Золушки нашего Двора

Королева посмотрела на старшего брата с обожанием.

Его Высочество вздохнул. Спешился. Обречённо протянул руку Оридане.

Та, не поднимая глаз, спустилась в его объятия.

Пара смотрелась чрезвычайно эффектно. Высокий, широкоплечий и светловолосый Колей в тёмно-голубом свадебном камзоле, расшитом серебром, и хрупкая черноволосая принцесса, голубой осколочек льда в его мощных руках.

Толпа одобрительно засвистела и заулюлюкала, приветствуя инициативу. Шаферы, следуя примеру женихов, похватали на руки подруг невест, кроме, естественно, королевы Орхиданы. Лихай Торхаш чуть замешкался, спешиваясь, и когда подошёл к экипажу Бруни, подружек невесты уже утащили рю Фринн и их коллега по полку. Оставшаяся сидеть Ники встретила оборотня холодным презрением во взгляде. Не говоря ни слова, тот выдернул её с сидения и прижал к груди.

— Вы ошиблись, полковник, — хмыкнула архимагистр, когда Лихай пронёс её уже приличное расстояние, — я — не подружка невесты! Поставьте меня!

— С кем не бывает! — прищурился в ответ тот. — Вам придётся потерпеть мою близость, Ники!

Глаза Никорин потемнели, однако она ослепительно улыбнулась:

— Сейчас же отпустите меня!..

— Я слышу в вашем голосе волнующие нотки незаконченности... Продолжайте, архимагистр! Отпустите меня или — что? — Лихай провокационно взглянул на рот Ники.

От подобного хамства та не нашлась, что ответить.

Между тем, обе процессии уже достигли храмовой лестницы. В тёмном камне были высечены следы маленьких туфелек, будто Пресветлая собственной персоной взбегала здесь по ступеням.

Лихай аккуратно поставил драгоценную ношу на ноги.

— Такую как вы можно носить на руках вечно! — поклонился он.

— Из-за большой любви, полагаю? — недобро усмехнулась та.

— Из-за маленького веса, — констатировал собеседник и, развернувшись, принялся подниматься по ступенькам следом за принцем Аркеем — священник уже выкрикнул на всю площадь положенный призыв: 'Введите деву в Храм!'

Ники только что не сгорбила спину и не зашипела вслед ему взбешённой кошкой. Похоже, он поменял тактику поведения, применив к ней её же собственную! Негодяй!

Поднимаясь по лестнице и зорко окидывая толпу перед храмом, она улыбалась про себя: противостояние всегда случается вовремя, а месть стоит того, чтобы ждать!

* * *

Едва Бруни переступила порог 'Туфельки', как её охватило странное чувство — будто всё это уже было. Неужели исподволь так страстно мечтала стать женой Кая, что воображение давно нарисовало эту картину не хуже мастера Висту? А ей казалось, ничего не ждала от сладкого и одновременно горького романа с незнакомцем, однажды зашедшим поужинать!

Наречённые пары были обращены лицом к толпе гостей. Статуя Пресветлой с распущенными волосами, украшенными розами, в простом белом платье, стояла позади, простирая над ними руки в жесте любви и благословения. Ласурский первосвященник, высокий, сутулый и похожий на коршуна священнослужитель, читал долгую вступительную часть, полагавшуюся перед произнесением клятв. Кай, у порога передавший невесту Пипу Селескину для введения в Храм, едва оказавшись рядом с ней у алтаря, взял её за руку и больше не отпускал. Потихоньку лаская его сильные пальцы ответными прикосновениями, Бруни разглядывала толпу, удивляясь изобилию выражений лиц. Король Редьярд, из-за высокого роста и могучего телосложения сразу видимый в толпе, казался довольным и усталым. Слушая комментарии стоящего рядом Дрюни, одетого на удивление неярко, но изящно, улыбался, однако было видно, что мысли Его Величества где-то далеко. Судя по тому, как он поглядывал на галерею, опоясывающую внутреннее пространство здания, где разместили делегацию почтенных мастеров, с тем, чтобы гостям небольшого роста всё было видно, — в Драгобужье. Среди однообразно светлых — Храм был ярко освещён магическими светильниками и жертвенниками, поставленными по углам и вдоль стен — лиц придворных выделялись, сияя звёздами, лица герцогини рю Филонель и Её Величества Орхиданы. Но если красота второй вскоре должна была потускнеть, возвращаясь в рамки обычной, то прекрасная эльфийка традиционно притягивала почти все мужские взгляды, невзирая на острые ушки, демонстративно открытые высокой причёской. Однако герцогиня поглядывала лишь на Его Величество Редьярда. Поглядывала с тем же выражением, с каким он смотрел на Драгобужскую делегацию — как на выгодное долгосрочное вложение капитала.

Из-за обилия иностранных гостей и пышной королевской свиты в Храм не поместились народные представители. Даже главы Гильдий и те вынуждены были остаться на улице, ожидая окончания церемонии. Рассеянно скользя взглядом по незнакомым лицам, Матушка 'споткнулась' об одно — женщина, укутанная в тёмные одежды, с волосами, заплетёнными во вдовью косу, была красива какой-то нездешней, смуглой, черноглазой красотой. Заметив, что Бруни смотрит на неё, она выпрямилась и расправила плечи, хотя до этого сутулилась, словно пыталась скрыться в толпе. Если бы взгляд мог обжигать — Матушка уже поджаривалась бы в ревущем пламени. Столько ненависти, боли и отчаяния, давно и любовно хранимых, оберегаемых и лелеемых, она ещё не встречала... И вдруг с женским наитием поняла... осознала, кого видит перед собой! ТУ САМУЮ! Ведьму, что прокляла, не пожалев, королевского первенца, Его Высочества Аркея.

ЕЁ КАЯ!

Бруни машинально подалась вперёд, желая защитить любимого от взгляда, подобного броску змеи, удару клинка. Вцепилась в его пальцы с такой силой, что он, повернув голову, с тревогой посмотрел на неё. Проследив за её взглядом, лишь чуть изменился в лице — выдержки Его Высочеству было не занимать. Незнакомка и Бруни смотрели друг на друга так, будто от этого зависели их жизни. В случае с Матушкой так и было. Тогда, в королевском кабинете крикнув в лицо Каю 'Да мне не будет жизни без тебя, понимаешь?' она была совершенно искренна. А сейчас её глаза кричали безмолвно: 'Не смей! Не тронь! Уходи! Не отдам его тебе! Никому не отдам!'

Их интерес не остался без внимания короля, который, по старой привычке контролировать всё вокруг, не забывал следить за брачующимися, ожидая какой-нибудь гадости со стороны младшего сына. Проследив за взглядом невесты старшего, он увидел высокую фигуру... которую узнал сразу, несмотря на мешковатые одежды. Рука Его Величества вцепилась в ткань камзола, словно он желал вырвать себе сердце... И вырвал бы, лишь бы оно так не ныло! Заметивший его движение шут тоже посмотрел в ту сторону и изменился в лице.

Бруни ничего этого не видела. Весь мир пропал, оставив её наедине с незнакомкой, чьи глаза полыхали преисподней. И вдруг выплыло из памяти белой лебедью 'Твой брак под моей защитой!' Пахнуло гордой сладостью роз, свежестью росяной травы... Будто тонкие руки оплели, поддерживая, успокаивая, придавая не силу — её у Матушки и так было достаточно для защиты любимого! — но уверенность. Бруни глубоко вздохнула аромат, никому более недоступный, и подумала, что этой женщине, измучившей себя ненавистью, ничего так не нужно, как... прощение. Подумала и, продолжая глядеть ей прямо в глаза, где-то глубоко в сердце расплела тугой узел собственного страха, одними губами прошептав: 'Прощаю...'

Чужая воля в растерянности отступила.

Ни для чьей ненависти ни сама Матушка, ни её возлюбленный более не были достижимы.

А Его Величество Редьярд, наоборот, рванул ворот камзола, будто тот душил его. Задыхаясь, ловил воздух ртом, как рыба выброшенная на лёд. Дрюня схватил его за плечи, среди людей пошли шепотки и вскрики, от стен двинулись к чёрной фигуре, так испугавшей монарха, гвардейцы и дежурные маги, одетые в серые мантии с капюшонами, закрывающими лица. Женщина-птица, казалось, пойманная в силки, подняла голову, распрямила плечи. Во взгляде, направленном на Бруни, та ясно прочитала изумление. На короля незнакомка даже не посмотрела, лишь чуть повернула голову, позволяя ему разглядеть собственный точёный профиль, и... исчезла. Гости ничего не видели: вытягивая шеи, смотрели на растерянных гвардейцев и магов, не понимая, что привело их в подобное состояние. И тут Первосвященник, который ничего этого не заметил, так как стоял спиной к залу, произнёс главный вопрос, обращаясь к Его Высочеству Аркею.

— Да! — спокойно ответил тот.

Однако Бруни чувствовала, как холодны его пальцы — появление ведьмы не прошло для Кая даром. Не стесняясь никого, поднесла их к собственной щеке, прижала, делясь теплом, и уверенно сказала 'Да!'. Ответы Колея и Ориданы звучали куда как тише и неувереннее. На площади зазвучала музыка со свитков. Под сердечные слова гимна Пресветлой пары должны были покидать Храм и представать перед народом.

Весь мир ликует, радостью омыт,

Когда любовь находит воплощенье,

Любимым рай доверчиво открыт,

А свадьба — двух сердец переплавленье

В одно. И это сердце — как набат,

Как факел, освещающий планету,

Влюбленные — святые, это факт,

Пресветлая, ты понимаешь это!

И радость двух согреет миллиард,

Любовь двоих, умножившись стократно

Зажжет сердца, земной осветит шар,

И возвратится к любящим обратно!

Пел хор женских голосов, и горожане вторили им, ибо каждому ласурцу с самого раннего детства были известны эти слова:

Благослови, Пресветлая, союз,

Двух светлых душ, нашедших свет друг друга,

Сними сомнений и ошибок груз,

Пусть обойдет их дом разлуки вьюга.

Благослови детьми любовь двоих,

Они пришли к тебе сейчас, как дети.

Раскрой благословение для них

Для долгой жизни и любви до смерти.

* * *

Стихи Татьяны Резниковой специально для 'Золушек нашего двора'

Наколдованное золотое пшено и монетки, сияющие, как алмазики, просыпались на вышедших молодожёнов. Присутствующие на церемонии потянулись следом. Несколько дюжих гвардейцев сдерживали людей, чтобы те не подавили друг друга, споткнувшись о высокий порожек.

— Ваше Величество! — воскликнул распорядитель свадеб, бросаясь к нему, однако Дрюня замахал руками, вмешиваясь:

— Займитесь делом, мастер, король сейчас выйдет!

В опустевшем помещении остались лишь он, Редьярд, Троян рю Вилль, да гвардейцы с магами, растерянно топтавшиеся у стен.

— Ваше Величество! — голос начальника Тайной канцелярии звучал взволнованно.

— Молчи! — просипел Редьярд.

Краснота медленно уходила с его лица, но дышал он ещё с трудом, болезненно морщился, потирая левую сторону груди.

Из тени нефа выступила архимагистр Никорин, сплела какое-то заклинание, шагнула в сторону. Спустя мгновение на плитах Храма стоял удивлённо озирающийся целитель Жужин.

— Нужна помощь! — негромко позвала она, кивая на короля, и тем самым приводя мэтра в чувство.

Целитель бросился к Его Величеству. Бережно отвёл его широкую ладонь от груди, заменив своей. Сказал укоризненно:

— Ну, разве ж так можно обращаться со своим здоровьем, Ваше Величество? На крайнюю степень утомления наложилось некое чувственное волнение — и вот результат! Мне придётся вплотную заняться вашим образом жизни и рационом!

— Только не это! — воскликнул король. — Есть другие рекомендации?

Мэтр недовольно подвигал породистой челюстью.

— Покой и отдых! Умеренные физические упражнения на свежем воздухе! И никаких докладов, ухудшающих настроение!

— Братец, — заметил Дрюня, — а ведь теперь у тебя есть официальный повод отправиться в отпуск!

— Я так и сделаю, — пробормотал Редьярд.

Стальная раскалённая игла, вошедшая в сердце при одном взгляде на фигуру в чёрном, постепенно расплавлялась, подчиняясь целительскому искусству Жужина. Ладони чесались стянуть алмазный венец, швырнуть куда-нибудь в угол и сбежать в лес. Лес, навсегда опустевший без НЕЁ.

* * *

Процессия двинулась в обратном порядке — народ приветствовал и пил за здравие, принцессы и принцы принимали поздравления родственников и гостей. Музыкальные свитки смолкли. На площадь под гнусавый визг рожков и стук барабанов выскочили несколько групп музыкантов, моментально образовав вокруг себя пространство для танцев. Двери трактиров не просто не закрывались — их сняли с петель. Хозяева, алчно поблёскивая глазами, наливали всем желающим пива и молодого вина, кормили картофелем, запечёнными с овощами и фаршем, горячими пирожками. К ним уже выстроились очереди. Ведь сегодня за всё платила корона!

Мастер распорядитель следил за действом со ступенек Храма, и на лице его играла довольная улыбка — всё шло по плану. Беспокоило лишь отсутствие короля. Впрочем, Его Величество скоро покинул 'Туфельку', сопровождаемый Первосвященником и шутом... Странное сочетание! Радушно улыбаясь, Редьярд спустился в толпу гостей, принимая поздравления от иностранных делегаций и собственных подданных. Людям, хорошо его знавшим, улыбка показалась оскалом.

Наивкуснейшие запахи заполнили площадь, ставшую местом народного гуляния. Пахло жареными на открытом воздухе мясом и колбасками, сухариками в пряностях, которые жители Вишенрога уважали в качестве закуски к пиву, знаменитыми мерзавчиками, доставленными мастером Пипом по специальному заказу в количестве трёх телег и моментально розданными... Фруктами в меду... Оладьями с вишнёвым вареньем... Радостью... Беззаботностью... Молодостью старого города...

Подошедший к Ванилле господин был худ, высок и изящен. Склонился в поклоне, облобызал пухлую ручку. Подмигнул, спрашивая:

— Не пройтись ли нам в танце, красава?

— Ах, что вы, что вы! — затрепетала ресницами та. — Я с незнакомцами не танцую!

— Это вы с обычными незнакомцами не танцуете, — поправил собеседник, приобнимая её за талию, — а с прекрасными незнакомцами танцевать велела сама Пресветлая, ибо не чуралась радостей жизни!

И спустя мгновение весенняя зелень платья Старшей Королевской Булочницы уже мелькала в толпе танцующих вслед залихватскому присвисту Дрюни.

Бруни проводила их глазами и доверчиво прижалась плечом к плечу принца Аркея. К ним подходили какие-то люди, часть из которых она уже узнавала в лицо, однако до сих пор не знала, кто они такие и как к ним обращаться, вели витиеватые речи, поздравляя, желая, оглядывая... От зависти, которой отдавали слова, Матушка быстро стала уставать, потому и принялась оглядываться, наблюдая за знакомыми ей людьми. Чуть в стороне от всех стояла архимагистр Никорин, следила за весельем ничего не выражающим взглядом. Так смотрят на листья, плывущие по воде или круги от дождевых капель в луже. Смотрят, не видя, уносясь мыслями очень и очень далеко...

* * *

Ники пришла в себя первой, недаром о женщинах Портового квартала говорили: 'Живучи как крабы'. Согнулась пополам, выворачиваемая студёной водой, набравшейся в желудок. Едва судорога отпустила, огляделась безумными глазами, не понимая, кто она, где она... Однако, увидев тело на песке, сдавленно закричала и быстро поползла к нему.

Ясин лежал на спине, раскинув руки крестом, и казался спящим. Так покойно было бледное лицо, оттенённое чёрной бородкой. Ники затрясла его, прижимая голову к груди. Он не отозвался.

— Дыши, Аркаеш тебя побери, дыши! — зашептала она, с трудом поворачивая тяжёлого мужчину, затягивая себе на колено и перегибая лицом к земле. — Дыши!