Силь (обновлённый вариант)

Король Эльвинг концом меча расковырял бесформенную груду, оставшуюся от одной из фигур в серых плащах. На свет выкатилась голова, у которой не хватало уха — но и с целыми ушами она явно выглядела не намного привлекательнее. Всё в ней было как-то "слишком". Слишком смуглая кожа, слишком глубоко посаженные слишком злые глазки, слишком длинный нос, слишком низкий лоб, слишком толстые губы.

— Это гоблины, — услышал Дон мелодичный голос Короля Эльвинга, тогда ещё — Короля Эльвинга, а теперь, для Дона — лучшего друга Эльвинга. — Мелкий, злобный, колдовской народец. Они играют очень важную роль в оркской системе управления государством, но вот в чём она состоит — пока не известно. — Эльвинг с сожалением отбросил кончиком меча в сторону нижнюю часть чёрного плаща. — А этот — главный — ушёл. Ты его задел, но он успел телепортироваться за миг до смертельного удара. Это возможно, если не выбирать конкретного места телепортации, а положиться на волю судьбы. Надеюсь, что он там впаялся в скалу... — Эльвинг в сердцах пронзил мечом верхнюю часть плаща.

Значит, не впаялся, — подумал Дон, понимая, что в этот раз гоблин не промахнётся. Дон закрыл глаза, вернее, позволил им закрыться, чтобы не видеть торжествующе горящих багровых угольков в проёме гоблиновского капюшона. Сознание, готовое уже оторваться от тела и отплыть в страну духов и видений, вдруг удержал на месте голос, набатом вторгшийся в уши. Дон с трудом разлепил глаза. Кричал тот самый здоровяк, с внешностью грабителя, но, тем не менее, столь мягко и ласково отозвавшийся о своём младшем брате. Он, вне себя от возмущения, орал на гоблина в чёрном плаще:

— Да что вы себе позволяете? Вы же... заткнули рот оппоненту! Где же ваша хвалёная свобода слова?!

Неуловимым движением арбалет оказался направлен прямо в лицо здоровяку, и тот осёкся.

— Я ради свободы слова кого хочешь заткну! — прошипела чёрная фигура. И кивнула: — Уберите этого.

Трое орков двинулись к здоровяку сквозь толпу, пинками освобождая себе дорогу.

— Но вы же обещали! — возмутился здоровяк, явно оказавшись не робкого десятка. — Вы должны выполнить наш уговор...

— Я свободный индивидуум, — отрезала фигура. — И выполняю только то, что выгодно лично мне.

— Индивидуум — это означает "неделимый", — неожиданно пробасил здоровяк, извлекая из-за пояса тяжёлый мясницкий тесак. — Так я тебя сейчас разделю! — выкрикнул он, прыгая на гоблина. Тот понял, что выстрелить в здоровяка не успевает, и с неожиданным проворством бросился удирать. На здоровяка навалилась троица орков, но они его определённо недооценили, посчитав, что человек такой комплекции не может двигаться быстро, и тот час же за эту ошибку поплатились — одному орку тесак рассёк горло, второму пропорол бок, третий получил пинок ногой в живот и согнулся, и мгновение спустя ему на затылок опустилась рукоять тесака, удерживаемая тяжёлой рукой. Раздался мерзкий хруст.

Гоблин в чёрном плаще остановился, лишь когда между ним и здоровяком оказалось ещё несколько орков, спешащих на помощь незадачливой троице своих соплеменников. Остановившись, гоблин вновь направил на Дона свой арбалет и тщательно прицелился.

Дон дёрнулся, навалившись сильнее на бортик — и тот не выдержал, обломился, и Дон вместе с его обломками полетел вниз. Возле уха свистнула стрела, впиваясь, судя по звуку, во что-то деревянное — гоблин промазал! Дон постарался смягчить падение перекатом, как его учили, и хорошо учили — в былые времена он бы спрыгнул с высоты, втрое превышающей эту, без малейшего ущерба для себя. Но тело слушалось очень плохо, и поэтому перекат вышел донельзя корявый — Дон сильно ударился ногою, хорошо хоть не сломал её, а из вновь открывшейся раны на груди опять полилась кровь. Но какие-то остатки сил у Дона всё же сохранились — он сумел невероятным усилием, опираясь на меч — подняться на ноги и поковылять в направлении чёрной фигуры, от дальнейших выстрелов которой Дона скрыло вовсю развязавшееся на площади сражение.

Часть людей присоединилась к здоровяку, часть — к оркам, некоторые остались поглазеть на открывшееся зрелище, но большая часть попыталась поскорее удрать с площади. Однако, как понял Дон по звукам драки, доносившимся от ворот, сквозь которые можно было выйти с площади, орки были полны решимости довести до конца процесс превращения людей в толпу, не позволяя людям покидать площадь. Волей-неволей у ворот также закипело сражение.

Всё это Дон отмечал мельком, краем глаза, уже вовсю рубясь с орками, используя последние резервы организма — но они никак не иссякали. Дон чувствовал, что существует источник их восстановления, и послал ему мысленный импульс благодарности, не догадываясь, что он принадлежит Миралиссе.

Когда Дон срубил голову упорному орку, в его зоне прямой видимости оказался гоблин в чёрном плаще, только что разрядивший арбалет в спину какого-то бедолаги из людей, сражающихся на стороне здоровяка. Словно почувствовав взгляд Дона, гоблин поднял голову, и их взгляды встретились, столкнулись, словно два клинка во время поединка, и разлетелись, чтобы продолжить поединок! Гоблин принялся судорожно заряжать арбалет, а Дон со всей скоростью, которую он мог выжать из своего израненного тела, двинулся к нему. Трижды Дону приходилось останавливаться и принимать бой с орками, так что едва он преодолел чуть больше половины расстояния, разделяющего его с гоблином, в грудь ему прицелился уже заряженный арбалет.

Это смерть, — ошпарила мгновенная мысль. — И ничего нельзя сделать, негде укрыться...

Тем не менее, Дон продолжал движение в сторону гоблина — стоять на месте, покорно ожидая смерти, он не собирался.

Смерть придёт и в том и в другом случае, — подумалось ему, — буду ли я покорно стоять, с трепетом ожидая рокового выстрела, или буду продолжать бороться. Если я продолжу борьбу, это тоже смерть, но... другая.

Глаза гоблина вспыхнули торжеством и каким-то извращённым удовольствием — и он нажал на спуск.

Да ему же нравится убивать! — с какой-то странной смесью ужаса и омерзения, но в то же время немного отстранёно успел подумать Дон за тот краткий период, пока арбалетная стрела летела к нему. — Ему нравится сам процесс лишения жизни!

Дон подставил меч, подаренный Миралиссой, под удар арбалетного болта, летящего ему точно в сердце — только для того, чтобы её подарок не попал в мерзкие руки гоблина. Раздался удар, звон металла... Когда же придёт боль? Но вместо неё пришёл разочарованный вопль гоблина. Дон с удивлением опустил взгляд на свою грудь, на которой не было и следа от нового ранения. Потом перевёл взгляд на меч — странно, а почему он цел?

— Эльфийский клинок... — прошипела чёрная фигура, и Дон с удовлетворением отметил в её голосе нотки страха.

— Значит, этот меч может отбивать арбалетные болты! — весело воскликнул он, и на душе стало легче. Дон размашистой походкой направился к гоблину, чувствуя, как стягиваются края раны в груди, словно какая-то неведомая сила пытается их излечить.

Гоблин заверещал и начал судорожно перезаряжать арбалет, мелкими шажками отступая прочь от Дона. Но когда Дон был от него на расстоянии нескольких локтей, гоблин остановился и резко вздёрнул арбалет, надеясь, что Дон не успеет среагировать и его удастся застрелить с близкого расстояния...

Эльфийский клинок очертил размашистую дугу и выбил арбалет из руки гоблина за мгновение до выстрела. Тотчас же на Дона накинулся орк с окровавленным ятаганом, с которым пришлось повозиться, топчась вокруг упавшего арбалета. Краем глаза Дон следил за гоблином — сначала за его попытками поднять арбалет незаметно для сражающихся, а потом, когда тот убедился в тщетности этих попыток, гоблин отскочил в сторону и извлёк из кармана сосуд с сияющим зельем.

Если он выпьет зелье вроде Зелья Ускорения, нам всем придёт конец! — понял Дон, и немедленно начал действовать.

Резким движением клинка Дон оцарапал руку соперника, удерживающую ятаган, а когда тот инстинктивно отшатнулся назад, опуская оружие — рванулся в противоположную сторону. Гоблин уже подносил сосуд с зельем к губам, когда Дон в безумном перекате, заставившем тело стонать от боли, выбил склянку из рук гоблина.

Гоблин издал стон, и Дон увидел, что это стон не только разочарования, но и боли — четыре из пяти пальцев на руке, удерживавшей сосуд, оказались отрубленными. Дон заставил себя подняться на ноги, хотя на него вновь начала наваливаться свинцовая усталость, рана на груди вновь открылась, и рубаха вновь пропиталась тёплой кровью... Дон шагнул к гоблину, который, не дожидаясь удара, активировал заклинание телепорта. Но отрубленные пальцы сыграли с гоблином злую шутку — из-за их отсутствия его магические способности весьма ослабли, и он вновь возник всего лишь в двадцати локтях.

К Дону вновь метнулся давешний орк с ятаганом, переложивший ятаган в левую руку, а правую вооружив кинжалом. Отбивая удары, Дон заметил, как гоблин бросился к оброненному арбалету. Дон ничего не мог поделать — пелена закрывала глаза, он уже с трудом отбивал удары ятагана, каким-то шестым чувством уловив момент, поймал свободной рукой брошенный орком кинжал прямо у своей шеи, да ещё и за лезвие. Вот гоблин, стоя вполоборота, начал поднимать арбалет, и Дон, повинуясь какому-то неясному ему самому приказу, метнул в арбалетчика кинжал. Гоблин развернулся к Дону с арбалетом, готовым к стрельбе, в руках — и в этот миг брошенный кинжал вошёл ему прямо в горло.

Усилие, которое затратил Дон на бросок кинжала, почему-то сожгло остаток сил, и Дон, не имея сил даже для того, чтобы удержаться на ногах, осел на землю. Как во сне, медленно, над ним поднималось огромное окровавленное лезвие ятагана, как вдруг кто-то положил замахивающемуся орку руку на плечо. Орк мгновенно развернулся, ятаган описал полукруг, но противник оказался проворнее. Поднырнув под лезвие, он пропустил его над собою, а потом спокойно выпрямился и нанёс удар орку в лоб тяжёлым тесаком, от которого орк рухнул как подкошенный. Без удивления Дон узнал в противнике орков давешнего здоровяка, который тотчас же бросился к Дону, помогая ему подняться.

Едва став на ноги, Дон, поддерживаемый здоровяком, поковылял к трупу — теперь уж действительно трупу — гоблина в чёрном плаще. Но его интересовал не гоблин — с трудом нагнувшись, так что закружилась голова, и сознание его едва не оставило, Дон поднял заряженный арбалет. И тут с удивлением обнаружил, что шум боя стих.

Встряхнув головой, чтобы разогнать туман, застилающий глаза, и едва не потеряв при этом сознание, Дон оглянулся вокруг. И причина исчезновения шума стала понятна — поле боя осталось за орками, из их противников, стоящих на ногах, остались только они со здоровяком. Бывшим здоровяком — ибо, посмотрев на него, Дон не мог не ужаснуться — несколько глубоких кровавых ран, а правая половина лица представляла собою сплошную рану... Видимо, только огромный запас жизненной силы, накопленной в мощном торсе здоровяка, позволял ему не только стоять на ногах, но и поддерживать Дона.

Орки ранее не спешили сближаться с Доном и здоровяком, резонно усматривая в этом опасность для своих жизней, ибо верно определили в них наиболее опасных противников. Но теперь, когда других противников у них не осталось, орки начали сужать круги вокруг двух израненных, едва стоящих на ногах людей. Дон направил на них арбалет — и они дружно отскочили назад, видимо, не понаслышке знакомые с этим грозным оружием. Дон его направил в другую сторону — и там орки также попятились назад.

Да они же боятся, боятся меня — хоть у меня всего одна стрела, и я смогу убить лишь одного из них, перезарядить просто не успею! Но они боятся... так трясутся за сохранение своей шкуры, что согласны отказаться от выполнения Долга! — пронеслось в голове Дона.

— Ну надо же, кого я вижу! — раздался знакомый издевательский голос. Дон поднял глаза на старосту, благополучно для себя пересидевшего заварушку на трибуне под охраной орков, и даже не подумав вмешаться.

— Дон в компании бандита, Дон под руку с уголовником! — продолжил издеваться староста. — Вот такие вы, эльфийские прихвостни!

Стоящий рядом здоровяк дёрнулся, как от пощёчины.

Он же прекрасно знает, мерзавец, что я ему не отвечу. Во рту полно крови, я и дышу-то с трудом — а говорить не могу вообще. Но смолчать в ответ на такое — это вообще немыслимо! Нужно ответить, нужно!

С трудом заставляя горло выговаривать слова, Дон прохрипел:

— Даже бандит — лучше таких, как ты!

Да, бандиты лучше... Или, вернее, вы — ещё хуже! Бандиты всего лишь грабят и убивают... отдельных людей — вы же ради оркского золота готовы бросить всю страну на разграбление и растерзание оркам! Угробить, уничтожить всю страну и всех жителей, вытравив из их душ предварительно всё светлое — во исполнение воли ваших оркских кукловодов. О, если бы я мог всё это высказать тебе в лицо!

Дон поднял голову и, сжав зубы, гордо выпрямился. Пошатнулся. Но устоял. Улыбкой ответил на непонимающий взгляд здоровяка. И направил арбалет на старосту — целясь тому прямо в лоб. Не переставая при этом улыбаться — странной улыбкой, с прикушенной губой, чтобы не застонать от боли.

Староста сначала застыл, не сразу осознав, что ему угрожает. Потом его глаза расширились от ужаса, и он заметался, как испуганный заяц, в панике отступил назад, дёрнулся вправо-влево, и понял, что никуда ему не деться. Тогда, отчаявшись, он с мольбой протянул руки к Дону:

— Дон, ты меня не так понял! Я очень хорошо отношусь к эльфам! Я — за развитие добрососедских отношений с нашими северными соседями... — залебезил он, заламывая руки.

Какой же ты всё-таки трусливый мерзавец, — подумал Дон с бесконечным отвращением. — Только что оскорблял эльфов, а теперь "хорошо отношусь". Неужели ты всех считаешь такими же идиотами, как ты сам?

— Мой отец тоже всегда очень любил эльфов! — выкрикнул староста, видя, что арбалет и не думает опускаться.

Да, если бы я мог говорить — многое бы рассказал про папашку твоего героического. Наслышан, знаете ли. Но вот в чём он точно не был замечен, как впрочем, и ты — так это в любви не то что к эльфам, а к кому-либо, кроме самого себя.

— А с орками мой отец воевал! — продолжил староста свои излияния.

Знаю я, как он воевал — в первом же бою перебежал на их сторону, а потом в лагерях для пленных работал надсмотрщиком. А когда эльфы освободили пленных, удачно прикинулся одним из них. Предатель, как и ты. Яблочко от яблони...