Но Макс не сдавался:
— Да помогите же! Наверх его!
Жора и Дина послушно ухватились за руки, но куда там — диксы даже не заметили их усилий. Лишь неудобное положение тела Чукчи мешало сразу с ними покончить — в пах парня уперся рифовый выступ, затормозив продвижение назад, что не доставляло ему удобств, но зато остановило. Надолго это их не задержит.
Как ни странно, но спасся Чукча самостоятельно. Видимо до него, наконец, дошло, что от товарищей полноценную помощь не дождаться и надо брать дело в свои руки.
Он и взял. Для начала шумно обделался — или до этого некогда было грязными делами заниматься, или еще не все запасы успел израсходовать. Затем заорал так, что у Макса едва не заложило уши. А потом, рывком вырвавшись из цепких лап диксов, неведомым образом мгновенно оказался на площадке.
Максу доводилось слышать, что от страха в человеке иной раз просыпаются дремлющие силы, но увидел такое впервые.
На несколько мгновений все замерли: люди были ошарашены — уже попрощались с товарищем, и вдруг он чудесным образом спасся; диксы, видимо, не могли поверить, что остались без уже схваченной добычи. Замерли внизу, разинув рты, будто недотепы-рыболовы упустившие рекордного сома, недоуменно уставились на грязные джинсы и шлепки, оставшиеся в их лапах. Но увы — долго это не продлилось: опять дружный вой, с нотками разочарования; затем стремительный рывок всей четверки наверх.
Копья у Макса больше не было — он приготовился встречать врагов топориком. Но его опередили — и Дина и Жора не подкачали: дружно ударили в переднего, самого прыткого дикса. Да только без толку — не обращая внимания на раны, он продолжал карабкаться наверх. Глаз вылетел из глазницы, руки, плечи и голова покрывались новыми кровавыми отметинами, но с тем же нулевым эффектом.
— Сильнее бейте! Вниз его столкните! — заорал Макс.
Сбоку показался Серж. Легко опершись на больную ногу он, вскинув копье над головой, ударил дикса так, что тот, наконец, не удержался — покатился вниз, сбив по пути второго.
— Вот так их надо! — торжествующе хохотнул парень и повторил свой прием против следующего.
Парочка оставшихся в этот же миг сделала рывок наверх. Серж не успел нанести удар — цепкие руки, скорее уже лапы, вцепились в древко. Макс сейчас больше всего боялся, что тот останется безоружным и беспомощным — этот раненый измотанный парень действовал сейчас лучше всех их вместе взятых. Поэтому, не раздумывая, подался вперед, взмахнул топориком. До дикса не достать, но зато можно достать до его рук, вцепившихся в копье.
Удар. Неудачно. Еще удар. А этот уже лучше — пальцы твари отлетели в сторону, спасая оставшиеся монстр дико взвыл, бросился в сторону, увернувшись от копий Дины и Жоры. Но не слишком удачно — костяное лезвие глубоко пробило бок. Впрочем, дикс не обратил на это внимание — ухватил верещащего Чукчу, так и оставшегося сиднем сидеть на самом краю площадки, потащил его вниз, помогая приятелю — тот успел до этого вцепиться. Чем-то им этот трусоватый типчик понравился, раз так упорно пытаются прихватить его с собой. А он, растратив на тот последний рывок все силы до последней капли, даже не сопротивлялся — только продолжал орать. Обреченно, на одной ноте, с усталой хрипотцой.
Макс опять ухватил его за руки, собираясь отстоять товарища еще раз, но безуспешно — все те, кого только что отбросили вниз, дружно вцепились в вопящего парня и потянули его так, что вслед за ним и Макса сдернули. Тот успел выставить руку, остановился на полпути, ударившись подбородком о скальный выступ до искр перед глазами. Оглушенный, успел увидеть, как четверка гадов утаскивает Чукчу во мрак. Один из них обернулся, продемонстрировав на миг лицо.
Макс похолодел. Женщина. Обычная женщина. Черты лица почти не изменились: тонкие — про такие говорят "интеллигентные". Очень похожа на его учительницу по истории, только очков в ажурной оправе не хватает. Одежда, некогда строгая, заскорузла от грязи и соли, зияет прорехами — из одной бесстыдно свешивается грудь. И волосы свалявшиеся до состояния войлока. И взгляд безучастный, равнодушно-мертвый — нечеловеческий.
Попытался подняться на колено, но не позволили — Жора с Диной дружно ухватили его за ноги, потащили наверх, не обращая внимания, что он при этом волочится по скале, зарабатывая царапины и ссадины. Макс рвался назад, но тщетно — сопротивляться в таком положении было неудобно.
И лишь оказавшись наверху заорал:
— Да вы что?! Они Чукчу утащили!!! Бегом за ним!!!
Серж ухватил за руки, начал злобно орать в ответ, брызгая слюной в лицо:
— Заткнись идиот! Все уже! Его рвут! Ты слышишь?! Уймись сказано! Герой с дырой! Их пятеро — нам все равно не отбиться! А так они одного взяли и теперь уйдут! Они всегда так делают, когда босса нет, а босса, похоже, нет! Все! Хватит орать — новые могут на шум набежать!
Макс было дернулся в другую сторону, пытаясь вырваться, но окаменел — в ночи раздался нечеловеческий по силе вопль. Такой звук человеческая глотка может исторгнуть лишь в одном случае — перед смертью. Крики Чукчи как обрезало, и почему-то вспомнился Большой — будто перед глазами стоит. Такой, каким он видел его в последний раз: в крови, с безжизненными глазами.
— Вот и все, — как-то нехорошо, неправильно, будто со скрытым злорадством и нескрываемым облегчением, произнес Мишка.
* * *
Серж не обманул — диксы действительно больше не полезли. Сперва долго возились в темноте: плескались, чавкали, что-то с треском рвали, повизгивали и громко хрустели. Затем попросту ушли в ту же сторону, откуда появились.
Макс больше не стремился к подвигам, но Серж, будто не доверяя, торопливо, давясь зловещими словами, смакуя каждую кровавую подробность, рассказывал о повадках диксов. Вспоминал омерзительные истории, как при неожиданных нападениях им часто отдавали самого младшего, чтобы выжили оставшиеся; и про загадочных боссов, редко вступающих в бой, но в присутствии которых кровожадность монстров удесятерялась.
Макс даже слушал его... но так — краем уха. Врага надо знать — хотя и тошнит от таких рассказов, но пускай говорит.
Сержа он возненавидел...
Остальные благоразумно помалкивали — будто понимали, каково у него сейчас на душе. Хотя откуда им знать? Просто настроение у народа не то, чтобы болтать.
Под утро, когда Серж угомонился и, свернувшись чуть ли не бубликом, заснул, подрагивая от прохлады и лихорадки, Дина не выдержала — поднялась, присела рядом с безмолвным Максом, положила копье под рукой, еле слышно произнесла:
— Это друг твой был?
Макс еле заметно покачал головой, затем пояснил:
— У меня здесь нет друзей.
Помолчав, Дина осторожно высказала свое мнение:
— Это плохо.
— Я здесь только неделю пробыл.
— Все равно плохо.
— За эту неделю я два раза видел, как человек гибнет, — неожиданно для самого себя выдал Макс.
Дина кивнула:
— Я понимаю — к такому здесь нельзя привыкнуть.
— Я его за руки держал. Сам не понимаю, как выпустил. Ведь я должен был удержать — он бы живой остался!
— Нет.
— Да! Когда его первый раз стащили вниз, я ведь смог отбить. Вы помогали, но все равно смог.
— Нет. Первый раз диксы ошиблись — не туда бросились и только один наверх полез сразу. И мальчик ваш, когда его схватили, смог рвануться очень хорошо. Такое бывает с людьми — от страха силы прибавляется. А потом... в конце... Его тогда все схватили — все пятеро. Место неудобное было — одновременно трудно копьями бить. Выступов много в скале. Да и перепугались мы сильно. А он просто сдался — перестал сопротивляться. Не хватило у него сил. Нет Максим — ты ни в чем не виноват. И никто ни в чем не виноват. Это ведь диксы... Убивать они умеют...
— У вас... В вашем поселке тоже так было? Тоже часто убивали?
— Да. Акулы, диксы, морские щуки, тритоны, киты-ящеры, осьминоги ядовитые, а один раз на моих глазах спрут ныряльщика утопил. Часто бывало, что уходили ребята в море, за добычей, и не возвращались. Неизвестно, что с ними. До моего появления отряд готов появился в окрестностях. Пару рыболовов убили, а парни, которые ловушки на крабов проверяли, сумели отбиться. Наши тогда три дня из поселка не выходили — ждали нападения. Готы опасные стали очень — силу набрали. Но диксы гораздо опаснее. Когда появились боссы, тогда и начались дневные нападения. А теперь вот это... поселок захватили.
Слова Дины про готов звучали как-то неубедительно — без эмоций, будто рассказ о чем-то прочитанном, что не с ней было. И странной брезгливостью отдавала эта часть монолога. А вот при любом упоминании о диксах от девчонки веяло ужасом — видимо еще не отошла от ночного кошмара. А еще он заметил, что она странно разговаривает. Как-то чересчур правильно, но в то же время нередко ошибаясь или даже коверкая слова. Интересно — откуда она родом? Явно не питерская.
— У вас разве стен не было? Или баррикад?
— Были, конечно, но не помогли они. Представь толпу диксов. Представил? Вот то-то...
— Не представил... — опять она как-то неубедительно поясняет — вот не верится, и все.
— Ты видел, какие они сильные?!
— Видел. Они просто бешеные. Их насквозь копьем, а они все равно лезут...
— Ваш Эн говорил, что у них снят внутренний барьер. Слышал истории, когда в состоянии аффекта человек делает что-то невозможное? Перепрыгивает через яму широченную, или поднимает плиту весом в тонну, придавившую ребенка?
— Слышал, конечно.
— Так вот — Эн говорил, что человек и малой доли своих сил не может использовать. У него в голове что-то запрещает полностью выкладываться, бережет от перегрузок. Ведь перегрузки могут покалечить или даже убить. А у диксов этот предохранитель исчезает, поэтому они такие сильные.
— А перегрузки как же? Должны тоже их калечить.
— На них почему-то не действует. Трясучка в них что-то изменяет. Или действует, но не на всех — те, кто приспосабливаются, выживают, остальные нет. Мертвых диксов часто на рифах находят.
— Жаль что она нам такую силу не дает... Слушай: но они ведь почти безоружные — дубинка, про которую Серж рассказывал, редкость. У вас копья хорошие — даже у нас таких не видел. Яд тоже, наверное, был. Баррикада высокая. И парни, наверное, вроде Сержа были — крепкие. Как же они вас?
Помрачнев, Дина опустила голову и, со странной неловкостью монотонно, будто заученный урок, пояснила:
— Не знаю. Я не все видела. Темно было. Сергей говорил, что сначала за кухней полезли на баррикаду, там их не пропустили, но потом они вдруг со всех сторон появились. У нас просто людей не хватило удержаться. Когда диксы ворвались... Максим — когда я увидела, что они уже внутри, то сразу побежала. Сопротивляться им невозможно. Что им наши копья? Ты сам видел, какие они живучие. За баррикадой еще можно драться, а вот без нее уже ничего не получится. Яд помогает, но только нельзя его долго хранить — не больше пятнадцати минут. Никто не знал что они придут, вот и не успели приготовиться. Они неожиданно напали. Столько их никогда не было. Даже с одним впятером трудно справиться — сам знаешь, а их, наверное, сотня была. А нас тоже сотня, считая детей...
Странно, но Макс почему-то не верил ей. Она, похоже, что-то не договаривала. Стыдится своего страха? Того, что сбежала из боя, спасая свою жизнь и не думая о других? Возможно...
— Извини.
— За что?
— Ты помрачнела сильно, когда рассказывала. Не надо было про такое напоминать.
— Да ничего страшного.
— А что — вы тоже Эна знаете?
— Его все знают. Многие наши поначалу с вами жили, а потом перебрались на новое место. Думали, там лучше жизнь будет. И связь с вами первое время поддерживали, пока не перессорились окончательно. Порядки у нас правильнее... были. Не такие как у вас. Все работали — никто не загорал. Видел бы ты, какие у нас хижины построили из камней. Без цемента, а не разрушишь — раствор сумели сделать известковый, крепко на нем держалось. И там даже в полдень не сильно жарко — стены коралловые, пористые, не нагреваются сильно.
— У нас тоже порядки не людоедские. Да — старшие не работают, но совсем без дела не сидят. Они новичков в карантине держат, превратившихся в диксов убивают, поселок охраняют.
— Брюхо отъедают ваши старшие, — скептически хмыкнула Дина. — Не защитят они вас, если что-то серьезное начнется. Здесь очень трудно выжить, а если при этом еще и обслуживать кого-то приходится, то вдвое труднее. И еще о будущем думать надо. Ваши старшие вас погубят — не думают ни о чем. Их все устраивает. Жизнь меняется, а они остаются прежними. Закончится тем, что придут готы и легко захватят. Ну... или диксы эти.
— Ты у нас бывала?
— Нет. Я здесь два месяца всего. Те, кто у вас жили раньше, рассказывали. Таких как вы готы подчиняют очень легко — вы понятные и предсказуемые. У вас всегда все одинаково. Слушай, Максим... — Дина неловко замялась. — У тебя есть кто-нибудь?
— В смысле?
— Ну... девушка есть? Успел подругу завести?
— Нет.
— А хочешь, я буду твоим другом?
Макс опешил от столь прямолинейного предложения, а Дина торопливо пояснила:
— Нет — я не о том. Ты говорил, что у тебя друзей нет. Вот теперь будет. Хочешь?
До него начало доходить:
— Дин — ты боишься что... Ну что тебя, когда придешь...
— Если ты о том, что у вас все девочки считаются предметами неодушевленными, которые без хозяина существовать не должны, то да — боюсь. Я же не прошу тебя... Ну... — даже в темноте Максу показалось, что он видит, как она краснеет. — Просто будем дружить, и все.
— Дин, я когда сюда попал...
Макс запинаясь, сбивчиво, рассказал свою историю. Про свидание с Лерой; про светляк; про грандиозный план дождаться свою девушку. Почти все то, что Эну рассказывал — слово в слово.
Внимательно его выслушав, Дина покачала головой:
— Повезло твоей Лере — другой бы даже думать о ней не стал. Ты не думай — я на ее место не претендую.
— Да понял уже. Дина — дружить было бы неплохо, вот только я старшему одному кое-что должен. Шлепки он мне дал вот эти — не расплатился еще. Тебе бы не с должником дружить, а...
Дина отмахнулась:
— Подумаешь — шлепки. Ты вон — топор им принесешь. Он стоит как весь ваш поселок — никто и вспоминать о ерунде не будет. Хорошие ныряльщики не вес золота, а ты очень хороший, раз такую вещь достал — тебя сразу уважать начнут.
— Ну смотри — тогда можно и дружить...
Дина обернулась, с серьезным видом протянула руку. Пожав ее узкую ладошку, Макс смущенно уточнил:
— А там, у вас, в поселке... У тебя там был друг?
Девушка покачала головой:
— Нет. У нас с этим не так как у вас. Любовь, конечно, у многих была, а если нет ее, то никто тебя и пальцем не тронет. Мы хорошо жили... раньше...
Увидев, что девушка опять помрачнела, Макс утешил:
— Жора рассказывал, у нас раньше еще хуже было. Как в тюрьме жили. Прежнего нашего вождя Бизон своими руками зарезал — крови тогда много пролили, чтобы изменить все. Вышло, наверное, не очень хорошо, но все равно легче жить стали. Пройдет время, и еще лучше жить будем — слово даю!
