Тринадцатая звезда (Возвращение Звёздного Волка)

— Разумеется, понял, — храбро киваю я. — Вот только, у меня, увы, через полчаса обед. Не хотелось бы опаздывать, в Мусейоне, — стыдливо вру, — с этим строго.

Она безо всякого препирательства мгновенно соглашается:

— Конечно-конечно! Сроду не бывала в Мусейоне, но что порядки там суровые, наслышана.

— Н-н-ну и?.. — Я бережно-бережно берусь за ее ладошки своими. — Надеюсь, мы скоро увидимся?

— Обязательно! — Радость в огромных синих глазах не перестает искриться. — Обязательно увидимся! Еще как! Ой!.. — И вдруг к чему-то прислушивается: — Ой!.. Кажется, мне тоже пора!

И в этот момент издалека доносится будто трубный рев охотничьего рога.

— Ну да, меня зовут, — погрустнело вздыхает она и с природной грацией вскидывает невыразимо восхитительную, обрамленную словно пышным белокурым венком длинных кудрей головку: — Но как ваше имя, о нежданный Господин Никто?

После краткой паузы (ведь я же всё-таки полусекретный Звёздный Волк, друзья, вы понимаете) сообщаю один из своих дежурных псевдонимов. Пока один, дальше — посмотрим. Сообщаю и тоже со вздохом вскидываю собственную, увы, далеко не столь восхитительную голову:

— А ваше имя, пери?

Она почему-то не сразу и смущенно шепчет:

— Эс... Эсмеральда... — Внезапно тугая девичья грудь бурно вздымается, и она на миг крепко прислоняется ко мне, как будто на этот миг я перестаю быть для нее нежданным Господином Никто, но...

Но увы. Уже в следующий миг Эсмеральда вместе со своей девичьей грудью стремительно отслоняется, вырывая тонкие ладошки из моих толстых:

— Пожалуйста... Пожалуйста, не надо... До свидания... — И, как быстроногая лань от волка, молниеносно скрывается в чаще.

— Д-д-до с-с-свидания... Но что?.. Что — "не наќдо"?.. — озадаченно бормочу я. — Что "не надо"-то, Эсмеральда?..

А после, неистово истово благодаря за эту дивную встречу непредсказуемо таинственного владыку мира — его великолепие Случай, и совершенно обалдевший от внезапно свалившегося на меня столь неожиданно нового чувства, с немалым трудом нахожу обратную дорогу и весь, как размякшая от сладостных мыслей и томных предвкушений квашня, с пустой корзинкой возвращаюсь в Лимес.

Действительно ведь скоро обед.

А речка с водяницами и келпи, значит, называется Коцит? Дьявольски красивый гидроним, однако!

Ладно, будем знать.

Глаголь тринадцатая

Остаток того дня я провел в Мусейоне и прилегающих живописных парках и скверах, густо усеянных разнокалиберными образчиками садово-парковой скульптуры. Вообще-то несколько странноватый, на мой не вполне, разумеется, просвещенный взор, подбор экспонатов. Пышнотелые, типа той же пинакотечной Андромеды, красотки и могучие классического облика мужики соседствовали здесь с не пойми чем — какими-то корявыми уродами из стали, железа, иных чёрных металлов, изваянными, похоже, с помощью газо-, электро— и лучевой сварки и лишь чуть подправленными кувалдой. Видать, такой ассортимент статуй — тоже свидетельство разных художественных вкусов разных главных врачей "Блэквуда". Ну да бог с ними, мне эти дела чисто по барабану.

Из Лимеса больше не выходил: впечатлений и так нахватался по горло, а еще понимал, что ненаглядной Эсмеральды сегодня, увы, мне уже не видать, как своих ушей. Зато когда сидел после ужина на лавочке под раскидистым платаном, неожиданно появился Ганс — ведущий экскурсовод, которому я решился задать пару вопросов.

Ну, первый — понимаете сами, друзья, пылкий боевой настрой молодого, горячего, влюбленного космонавта, — естественно, касался ее, обворожительной Эсмеральды. Кто такая, откуда, почему здесь, да и вообще.

Однако, к моему удивлению, на предмет чудной утренней феи гном распространяться явно не возжелал. Скупо и сдержанно промычал, что видел девчушку несколько раз в Блэквудском лесу; кажется, на территории санатория работают ее родители, потому и, куда ж деваться, она тоже живет тут. Говорят, в "Чернолесье" в свое время и родилась, а роды принимал сам тогдашний главврач, очень опытный психиатр, которого, впрочем, вскоре уволили, но за что-то другое. Вот и вся не больно полезная информация.

А я уже не впервые подумал: почему главные врачи этого "Блэквуда" не особо долгие здесь жильцы? Какая-то прямо расстрельная должность, невзирая на "двенадцатизвездочный" ранг вроде бы элитного заведения, хотя не исключено, и именно поэтому. Да, кстати: что сие поконкретнее означает — "двенадцать звезд", а?

Тут Ганс ответил охотно. Пояснил:

— А сие, сударь, означает, что в нашем славном санатории-профилактории мы блестяще поставили с голов на ноги и окончательно вправили мозги двенадцати особо ценным и важным для планеты Земля и всего Великого Содружества отпетым космоголикам. Вот за каждого такого клиента Мировой Совет и давал "Блэквуду" по "звезде". Должен заметить, уважаемый, что хоть человек вы еще и достаточно юный, но, по секрету, — потенциальная наша "тринадцатая звезда".

Я потрясенно обомлел:

— К их именам прибавите мое?!

Гм, теперь, кажется, потрясенно обомлел экскурсовод:

— Господь-Абсолют! В такие лета и уже такие сведения!

— В психической больнице была очень хорошая библиотека, — смущенно порозовел я.

— И всё равно — браво! — восторженно зааплодировал Ганс, однако аплодировал совсем недолго.

— А рядовые пациенты в вашем санатории тоже отдыхают? — чуть разочарованно от этой недолготы спросил я.

Гном кивнул:

— Разумеется. И таковых за многие годы в "Блэквуде" поперебывало гораздо больше, но за рядовых, к сожалению, "звезд" не дают. Вы же моей оценке вашей персоны не удивляйтесь и не скромничайте. Глазок у дядюшки Ганса наметанный, дядюшка Ганс знает, что говорит. Правда-правда!

Да я, друзья, особенно не скромничал, хотя внешне и не расцвел (не девица, чай, глупенькая), — просто сдержанно хмыкнул: мол, ну, приятно, приятно, коли за меня, действительно далеко еще не сверхзаќслуженного ветерана какого-нибудь труда либо общепризнанного межнационального супергероя, а покуда лишь простого (хотя замечу всё же — двухведомственного) майора, этому "Блэквуду", так сказать, "дадут по звезде".

И — ах, да! — вопрос номер три. Насчет бани, или ванной, или уж, на крайний конец, — душа. Потому как сполоснуть физиономию под струей из клозетного рукомойника или Орфея — это, конечно, хорошо, но иной раз недостаточно. Тем более, в свете последних событий: моего фантастичного знакомства с хрупкой лесной фиалочкой Эсмеральдой. Возможно, настоящим кавалерам говорить вслух об этаком и дурнотонье, но всё ж согласитесь: негоже ухажеру бегать на романтические свидания к нежной прелестнице, ежели от него разит слишком уж крепким мужским амбре. Во всём, даже в сугубо натуральных природных афродизиаках, надо блюсти разумную меру.

И вот этот, казалось бы, безобидный вопрос, сколь ни странно, сделался для ведущего экскурсовода очень неприятным. Выяснилось, что банный-то день в санатории есть, но конкретно в Мусейоне бани как таковой не было. И я неожиданно стал невольным свидетелем совершенно безобразнейшей сцены: в некий момент интеллигентного Ганса-экскурсовода сменил уже хорошо знакомый вам жлоб — Ганс-администратор, он же завхоз, и оба, по очереди, то мгновенно исчезая, то возвращаясь вновь, начали сперва более-меќнее корректно дискутировать, а потом — просто ругаться, собачась чуть не до драки. И, как ни удивительно, союзником моим в этом страшно эмоциональном диспуте оказался совсем не тот Ганс, на которого рассчитывал. Хотя зачин беседы был вроде бы конструктивным.

— Нашему многоуважаемейшему сударю негде мыться, — мягко обозначил проблему ведущий экскурсовод.

— А я ему што, — огрызнулся завхоз, — банщик?! Может, спинку прикажешь потереть?!

— Спинку потру сам, — сдержанно сказал я. — Было бы только где и чем.

А далее...

Далее — понеслось!

В гномьей карусельной круговерти экскурсовод предлагал администратору то один, то другой вариант моего омовения, которые последний сердито отвергал на корню. Всяко-разные экзотические "финские", "русские", "англосаксонские", "турецкие", "зулусские", "арауканские", "папуасские" и прочие бани были, оказывается, либо на ремонте, либо на дезинфекции, либо на карантине.

— Тогда — термы! — вынырнув на миг из-под хозяйственного пресса завхоза, мужественно пропищал экскурсовод. Но пропищал на собственную голову вместе с ее соломенной шляпкой.

— Термы-ы-ы?! — яростно взревел Ганс-завхоз, звеня буќбенчиками, как оглашенный. — Те-е-ер-мы?.. Я што, ему одному Колизей отпирать буду?! Да энти термы тока отмыли! Опять позахерит там всё!.. — И вдруг осекся, а злобный взгляд внезапно посветлел: — Погодь-ка-погодь-ка... А к в а р и у м... Точно, А к в а р и у м...

— Ни в коем случае! — высоконравственно взвизгќнул, будто его режут, экскурсовод. — Только через мой трупик! Не допущу! Это противоестественно! Аномально-аморально! Да в конце-концов!.. — И заткнулся, потому что опять агрессивно задребезжали бубенцы:

— Кабы мог, давно б тя прибил! Задолбал уже в доску этот грёбаный хронический дуализм! Учти, зараза: коль не уймешься, врежу себе по башке кирпичом и погляжу потом, как ты с сотрясением мозга экскурсии свои дурацкие проводить будешь! Я-то с кирпича и не чихну, а ты, собака начитанная, попляшешь!..

Ну, всё, друзья, всё! Категорически не желаю передавать далее этот ужасный даже для моих, привыкших ко всякому солдатских ушей базар. Однако же повторюсь: при куда большей личной симпатии к Гансу-экскурсоводу благодетелем в данной непростой ситуации стал для меня отпетый быдло и хамлетина завхоз, ибо (ура!) верх одержал — он. (Хотя представляю, как обиделся экскурсовод. Ведь я, пускай и нечаянно, оказался не только виновником собственной санитарно-гигиенической победы, но и свидетелем его чувствительного морального поражения.)

— Понял? — торжествующе ощерился маленький второй член нашего (конечно же, ситуационно-временного) дуумвирата. — Будешь мыться в Аквариуме. — И еще горделивее квакнул: — Я сказал!

Разумеется, таким исходом банного поединка, даже невзирая на появление в моем отдыхе несравненной Эсмеральды, я оказался жутко доволен, однако же для приличия лицемерно вздохнул:

— О-ох-х, но этот, как его, ну, третий Ганс? Из Пинакотеки? Не будет против?

Раздухарившийся завхоз молниеносно сунул мне под нос сморщенный, похожий на грецкий орех-мутант коричневый кулачок с агрессивно оттопыренной дулей:

— А вот ему! Пущай попробует! Все звезды на хрен пообрываю! У-ух-х-х, как же бараны образованные достали!.. — И вновь грозно загремел колокольчиками.

Но постепенно, назлившись и насопевшись вволю, Ганс остыл и уже тише, хотя всё еще угрюмо проворчал:

— Ладно, пошли.

— Куда? В Аквариум? — обрадовался я.

Гном фыркнул:

— Ага, щас! Сперва на склад.

И мы пошли на склад, где этот Ганс вынул из ящика полуразвалившегося трехногого стола толстенную засаленную амбарную книгу, важно нацепив на косой шнобель старенькие очки с единственной дужкой, накорябал в ней что-то огрызком карандаша, а потом, с неожиданно обезьяньей ловкостью сиганув на стремянку, вскарабкался по стеллажам и полкам под самый потолок.

Я не на шутку испугался. Ежели сорвется, сломает шею, то, как мы, Звёздные Волки, это называем, — хана подкралась незаметно. Окочурится ж не только сам, а и вся интеллектуальная элита "Черноќлесья"! Вспомнил Гансов — егеря с сантехником: да и не интеллектуальная тоже. Кошмар, "знаешь-понимаешь"!

Но опасения оказались напрасны. Проскакав, точно какая-нибудь мартышка, по полкам и стеллажам метров двадцать, завхоз вернулся на землю с банным инвентарем и вручил мне алюминиевую шайку, полотенце, мочалку и кусок убийственно пахнущего дегтярного мыла. Это хозяйство он отметил крестиками в амбарной книге, а я расписался аккурат супротив каждого креста.

Помню, прекрасно помню, друзья, что клятвенно обещал не размениваться на мелочи и не опускаться впредь до детального описания всякой бытовой ерунды, однако же... Однако же купание в Аквариуме! Тем паче — д е б ю т н о е мое купание в Аквариуме...

Словно на крыльях впорхнул я в без преувеличения святая святых Мусейона, в этот храм Ея Величества Красоты, и теперь не как робкий прохожий, а в качестве полноправного члена этого женского коллектива, пускай даже и совершенно ко мне равнодушного.

Только не подумайте, ради бога, что в новом статусе я повел себя бестактно. Ни в коем разе! Во-первых, потому, что рассекающим изумрудно-голубые воды бассейна прелестницам было на меня по-прежнему глубоко наплевать. Во-вторых, потому, что я же хоть и мужчина, но все ж таки истинно благородный рыцарь. Ну а в-третьих: сразу заметил ведь, что из-под крышки ящика с песком у пожарного щита в противоположном углу Аквариума уже бдительно торчат бубенчики, коли верить пинакотекарю, жутко ревнивого завхоза. Заметил, однако не подал виду.

Итак, я, внутренне ликуя, но внешне степенно, вошел, постепенно разделся, а после чинно притулился на приступочке бассейна и начал скромно мылиться и тереться мочалкой. Минут десять скромно мылился и терся, потом осторожно нырнул и еще минут двадцать плавал, аки какой-нибудь Левиафан, по поверхности и уходил иногда в глубину, стараясь не натыкаться на погруженных в собственные проблемы будущих рожениц. Порой, правда, всё ж таки натыкался — стеснялся, смущался, пуская пузыри, извинялся, но девицам действительно было до лампочки: они просто индифферентно огибали меня, точно обычную речную корягу. А еще... А еще, господа, признаюсь с величайшим стыдом, что за те полчаса даже ни разу не вспомнил о бедняжке Эсмеральде, которой, уверен, было сейчас далеко не так хорошо, как гадкому мне.

Счастье не вечно, и по свистку гнома я вылез из бассейна. Тотчас же, мгновенно телепортировавшись от ящика с песком и слегка прищемив по пути тяжелой крышкой ящика свои бубенчики, конспиратор-ревнивец Ганс выдал мне довольно свежее нижнее белье, проштампованное чернильной печатью с экслибрисом прачечной санатория, и, дождавшись, пока оденусь, махом выставил из Аквариума.

(Сообщу в скобках, что в дальнейшем пару раз купанье бывало малость скомкано: совершенно некстати с веселым зычным криком "Эй, залётные!" в Аквариуме появлялся весь заросший тиной и мхом старенький водяной-гинеколог, и тогда скотина завхоз выгонял меня до законного свистка.)

Ну, простите, простите бедного пенсионера за такие воспоминания, но каким же удачным оказался тот день, Рудольф меня даже сейчас, спустя столько лет, побери!

Засыпая, немножко полюбовался медленно угасающими мозгами на калейдоскоп приятных зыбких видений: Эсмеральда... качели... Аквариум...

Да-да, друзья, день действительно удался!

Глаголь четырнадцатая

И — пошли, побежали, поскакали вперед, только вперед удивительные и увлекательные санаторские будни. Конечно же, самым главным в них было теперь то, что почти каждый день встречался с милой моей Эсмеральдой.

...Я смотрю на нее и, как истинный кавалер, блуждающий по сладостным лабиринтам любви, не могу наглядеться. Слушаю и не могу наслушаться. Она восторженно-невинно рассказывает, как играет в салки с белочками и прятки с кротами. Как бесстрашно потчует с рук недоверчивых водяниц и даже когда-то кормила самого Единорога, представляете!