"Конец вызванному духу", — подумал Тубус. "И вызвавшему духа — тоже..."
Больше ничего не происходило. Облако от детонации "белого шиповника" быстро рассеивалось. Сквозь него стали видны две неподвижные фигуры. Ниррит держала артефактный топор, направляя его на противника красноречивым жестом победителя. А Лемаг не мог бы сдвинуться с места при всём желании, так как был скован выпущенными из его собственного жезла "каменными сетками". Разряженный и отброшенный жезл валялся чуть поодаль.
— Ты проиграл бой на Арене?
— Да, профессор.
— Целительнице?
— Да, профессор.
— Дай-ка угадаю. Это была Ниррит Ночной Свет с четвёртого курса.
— Да... а откуда вы?..
— В Академии на факультете общего исцеления, — сказал Тейален Пульсар, — учится не так много девушек, способных отпинать выпускника из моего класса в открытом бою на Арене. Собственно говоря, такая девушка там только одна.
— Откуда вы её знаете, профессор?
Седой маг откинулся на спинку дивана. "Пальцы" его протезов, строго функциональных, созданных из заклятой стали, с тихим лязгом переплелись, опускаясь на левое бедро.
— Не великий секрет, — сказал Пульсар, — что в своё время я тоже учился в группе охранной магии. Моим учителем в то время был Керт Два Удара. Потом я ушёл в Попутный патруль, а Керта сманили в тайную службу, инструктором в отряд "Жало". И правильно сделали, потому что он входит в пятёрку лучших боевых магов Энгасти. Когда я вернулся на родину, я восстановил кое-какие полезные связи. В частности, с Кертом я встречаюсь примерно раз в полтора-два месяца. Мы приговариваем на двоих одну бутылку "Закатной лозы", играем в "два флота", обмениваемся опытом и жалуемся на тупость студентов.
Тейален сделал выразительную паузу.
Глаза у Лемага начали округляться.
Тейален Пульсар улыбнулся холодно и жёстко. Так, как умел только он.
— Преподаватели любят ругать своих учеников, — сказал он, сверля взглядом потупившегося Лемага. — А хвалить — не любят. Ибо поводы для этого им подают редко. Но Керт, въедливый старый клоп, рассказывал о Ниррит только хорошее.
2
"Морская молния" была... необычным судном. Если сильно приуменьшить.
Костяк боевого флота Энгастийского королевства составляли обычные парусные суда, преимущественно двух— и трёхмачтовые. На них ставили почти такие же накопители и почти такие же движители, как на суда торгового флота. Только накопители военного образца имели куда большую ёмкость, а движители — большую мощность. Заряжались накопители от Источника Силы при помощи несложных схем, изучаемых на третьем курсе Академии; впрочем, при острой необходимости подзарядить накопитель мог корабельный маг. Что до штатного вооружения, то боевые суда оснащались парой мощных самозарядных баллист на хитроумных станинах. Эти в прямом смысле убийственные машины, доработанные артефакторами Гильдии, били на полторы тысячи метров. Даже при среднем волнении — прицельно. А скорострельность их колебалась от пяти до десяти и даже до двенадцати выстрелов в минуту. Более чем достаточно, если учесть, что единственное удачное попадание стрелы, доставившей к цели "адское пламя" или "тихий молот", могло потопить судно средних размеров, небольшой же корабль буквально разметать в клочья.
Подобные суда, пусть несколько уступающие энгастийским качеством постройки, выучкой корабельных команд и вооружением, имелись также у других морских держав. Назвать их непобедимыми было сложно, что доказала хотя бы расправа, учинённая Горном над патрульной эскадрой в Зелёном море. Опытный боевой маг высокого посвящения в тактико-стратегических играх стоил больше, чем военный парусник.
Но — не больше, чем рейдеры специального флота Энгасти. Судами этого класса во всём Аг-Лиакке располагали только островитяне.
Задумавшие и построившие их полностью отказались от классических схем парусного вооружения в пользу магических движителей. Фактически, каждый рейдер являлся большим многосоставным артефактом. Два основных накопителя и один резервный, включенные в единую бортовую сеть. Собственный источник энергии, Окно Стихий, отличающееся от полноценного стационарного Источника Силы некоторой нестабильностью и меньшей мощностью. Впрочем, этой самой "меньшей мощности" хватало, чтобы обеспечить глиссирование на скоростях порядка сотни километров в час. Щит-купол придавал рейдерам неуязвимость для обычного и отчасти — для магического обстрела. А устройство главного калибра рейдеров составляло государственную тайну, ибо эта машина смерти (похожая на баллисты меньше, чем магический движитель похож на форштевень) при соблюдении некоторых условий могла поражать свои цели даже вне прямой видимости, в тридцати километрах и более. Команды на судах специального флота были немногочисленны, зато каждый — да-да, каждый! — в этих командах был магом.
Плюс абордажная группа: три десятка круто просолённых рубак из отряда "Барракуда" в спецброне и с комплексными защитными талисманами. Три десятка, стоящие трёх сотен... а если противник жидковат, то и целой тысячи.
Да, рейдеры являлись во всех отношениях особыми кораблями. Хотя бы потому, что общее их число не превышало двух десятков. Но "Морская молния" превосходила и рейдеры.
Уникальный корабль. Нет, даже не так. Гениальный.
Во всяком случае, Энкатеос Бродяга, вырастивший корпус "Морской молнии" из трансмутированных тканей гигантской голубой акулы и впечатавший в него цепи "живых" заклятий, гением был безо всяких скидок. А Крирт Сонный Глаз, работавший вместе с Энкатеосом над комплексом обеспечивающих потоков (и потративший на расчёт этого комплекса более пятнадцати лет), вряд ли сильно ему уступал. Как и Селериг Снайпер, дорабатывавший главный калибр "Молнии" (прицельная дальность — сто километров! и — оплавленный кратер глубиной метров тридцать в точке фокуса...). Достижения этой блистательной тройки, складываясь с кропотливой работой десятков менее известных магов, породили корабль, равных которому не было во всём мире. Единственный и неповторимый корабль, в самом буквальном смысле.
Ниррит отложила в сторону документацию и задумалась.
— Зачем королевству нужен этот военно-морской монстр?
— Однажды, — ответил Айселит, — имел место нехороший прецедент. Если захочешь подробностей, подними в архиве "Дело "Холодного копья"". Ну, если вкратце... полвека назад в стране Ундигъёвид на Восточном материке нехорошие люди захватили один из рейдеров. Капитан оказался предателем, сумел перевербовать старшего комендора и одного из штурманов. Абордажников отравили. Членов команды, оставшихся верными Энгасти, просто вырезали. В общем, боеспособный рейдер попал не в те руки. А на четвёртые сутки к тайной стоянке, где держали и понемногу изучали рейдер, на дистанцию прицельной атаки подошла "Морская молния".
— Понятно. Оружие для контроля над оружием. Вот только что будет, если... нехороший прецедент случится уже с "Молнией"?
— А ты не догадываешься?
Ниррит улыбнулась.
— Я польщена. Если ты имеешь в виду именно то, на что ты, как мне кажется, намекаешь.
— Да. Именно это я имею в виду. Поэтому нам предстоит провести на борту "Молнии" некоторое время... в качестве особо ценных пассажиров.
— Нам?
— Я тоже прокачусь на этом чудо-корабле. Отчёты с документацией — это, сама понимаешь, не то, что личное знакомство.
— Ушам своим не верю. Мальчишество? В твои-то годы?
— Я всего лишь второй принц. Я могу себе это позволить, — сказал Айселит. Но искрящиеся потаённым смехом глаза выдавали его... впрочем, он не очень-то старался скрыть свои истинные чувства. — Кроме того, какие мои годы? Если тебе едва пошёл третий десяток, сие ещё не значит, что я, пребывая на середине четвёртого десятка, стою за полшага от Осеннего Костра.
— Ага. И под каким предлогом ты намерен взойти на борт, высочество?
— Предлог равен причине. Спецоперация, замаскированная под инспекционную поездку. В далёком, но важном в политических раскладах Ундигъёвиде снова происходят события, требующие пристального внимания тайной службы. — Пауза. Лиловая мгла во взгляде. — Кроме шуток: там действительно имеют место некие странные... шевеления, скажем так.
— Угу. Инспекционная поездка, значит... ты хотя бы гъёвелар-то знаешь, инспектор?
Брови принца поползли вверх.
— Я-то знаю. При моей работе незнание языка, на котором говорят граждане сильнейшей из держав Восточного континента — признак непрофессионализма. Но чего ради этот язык учила ты?
— Одна из моих сокурсниц — хауч Илъюхог, Дъяум Бочка. — Ниррит повела плечами. — А гъёвелар, при всей его языколомности, далеко не старотианский. Чуждую фонетику освоить куда проще, чем чуждую семантику.
— Согласен на все сто.
— Тогда вопрос по существу. Какую "маску" надеть мне?
— Телохранителя, конечно.
— М-м... нет. Не пойдёт.
— Почему?
— В далёкой стране Ундигъёвид есть белокаменный город о семи воротах, Гетринд. А в оном городе находится учебное заведение, являющееся единственным серьёзным конкурентом Энгастийской Академии. Но уже поминавшаяся мною Дъяум отправилась учиться магии не в Гетринд, а в Энгасти. Хотя, говоря прямо и без лести, их школа целителей нашей не уступает ничуть.
— Могла бы сказать куда проще: "Гъёви не так ужасны, как хаазминцы, но тоже больны глупым мужским шовинизмом".
— Вот именно. Они ещё согласились бы видеть телохранителя в Лейеле, но...
— Ты не так грозна на вид, — перебил принц. — Понятно. И что ты предлагаешь?
— Ничего ужасного, не беспокойся. Кто смотрится рядом с высокопоставленным лицом естественнее, чем любовница?
— Но...
Ниррит улыбнулась загадочно.
— Погоди, — сказала она. — Сначала я продемонстрирую тебе один... трюк. Ради чистоты эксперимента закрой глаза и не открывай, пока не попрошу.
Капитаном "Морской молнии" был, разумеется, тианец. И не простой. Представитель одного из Старых семейств, "яркая кровь". Глаза не лиловые, но всё же родич правящей фамилии. И не очень дальний. Звали капитана Ликерэйм, а по прозвищу — Пёстрый Скат (полное наименование вида — ядохвостый пёстрый океанский скат: милая хищная зверушка длиной до шести метров, от которой акулы шарахаются). А ещё Ликерэйм, что вполне естественно при его должности, был магом, действительным членом Гильдии Артефакторов Энгасти и хорошим менталистом (что также было одним из профессиональных требований для такого ответственного поста, как у него).
Из краткого досье Ниррит знала, что капитану недавно исполнилось восемьдесят два. Для обычного тианца — начало старости, но для мага-тианца, вполне способного прожить полтора или даже два века — полнокровная зрелость. Пёстрый Скат выглядел именно так, как она ожидала: крепкий, среднего возраста, полный жизненной энергии мужчина. Похож больше на преподавателя Академии, чем на военного моряка, но...
"Но у всякого пёстрого ската есть ядовитый шип на хвосте. Помни!"
— Рад видеть вас на борту "Морской молнии", мой господин, — с достоинством поклонился Ликерэйм. — Чем обязан удовольствию встречи?
— Задание, — прохладно объявил Айселит. Конечно, капитан прекрасно знает, кто явился на его судно. И знает, что явившийся имеет право не только проглядывать, но даже править его досье, равно как досье всех его офицеров. Но хотя бы ради приличия он мог представить ненаследному принцу пару своих подчинённых, стоящих рядом? — Вот, ознакомьтесь.
Пёстрый Скат взял протянутый ему конверт, запечатанный по всем правилам, вскрыл, прочёл. Много времени чтение не заняло. В этом шедевре недоговорённости, подписанном Мориайхом лично, ключевыми были фразы "поступаете в распоряжение" и "всемерное содействие".
— Я должен запросить подтверждение.
— Сколько угодно. Но — не раньше, чем мы выйдем в море. Командуйте отплытие, капитан.
— И куда плыть?
— На восток. Скрытно.
— Будет исполнено, мой господин. Схенна, покажи его высочеству и... его спутнице каюты.
"Слепец!"
Ниррит без труда удержалась от улыбки, хотя первый раунд "игры невидимок" капитан проиграл всухую. "Маска" лежала на её душе так же естественно, как обманчиво простой наряд из лилового, "королевского" шёлка — на гибком и стройном теле. Слишком угловатое на человеческий вкус, зеленокожее и зеленоглазое лицо Ниррит — лицо тианки — заледенело в пренебрежении к чужому несовершенству, укреплённом сознанием совершенства собственного.
"Пёстрый Скат, похоже, тебя губит привычка. Думаешь, что никто не сможет щёлкнуть тебя по носу. Думаешь, что ты — лучший, как твой корабль.
Очень плохо, капитан!
Но окончательные выводы делать рано. Ещё посмотрим..."
Спустя минуту "Морская молния" отвалила от причала в наполовину искусственном гроте, обработанном для обслуживания одного-единственного судна. На палубе к этому времени не осталось ни одного живого существа. И сама эта палуба стремительно менялась, пока "Морская молния", устремившаяся к выходу из грота, с равной стремительностью погружалась под воду.
Спустя ещё минуту лишь пара небольших водоворотов осталась на том месте, где скрылся от посторонних взглядов не имеющий аналогов корабль.
Схенна по прозвищу Пила очень хорошо знала, что зависть — чувство отнюдь не благородное. Что зависть недостойна и умаляет завистника.
Но ничего не могла с собой поделать: завидовала. И страдала от этого.
Притом не от мимолётного укола, отскакивающего от привычной брони внутреннего достоинства, а словно бы от полчищ блох, проникших ПОД эту броню.
На берегу ей неоднократно попадались богатые холёные красавицы из Старых семейств. Она, рождённая далеко не в шелках (хотя и не в дерюге), вошла в круги аристократии не по рождению и воспитанию — по таланту, по уму, по заслугам. Добилась того, что иным доставалось даром. Тем самым она смело могла не считать тех — богатых, холёных и красивых — ровней. Могла ставить себя выше. У Схенны имелись на то объективные причины: ведь личные достижения всегда ценятся дороже, чем перешедшие по наследству преимущества.
Но теперь бессильны были обычные сравнения. Спутница Айселита вызывала куда более глубокую, тёмную и едкую зависть, чем другие аристократки. О ней нельзя было подумать: "Ну да, она красивее — зато я сильнее, умнее, искуснее, имею больше перспектив. Вполне возможно, что однажды я взойду на мостик "Морской молнии", и дежурный навигатор поприветствует меня как капитана, тогда как вот эта девица сама по себе, без учёта родственных связей и положения мужа, подобна нолю без единицы".
Увы! Спутница Айселита, отделённая от него, не превращалась в ноль. Дополнением к её почти неприличной молодости и броской, фантастической красоте был магический дар, которому Схенне оставалось лишь глухо завидовать. И не просто дар, но дар, дополненный магическим Искусством высокой пробы. После того, как попытки Пилы втихую просканировать её провалились (и особенно — как они провалились), всякие сомнения в уровне чужих навыков пропали.
Принц, при всех своих фамильных талантах, смотрелся куда бледнее. И держался... нет, не робко, но если вглядеться, становилась заметна неуверенность. Чуть ли не опаска. Словно его спутница была в их паре главной, а он — просто её сопровождающим.
