искренне удивилась безумица. — Вы же никому не скажете!
— А вдруг нас подслушают, — мрачно буркнула Врени.
— Чтобы хорошо притворяться, надо притворяться даже наедине с самим собой, не только с друзьями, — так уверено сказал брат Полди, что Врени вздрогнула и потом ещё долго на него подозрительно косилась.
Дальше пошло полегче. Им повезло найти не только обоз, идущий в замок Дитлина, но и напроситься всем троим в пустые телеги, едущие оттуда до самой границы графства, а затем найти купца, который вёз через все баронства и графства нарядные шлемы, украшенные геральдическими фигурками. В отличие от крестьян, купец был не так сердоболен и брату Полди пришлось долго его уламывать, обещая помощь Заступника на небесах и на земле за маленькое место, крошечное место на телеге для бедной несчастной сумасшедшей, которая жаждет исцеления, а купец, разумеется, за это будет спасён здесь и на небесах... Врени только глаза закатывала, но в конце концов красноречие монаха победило подозрительность купца.
Марила взгромоздилась на переднюю телегу и тут же, воровато замирая, когда на неё кто-то смотрел, принялась ковырять тряпки, которыми были переложены шлемы. Врени слегка успокоилась. Купец путешествовал солидно — двумя телегами, на вторую были нагружены праздничные кубки и блюда, с оравой сыновей и подмастерий и даже с двумя вооружёнными до зубов рыцарями, которых отправила к нему баронесса цур Кертиан. Сыновья и подмастерья, впрочем, тоже смотрелись весьма успокаивающе — крепкие парни с дубинками на плечах и, как углядела намётанным глазом Врени, кое-чем в рукавах и за сапогами.
Дело пошло на лад. Им даже дали переночевать в замке баронессы цур Кертиан, пристроив их на конюшне. Рыцари остались при дворе своей госпожи, но их место заместили люди графа цур Ладвина, которые ни в чём им не уступали.
В Ладвин не было прямой дороги, надо было выехать к тракту, ведущему из Тамна. И вот тут-то всё и случилось.
Сначала у телеги слетела ось.
Марила пробормотала себе под нос: "Ворона накаркала". Хотя сумасшедшую никто и не думал винить, она спряталась за Врени.
— Пойдём отсюда, — прошептала Марила. — Пойдём, я тебе говорю.
— Мы подождём, пока починят телегу, и поедем дальше, — предложил брат Полди. Врени скептически хмыкнула. Если Марила почти излечилась, то ноги монаха были в ужасном состоянии. Црюльница каждый вечер вскрывала нарывы, промывала отварами из трав и по утрам перевязывала ноги брата Полди, но пока ничего не помогало. Однако лицо монаха не теряло своей безмятежности и он был всё так же полон решимости идти вперёд и заботился только о своих спутницах, но уж никак не о себе.
— Пойдём отсюда! — настойчиво потребовала сумасшедшая.
Врени не выдержала.
— Мы никуда не пойдём! — сердито прошипела она и схватила Марилу за руку.
