— Заметил ли ты, что эта гиря какая-то странная, да и веса, на взгляд, в ней куда больше, чем на самом деле? Притом, что мы у бабы Зины не обнаружили валюты и драгоценностей. Смекаешь, куда я клоню? — Никита глазами показывал Бориске на гирю и ждал, пока тот догадается сам. Но Бориска с тупым выражением сидел, моргал, и догадываться не хотел.

— Сдаётся мне, друг мой, что она золотая! — авторитетно заявил Никита. — Для маскировки покрыта каким-то ржавым сплавом. Пилить её надо.

Боря с восхищением посмотрел на друга: вот же голова. Действительно, а он и не подумал, а оно вон как получается. Ушлая баба Зина свои капиталы хранила в золоте. Прошаренная попалась старушка.

Пилить гирю доверили Боре, для чего ему пришлось из дома притащить ножовку по металлу. Зажав гирю в тисках, Боря приступил к работе и минут двадцать усиленно пилил металл. Уже через пять минут Никите стало понятно, что никакого золота в гире нет, так как опилки были строго из стали, и золотым блеском сиять не хотели. Но сказать об этом Боре он постеснялся. Закончился процесс распиливания гири из-за поломки полотна ножовки.

— Да эта баба Зина издевается над нами, — заворчал Боря, рассматривая поломанное полотно и опилки из стали. — Смотри Никитос, здесь золотом и не пахнет.

— Вот досада, — промямлил Никита, старательно отводя глаза.

Отвлекла друзей от планирования их дальнейшей жизни заполошная Маринка, которая решила наведаться к соседям и узнать, чего это они притихли и смирно себе сидят, а не шумят, как всегда они это делают. Маринка принесла кучу поселковых новостей и собиралась поделиться с друзьями, а то сидят что-то шепчутся: ага, девок, наверное, обсуждают. Озабоченные совсем ребятки стали.

Новостью номер один было дерзкое ограбление ларька бабы Зины.

— Это не мы, — ляпнул Борис, отводя от Маринки глаза: он ещё помнил сегодняшний сон, когда вот эта самая Маринка представала перед ним в одежде Евы. За этот ляп он больно получил под столом по ноге от Никиты.

— Конечно не вы, — хмыкнула Маринка. — Там серьёзные люди поработали. Баба Зина воет благим матом. Орёт, что из ларька вынесли лихие люди, чтоб им в попе слиплось, восемь мешков сахара, приготовленных на реализацию и на изготовление самогона для собственного употребления. Из ларька вынесли всё, орёт баба Зина, даже старые счёты и никому не нужную старую гирю. Но, больше всего ей жалко сахар. А грабители ещё и поиздевались: они на своём рабочем месте оставили ломик, типа у них такого добра навалом.

Боря опять скривился и грозно посмотрел на Никиту: ломик-то был имуществом его папки. Ножницы папкины по вине Никиты компаньоны пролюбили, теперь ломик уплыл. Боря зарёкся давать Никите инструмент: всё профукает гениальный комбинатор. Никитос, как говорит Маринка, ходячая катастрофа. Это точно. И как это я с ним ещё себе шею не сломал, и как это нас никак не закроют?

Действительно судьба почему-то щадила друзей, они отделывались пока только синяками, ссадинами и перегрузкой нервной системы от идей компаньонов, как им быстрее разбогатеть. Вот почему у школьного учителя получается много ягоды приносить с болот, а у них не получилось? Почему учитель перемещается на отличной машине, а у них даже велосипеда нет, хотя бы одного на двоих? Да и вообще: чего это Маринка все уши прожужжала о своих учителях и о своей школе. Мы её окончили и рады, что отделались от этой обузы. Вот чего там хорошего?

Маринка стала перечислять, что хорошего стало в школе за последний год. Во-первых, в школе стало намного чище и опрятнее. Во-вторых, спонсоры появились и теперь в школе новенькие компьютеры. Учителя стали менее нервными, чем были, да и ученики как-то стали лучше учиться, и меньше устраивать всякие ЧП. Внешне школа тоже стала красивее: обзавелась новой крышей, сейчас в школе возятся рабочие строители, нанятые спонсорами. Рабочие ремонтируют фасад, меняют окна, меняют сантехнику, занимаются озеленением. Вот такие дела.

Послушаешь Маринку, и самому захочется в школу опять податься. Нет, уж фигушки: мы уже своё отмучились. Теперь пусть другие мучаются.

Все эти разговоры о школе в мозге Никитоса трансформировались в некоторые идеи. Мозг зацепился за информацию о том, что в школе появились новые компьютеры, а компьютеры — это большие деньги.

— Знаешь, что Бориска, — задумчиво обратился к другу Никита. — Понял ты, что Маринка трендела о школе, что там появились новые компьютеры. Это, про какие такие компьютеры она нам тут разговаривала? Прикинь Бориска. Когда мы в этой школе чалились, то никакой новой техники там не было: мы учились на старье, можно сказать, на технике из каменного века. Вот потому мы с тобой и получились такими дурными.

— Чего это мы дурные? — напрягся Бориска.

— А того, что мы не получили самые современные знания по вине школы, въезжаешь?

— Это как? — Бориска был в недоумении. О каких недополученных знаниях твердит Никитос, ведь он первый всеми четырьмя лапками упирался, чтобы никаких лишних знаний не получить.

— Это так, что во всём виновата школа, однозначно, как говорит Владимир Вольфович, — припечатал Никита. — Больше не делай мне глупые вопросы по этому поводу, и не делай мне при этом загадочные глаза, как будто ты не понимаешь. Всё-то ты понимаешь. Для тебя я готов пойти на преступление, но не надо меня так сильно напрягать своими удивлёнными глазами.

Бориска действительно не понимал, к чему клонит Никитос, а тот вёл свою хитрую линию.

— Делаю тебе понятно: если мы недополучили знания по вине школы, то мы должны их получить.

— Что? Предлагаешь обратно в школу с сентября идти и учиться. Ты больной, Никитос? — Борису уже надоели пространные намёки Никиты: он хотел ясности. И ясность он получил. Весьма шокирующую ясность.

— Зачем идти в школу, — снисходительно проговорил Никита. — Школа должна нам подарить два, нет три, компьютера в качестве компенсации за свои грехи. Я смотрю в твои большие глаза и вижу цифру "четыре", но дружище, давай не будем жадными. Нам в качестве компенсации за бесцельно прожитые годы в стенах этого заведения хватит и три компьютера. Но, если ты настаиваешь на четырёх....

Борис не настаивал, он и на три машины не настаивал. Он понял, что это финиш. Остапа, то есть Никитоса, понесло по кочкам, теперь его не остановишь — он начал импровизировать, в том смысле, в котором он это дело понимал. Борис понимал, что лет по пятнадцать им теперь точно корячится. Всё что они достигли — это создали устойчивую преступную группу, грозу ларьков и учебных заведений.

— Всё просто, как коровье мычание, — стал пояснять Никитос. — Ты слышал коровье мычание? Значит, сечёшь в теме. В школе ночью остаётся только баба Серафима, божий одуванчик, которой уже скоро сто лет в обед. Она любит оладушки со сметаной, прямо без ума от них. Только оладушки в ее жизни и остались. Объестся она ими и заснёт. А когда она спит, то храпит. Из-за своего храпа она и не услышит, как мы спустим на верёвке с окна кабинета информатики, принадлежащие нам по праву компьютеры. Потом мы вылезем из окна первого этажа, заберём наши компьютеры и всё: будем осваивать современную науку на них....или загоним их за большие деньги.

— Откуда ты это всё знаешь? — полюбопытствовал Борис.

— Чтобы добыть компьютеры, — нравоучительно сказал Никита, — нужно хорошо изучить своего главного противника, то есть бабу Серафиму. Её нельзя недооценивать. Но она будет спать, точно тебе говорю.

— А как мы в школу попадём? — Борис пытался найти изъян в плане Никиты.

— Я ждал этого вопроса, — восхитился тот. — Вы, батенька, в последнее время что-то невнимательным стали, надо бы вам витаминчики попить. Ты забыл, что Маринка говорила? А она говорила, что сейчас днём в школе работают строители от спонсоров, а это значит, что все кабинеты открыты, ведь строители что-то там мажут и красят. Всё просто: мы заходим в школу днём в рабочих халатах, строители думают, что мы их коллеги и не обращают на нас внимание. Мы прячемся в укромном месте, а как только Серафима начинает храпеть...Ну, дальше понятно.

— А если строители спросят, что мы здесь делаем? Типа, какого чёрта? — всё ещё сомневался Борис.

— Скажем, что готовим картины великих писателей для реставрации. Помнишь, картины висели в кабинете литературы? Мы, типа, реставраторы.

Борис наморщил лоб:

— Ага, помню. Там ещё этот с бородой висел. Менделеев. Му-му он ещё написал.

— Вот-вот, — поддакнул Никита. — Вот эту картину мы и будем реставрировать. Готовься. Это будет длинная ночь. Не волнуйся, Борис. Я видела будущее: всё пройдет отлично, и мы будем в шоколаде. Встанем на тропу мести, откопаем свой томагавк войны и пойдём на них тропой ягуара. Пусть знают, как недоучивать своих учеников.

Все дела желательно делать вовремя, и не затягивать с ними. А для некоторых профессий, типа профессии вора, это правило работает особенно чётко. Правда, самонадеянность в некоторых вопросах равна смерти.

Семён Безпалько дневал и ночевал в школе: за работничками из различных строительных фирм, нанятых спонсорами, нужен был постоянный пригляд, ибо рабочий — есть рабочий. В какое место пролетария не поцелуй, всё равно это будет жопа. Только постоянный контроль приводит работника в чувство, а иначе работягу начинают посещать крамольные мысли о несправедливом устройстве мира и он начинает кучковаться с себе подобными вместо работы и посылает гонца в магазин за горячительным. Но как прорабы и мастера ни контролировали своих работяг, всё равно, частенько, Семён Митрофанович находил в школе початые бутылки водки или дешёвенького винца. А до первого сентября оставалось меньше месяца.

— С этим делом надо бороться, — решил Безпалько и пошёл ловить Никодима Викторовича: тот точно придумает, как стимулировать рабочих.

Описав Баширову проблему, Безпально увидел понимание в глазах Никодима и злой блеск. Безпалько даже страшно стало за тех пьющих работяг, на которых он натравил Никодима.

— Работник, склонный к пьянству, не обогатится, вот это истина, — сказал Никодим. — Оно отнимает славу и доброе имя человека; напротив, к бесславию, презрению и омерзению приводит, ибо никем так не гнушаются люди, как пьяницей. Домашним, родным, друзьям пьяный причиняет скорбь и печаль, а у врагов вызывает насмешку. Пьянство делает своего приверженца неспособным ни к какому делу. В каком бы звании ни был пьяница, он больше принесет бед и напастей, чем пользы обществу.

Всё это красивые слова, подумал Безпалько, а вслух спросил:

— И что же делать? Ведь недоделок к сентябрю будет, как грязи.

— Да, как всегда, — мрачно произнёс Никодим. — Будем воспитывать народ через боль и страдания.

— Что? — переспросил Семён Митрофанович. — Бить будем, как Шурик бил на стройке Федю?

— Так пьяница легко отделается. Мы поступим суровее.

От этих слов у Безпалько поползли мурашки по спине. Правда, после того, что он потом услышал от Никодима, несколько поколебало уверенность Безпалько в разумности своего собеседника. А математик велел сделать Семёну Митрофановичу из дерева специальную рамку: типа, как в аэропортах, чтоб туда не проникли террористы. Рамка так будет и называться "Антиалкогольная рамка". Утром работяги все поголовно должны будут пройти на территорию школы через эту рамку, тем самым они будут официально предупреждены о последствиях, то есть: выпил на рабочем месте — страдай.

— И что, это поможет? — усомнился Безпалько, с беспокойством посматривая на Никодима.

— Конечно, поможет, — уверенно произнёс тот. — Это наукой доказано, самим Фрейдом. Воздействие на подсознание называется, а алкаши чрезвычайно внушаемые люди.

— Ну, если на подсознаие, — протянул Семён Митрофанович, — тогда ладно. Никодиму оно конечно виднее, он мастер воздействовать на подсознание.

— Другая проблема будет, — сообщил Семён. — Работяг и так мало, а станет меньше. Страдальцы, я так понимаю, к работе будут неспособны.

— Ничего, — отмахнулся Никодим. — Из местных помощников наберём, ещё и рады будут помочь. А страдальцы будут являть из себя ходячее пугало для остальных.

— Да, кто же сейчас за просто так помогать будет? — усомнился опять Безпалько.

— Да сами придут, — уверенно произнёс Никодим. — Я местный народ уже изучил: он завсегда помочь школе согласен. Вот сегодня ночью и начнут приходить.

Безпалько сделал вид, что поверил Никодиму: странно всё это было, но он пошёл делать "рамку", чтобы к завтрашнему утру на входе стояла антиалкогольная рамка.

Для Никиты и Бориса проникнуть в школу не составляло труда, что компаньонов чрезвычайно окрылило. Найти укромное место, где они собирались отсидеться до темноты, тоже оказалось плёвым делом. Даже Борис стал уважительно посматривать на Никитоса: всё шло строго по его плану. Как стемнело, то разошлись последние работяги, возившиеся с электрикой, и школа погрузилась в тишину.

— Прикинь, скоро баба Серафима объесться своими блинчиками и захрапит, — прошептал Никитос Бориске. — Всё очень просто, как конфетку у маленькой девчонки отнять. Скоро ты будешь рубиться на своём компе в самые крутые игрушки.

— А ты куда свой денешь? — поинтересовался Бориска.

— А я свой задорого загоню, — поведал Никитос. — Это называется первоночальное накопление капитала. У любого олигарха можешь спросить: они все так начинали. Можно ещё дорогие шапки с прохожих срывать, и на этом подняться. Но сравни шапку с копьютером: это сколько надо шапок стырить.

— Ты голова, — искренне порадовался за друга Борис.

— А то, — самодовольно усмехнулся тот. — Со мной ты не пропадёшь. Ну, брат, кажется, пора приступать к нашей миссии по восстановлению справедливости.

И опять всё шло, как по маслу. Дверь в кабинет информатики закрыта не была, и вскоре, три железных ящика с умной начинкой были освобождены от проводов и обвязаны верёвками. Оставалось только спустить их на грешную землю через окно.

— Тишина, — усмехнулся Никитос. — Баба Серафима дрыхнет, — с этими словами он открыл широко окно и стал аккуратно спускать ящики на землю. Точно, как у ребёнка конфетку отобрать. Вот же молодцы эти олигархи, которые первыми просекли, что таким образом лучше всего выбиваться в люди. Даже в ГБДД не надо устраиваться, чтобы в деньгах купаться.

Вскоре все три ящика спокойно переместились на землю, а друзья пошли на первый этаж, чтобы через окно покинуть школу, которая сама была виновата в том, что когда-то недодала компаньонам знаний, вот они и явились за компенсацией. Всё по чесноку. Из окна на первом этаже друзья выбрались успешно: два метра высоты — это ерунда для таких суровых мужиков, как они. Дело оставалось за малым: дотащить компы до дома. И тут ветреная Фортуна опять повернулась к друзьям своим филейным местом, то есть задницей, и так и стояла рядом с друзьями под внезапно вспыхнувшими яркими фонарями, осветившими неприглядную картину. Друзья ошарашено щурились от яркого света, но видели, как к ним из кустов выходит трудовик Безпалько со здоровенной дубиной в руке и баба Серафима со шваброй. Но хуже всего было то, что вдруг раздался голос учителя математики, который весело орал: