Глаз бури

  Окружающие считали Жона тем ещё лентяем, он не отличался прилежностью и в общеобразовательной школе учился так себе, на троечки. Ему там было скучно, половина предметов не казалась обязательной для изучения. Другое дело — учиться чему-нибудь, что выбрано самостоятельно, а не по принуждению.

  Он прекрасно осознавал, что учёба в академии сложна и требует полной отдачи, изучения специфических навыков. Открытая аура — точка невозврата; невозможно сдаться на полпути и бросить обучение, так как ты уже нарисовал у себя на спине несмываемую мишень. Жон был готов к риску и трудностям, но как убедить родителей?

  — Я считаю, что ты не готов и не справишься, — отрезал отец.

  Мама его, естественно, поддержала.

  — Но ты же хочешь, чтобы мы выбирали сами! Вот я и выбрал! Я уверен в себе!

  — Одной уверенности недостаточно, Жон. Тебе всего лишь пятнадцать, ты ещё сто раз передумаешь или найдёшь более увлекательное (и безопасное) занятие.

  Но он не хотел передумывать! Не хотел всю жизнь заниматься чем-то скучным и бесполезным. Профессия охотника была благородной, захватывающей, интересной. Жон действительно хотел защищать других и сражаться со злом. Возможно, на его точку зрения повлияли комиксы, книги и фильмы, воспевающие охотников-героев, но что с того? Разве плохо, что он тоже хочет стать героем и уверен, что способен добиться своей цели?

  Категоричный отказ родителей огорчил его, но упрямства в нём было не занимать, и он стал разрабатывать план поступления в академию втайне от них и, конечно же, втайне от болтливых сестёр, моментально бы сдавших его.

  Самый распространённый путь — учёба сначала шесть лет в боевой школе10, общей для тех, кто хочет стать военным, полицейским или охотником, затем — четыре года в соответствующей академии. Но, так как система образования существовала меньше столетия, а лицензированных академий, одобренных международным советом охотников, было всего четыре штуки — по одной на каждое королевство — оставалось множество лазеек и альтернативных путей. Например, "домашнее обучение", позволяющее поступить в академию без предварительной учёбы в боевой школе. Хотя обязательных для всех вступительных испытаний никак нельзя избежать, а значит, всё равно необходимо готовиться к поступлению в академию. Даже если бы Жон подделал документы и соврал про уровень своей подготовки, правда легко вскрылась бы во время вступительного экзамена.

  Жон подумывал о двух вариантах, более-менее осуществимых на практике. Он мог либо каким-то образом найти способ подделать документы и подготовиться к поступлению самостоятельно (что чертовски сложно и недостижимо за два жалких года — у него не было денег ни на учителей, ни на фальшивые бумажки). Либо мог обратиться к родственникам. Он знал, что у него есть дедушка-охотник, живущий в небольшом поселении в глубинке королевства. И надеялся, что тот всё ещё жив и не откажется помочь родному внуку.

  По скудным объяснениям родителей и случайно подслушанным обрывкам их разговоров Жон сделал такой вывод о дедушке, которого никогда не встречал: это был жёсткий и властный человек, приверженец традиций. Он заставил сына обучиться семейному ремеслу, не считаясь с его мнением. И наверняка он был таким же гордым упрямцем, как и его сын (а теперь и внук), потому что за много лет они так и не помирились и не простили друг друга. Возможно, мечтал Жон, самому младшему и самому преисполненному энтузиазма представителю семейства Арков удастся загладить этот конфликт.

  Побег из дома Жон наметил на осенние каникулы, а точнее — на первый день Фестиваля Вайтел, организацией которого в этом году занималось королевство Мистраль. Основные празднества и Турнир проводились в столице, но в других крупных городах обычно тоже устраивали местные фестивали. Семья Жона не пропустила бы подобное мероприятие — для него это идеальный шанс незаметно сбежать, прикинувшись больным и оставшись в постели, пока родители и сёстры уйдут на праздник в центре города.

  Он подготовился заранее, собрав необходимые вещи, а также деньги, добытые потом и кровью на разных подработках и тщательно охраняемые Жоном от транжиристых сестриц и вездесущей матери. Ещё Жон положил глаз на семейную реликвию — Кроцеа Морс, оружие, принадлежавшее ещё его пра-прадеду, ветерану Великой Войны. Отец наверняка будет в ярости — но поделом ему, не захотел по-хорошему передать наследство! К тому же, нужно предъявить что-то дедушке, чтобы он признал в нём родственника, а не счёл каким-то левым пацаном с улицы.

  В день открытия фестиваля Жон успешно осуществил задуманное и сел на поезд до деревни дедушки, прихватив с собой Кроцеа Морс и оставив родителям письмо, в котором расписал всё, что думал об их запретах.

  На станции Домреми Жон поспрашивал местного смотрителя, честно признавшись ему, что ищет дом своего дедушки. В небольших поселениях все знали друг друга в лицо, и он быстро узнал точное описание дома и адрес. Несмотря на то, что просёлочные и автомобильные дороги внутри королевства хорошо охранялись, в одиночку по ним ходить не стоило, и смотритель посоветовал ему присоединиться к водителю фургона, собирающегося отвезти продукты в деревенский магазин.

  От своего разговорчивого попутчика Жон узнал, что его дедушку зовут Шарлем, десять лет назад он овдовел, живёт один и до сих пор возглавляет местный штаб охотников, хотя временами грозится уйти на пенсию. Местные жители любят и уважают его, считают хорошим человеком. Очевидно, никто и не догадывался о ссоре в семье — молодые часто покидают деревни, отправляясь на учёбу или заработки в крупные города. Молодёжи в этой деревне было мало.

  Станционный смотритель предупредил дедушку о госте — Жон понял это, когда, поблагодарив водителя и распрощавшись с ним, вышел у магазина и заметил пожилого мужчину в старомодном камзоле, очень похожего на постаревшую версию отца. Он был высокий, худощавый и голубоглазый, как и все Арки, с коротко стриженными седыми волосами, пышными усами и острой бородкой. Смотрел Шарль на родного внука сурово и с неодобрением. Жону стало как-то не по себе от его пристального взгляда, но, переборов секундный страх, он подошёл к дедушке и поприветствовал его.

  — Сначала я подумал, что ты — самозванец, покусившийся на наследство моей семьи, но теперь вижу: ты действительно сын Николаса. Двадцать лет назад он точно так же сбежал из дома, — дед внимательно оглядел его, задержав взгляд на Кроцеа Морс, — стащив самую ценную семейную реликвию.

  — Да, иронично получилось. Теперь я возвращаю её вам, дедушка, — Жон отцепил меч от пояса и передал Шарлю, — и прошу: научите меня сражаться.

  Он решил, что лучше сразу перейти к делу — дед ведь именно так и поступил.

  — Значит, Николас сам не обучал тебя и запретил поступать в академию?

  — Именно так. Но я хочу стать охотником...

  Дед жестом остановил его.

  — Идём, пищи для сплетен всей деревне мы дали предостаточно. Неплохо бы теперь поужинать. Завтра утром приедет твой отец, тогда и поговорим о твоём будущем.

  Что ж, стоило хотя бы попытаться...

  — И не вздумай снова бежать, разочаровавшись, — добавил дед, окинув его проницательным взглядом. — Я с радостью возьмусь за твоё обучение. Но мнение Николаса важно, и мы не будем им пренебрегать.

  — Вы это поняли на собственном опыте?

  Дед не обиделся на дерзкий вопрос. Вернее, не выглядел обидевшимся.

  — Ты прав, Жон. На собственном опыте. Можешь не "выкать", формальности ни к чему.

  "Родовое гнездо Арков", если можно так выразиться, представляло собой двухэтажный бревенчатый домик с небольшим полузаброшенным садом. Дед выделил ему комнату для гостей, и, судя по количеству пыли вокруг, туда давно никто не заходил. Тем не менее, комната Жону понравилась, и он даже взял на себя смелость прибраться в ней.

  На следующее утро отец прибыл в деревню. После долгого и обстоятельного разговора, во время которого Жон узнал много нового и об отце, и о деде, ему всё-таки разрешили обучаться на охотника, но сперва он должен был окончить общеобразовательную школу и получить аттестат. Жону удалось убедить отца, что он спокойно доучится заочно, живя в деревне вместе с дедушкой, и сдаст все экзамены следующим летом. Это было опрометчивым решением — как он понял позже — но зато ему больше не нужно было тратить время на скучных занятиях.

  И вот, спустя почти два года усердных занятий и изнурительного труда под присмотром строгого учителя, Жон без особых проблем сдал вступительный экзамен и поступил в академию Бикон. Другое королевство они с дедушкой выбрали, рассмотрев все варианты. А вариантов было всего четыре, так как нелицензированные академии они не учитывали.

  Академия Шейд переживала не лучшие времена и восстанавливалась после нападения, поэтому её отмели сразу. Жон думал, что если бы дедушка отказался обучать его, ему пришлось бы сделать поддельный диплом какой-нибудь вакуанской школы — из-за неразберихи с документами в их королевстве расцвёл бизнес у мошенников, и только вступительные экзамены позволяли выявить нечестных абитуриентов, да и то не всех.

  Академию Хейвен дедушка Шарль тоже решительно отмёл, а на резонный вопрос Жона "почему" выдал следующее:

  — С тех пор, как там обучался я, уровень образования сильно упал. И не подумай, я не расист, но нынешний директор — пустое место.

  — Победительница тридцать девятого Турнира — выпускница Хейвена. Не так уж и безнадёжно там, не скажешь?

  — Не скажу. Жюли — дочка наших соседей, Дюпонов, они ещё помнят старую школу и придерживаются традиций. Да и сама по себе девица умная, её успехи — её собственная заслуга. Преподаватели из Хейвена имеют к ней мало отношения.

  Странно, что Жон ни разу не видел эту "соседскую дочку", хотя поселился у дедушки как раз во время проведения тридцать девятого Фестиваля Вайтел. В деревне редко происходило что-либо значимое, если бы победительница Турнира вернулась в родные края, об этом знала бы каждая собака ещё до прибытия её поезда на станцию Домреми.

  Слава вскружила ей голову, и она устыдилась своих деревенских родственников? Куда вообще пропадали победители всех этих турниров, фестивалей, конкурсов — что им давали их успехи и всеобщее признание?

  — Ладно. Атлас?

  — Сборище чванливых снобов. Тебе там делать нечего.

  — Тогда Бикон в Вейле?

  — Единственный приемлемый вариант, пока старый директор занимает свой пост.

  В Вейл дедушка с ним не поехал, но обещал присоединиться к сыну, невестке и внучкам, когда те приедут навестить Жона во время сорокового Фестиваля. Потихоньку лёд между старшим и средним Арками таял, и теперь они могли выносить друг друга дольше нескольких часов. Этот прогресс был достигнут во многом благодаря Жону и его сёстрам, очень полюбившим дедушку. У них не было других старших родственников, а Шарль, при всей его замкнутости и внешней суровости, был замечательным и заботливым дедушкой, много повидавшим и интересным собеседником. Он старался загладить ошибки прошлого.

  На вступительном экзамене Жон познакомился с девушкой, которая тоже приехала из Мистраля и поселилась в том же самом хостеле, что и он. Её звали Пирра Никос, и краем уха Жон слышал о ней как победительнице региональных соревнований, но не стал первым заговаривать об этом. Позже девушка сама призналась ему, что слава непобедимого бойца ей надоела, и другое королевство она выбрала в надежде, что здесь на неё будут меньше обращать внимание.

  В тот вечер, когда произошло ограбление в магазине "От праха до рассвета", Жон заскучал и вышел на прогулку перед сном. Он не решился позвать на неё Пирру, так как было уже поздно, и он не хотел мешать её отдыху пустяками.

  Магазин недалеко от хостела он заприметил давно и собирался заглянуть туда, посмотреть местный ассортимент. В таких маленьких магазинчиках на отшибе, бывает, можно найти редкие номера комиксов, издания из ограниченных коллекций или другие занятные вещицы. Жону нравилось прохаживаться вдоль стеллажей и пролистывать журналы в тишине и уединении, не нарушаемых другими покупателями.

  Однако тем вечером он не был единственным посетителем. Вскоре после него в магазин зашла девушка в красном плаще и шмыгнула к стеллажу с журналами о науке и технике. Жон не успел толком рассмотреть её лицо, но заметил, что она маленькая, примерно на год-два младше него, и очень стеснительная. Слишком позднее время для прогулок в одиночестве — наверное, она просто ждала здесь кого-то.

  Пожилой продавец долго возился со своим радиоприёмником, настраиваясь на какую-то заунывную передачу, поэтому, когда шумы от помех и монотонный голос лектора резко смолкли, это насторожило Жона. Если приёмник окончательно сломался, продавец вряд ли застыл бы равнодушным и безмолвным столбом.

  Жон привлёк внимание соседки и использовал свиток с включённой видеозаписью как зеркало. Его опасения оправдались — все звуки исчезли из-за иллюзии. Жон мало понимал в этом виде проявлений, так как никогда раньше не сталкивался с иллюзионистами, и смутно представлял, как им противостоять. Надо было незаметно позвонить в полицию — он не обманывался, двое учеников мало что могут противопоставить четырём (если их не больше) вооружённым головорезам. Он как раз собирался предложить это своей "напарнице", желающей немедленно действовать, но не успел.

  Грабителей оказалось не четыре, а шесть. Иллюзионистка рано проявила себя, напав на его "напарницу" и... тысяча беовульфов, эта малышка мастерски орудовала огромной косой! Иллюзионистка тоже выглядела хрупкой и беззащитной девчушкой — но не хотел бы он попасть под горячую руку им обеим! Ему пришлось выбрать противника своего калибра — он оставил меч в номере (дед торжественно разрешил Жону забрать семейную реликвию с собой в академию), взял на всякий случай лишь дубинку, которую можно было удобно спрятать под курткой.

  Он не обманывался. У него был приличный запас ауры, как у всех Арков; за два года он вполне сносно научился биться мечом и освоил щиты из ауры, на которых специализировался Шарль, но опыта ему не хватало. Он ничего не мог противопоставить серьёзному противнику — разве что отвлечь его и потянуть время. Грабитель, смахнувшийся с ним, проиграл только из-за того, что был менее выносливым. А вот девушка с зонтиком всё же добралась до него и отделала так, что он едва мог двигаться — такой позор он не испытывал никогда в жизни (даже во время первого спарринга с дедом). До нападения первого грабителя он успел отослать свою запись деду и Пирре — это его немного утешало.