Полночь.

Про то, как мы все будем скучать. Даже холодная Ингрид. Ей просто необходимо придираться к тому, кто не знает ее так, как знаем мы.

Про то, что Алекс лишиться предмета своих шуток. И некому будет отбиваться от нападок все той же блондинки, — потому что в одиночку это делать не так весело.

А еще не все сделали ставки относительно Евы и Зельмана.

И Кристине тоже будет интересно узнать, почему при упоминании друга семьи ее милая девочка так забавно бесится, краснеет — да-да, ее эмоции очень легко считывать! — и пытается сменить тему.

А еще ее не познакомили с остальными оборотнями. Они хорошие, хотя и дураки. Действительно помогают, ничего не требуя взамен. Ну, кроме хорошей выпивки и видеоигр, хотя самому старшему уже давно стукнуло за двадцатник. Они настоящая семья, хотя большинство потеряли родных, которые также являлись оборотнями и боролись с низменными желаниями вампиров.

А еще, думаю, стоит узнать о так называемой подружке Зельмана, чересчур милой и дружелюбной Венди, которая вынуждает меня постоянно играть в примерную девочку, которая не грубит посторонним и не дерется без причины. Я никогда не относилась к человеку так, как он того не заслуживал, но эта девчонка меня неимоверно раздражала и доводила до белого каления одним своим присутствием. Я начинала понимать Ингрид. Эта Венди утверждала, что у них с Зельманом нет ничего, кроме репкой дружбы, но постоянно требовала его присутствия рядом, — якобы, ей плохо без волчонка. И тайну Зельман открыл без лишних проблем, не то, что в ситуации с Евой, где пришлось отдуваться Валентину. У них все так просто и естественно — все эти объятия, поцелуйчики, — что меня выворачивает наизнанку от одного упоминания о 'мисс совершенство'. Может быть, плохо так говорить, но вся эта хренотень с запечатлением и третьим лицом уже порядком надоела. Алекс говорит, чтобы 'не парилась', но я не могу так просто отдать этот комок шерсти какой-то девке, которая только и может, что попадать в различные ситуации, вынуждая Зельмана отвечать своей шкурой вместо нее...

— ... и тебе просто необходимо надрать задницу этой стерве, что натравила на вас с Виолеттой вампиров! — всхлипнула я, пытаясь вытереть хлещущие ручьем слезы. Рука, которую сжимала все то время, что мямлила бессмысленную чепуху, заметно потеплела, несмотря на то, что мои пальцы были холодными. Это словно подтверждало, что Ева всего лишь спит. Да, она спит.

Она не может умереть просто так. Не сейчас, когда стала частью нашей семьи.

— Идиотка! — вскрикнула, уже не в силах сдерживать эмоции. — Как так можно? Ты впускаешь ее в свой дом, а она наводит интриги и умирает! Не надо так, Ева, — жалобно провыла, толкая девушку в плечо. Необходимо ее растормошить, а то что-то эта спящая красавица слишком долго проспала, вынуждая всех волноваться.

Ева просто спит!

Никто не сможет меня в этом переубедить!

— Ева! — позвала сестренку, вновь толкая в бок.

Острая боль пронзила руку от кончиков пальцев и до локтя. Я не удержалась от крика и подскочила на ноги. Запнувшись, с еще одним криком рухнула на пятую точку, прижимая к груди ноющую руку. Бросив взгляд, с трудом удержалась от истошного визга.

Кожа обуглилась в буквальном смысле. Словно я не коснулась мертвой девушки, а сунула конечность в кастрюлю с кипящим маслом. Я тяжело задышала, пытаясь побороть рвотные позывы, и продолжила наблюдать за тем, как благодаря регенерации кожа медленно, очень медленно восстанавливалась. Она сменяла цвет с темного на более светлый, принимала целостный вид и вновь меняла цвет с красного на розоватый. Прошло достаточно долго времени, чтобы я смогла оправиться от болевого шока, который помог не рухнуть в обморок или заполучить инфаркт от страха. Плевать, что я вампир!

Такого просто не может быть!

За спиной раздались топот множества ног и испуганные возгласы. Я не успела ровным счетом ничего сделать — даже оглянуться, — как перед глазами появилось искаженной паникой лицо младшего брата, мгновенно обхватившего меня за плечи и принявшегося тормошить, не обращая внимания на внешнее состояние. Добить решил, что ли?..

— Алиса? — близнец дергал меня за плечо, пытаясь привести в чувство, но и это удалось сделать только через некоторое количество времени, когда окружающие предметы обрели свою четкость, а слезы перестали обжигать лицо. Я часто заморгала, пытаясь разобраться, что только что произошло, а затем развернулась к брату. Не только к нему, — вокруг столпились Ровул и родственники, а позади всех маячила голова бледного Зельмана. Выглядел он не лучше меня, — видимо, тоже накачали снотворным, чтобы не наделал глупостей.

— Что произошло? — распалялся Алекс, не отпуская плеч.

— Что произошло? — повторила его вопрос хриплым голосом, переводя взгляд на Еву. Она продолжала лежать без движения, словно не имела никакого отношения к случившемуся. Но я была твердо уверена, что это сделала именно она, потому что ничего другого мне на тот момент в голову прийти не могло. Не от летней жары ведь у меня обуглилась рука, в самом деле?..

— Это мы у тебя хотим спросить, — отозвалась Ингрид, появляясь в поле зрения. Выглядела она чересчур бледной даже для самой себя. Настолько испугалась за свою глупую сестренку? — Сначала бродишь призраком по дому, бормочешь непонятно о чем, ведешь себя неадекватно, — и в довершение орешь дурным голосом, от которого кровь стынет в жилах. Логично будет поинтересоваться, что произошло, у твоей персоны, ты так не думаешь?

— Это она, — ткнула пальцем в кушетку. Как маленькая девочка, ей-Богу! Но другого не могла и придумать, потому что отчетливо понимала — странное происходит не со мной, а с телом Евы. Очень-очень странное, определенно связанное с этой чертовой Меткой.

— Совсем свихнулась с горя? — зашипела Ингрид, рывком поднимая меня на ноги и оттаскивая в сторону двери, совершенно не обращая внимания на приглушенные ругательства и попытки дать пинка. Я была в полной ярости от того, что любимые родственнички даже не хотели понять, не говоря уже о том, чтобы предпринять что-нибудь. — Еще скажи, что это она убила президента! Или тебя вынесло со снотворного? — все больше раздражалась блондинка, пихнув меня в руки своего женишка. Здесь даже присутствовала Виолетта, — она жалостливо посмотрел на меня и попыталась погладить по руке, но я с гневным шипением дернулась в сторону. Никогда не думала, что мои родные настолько толстокожи!..

— Ты не понимаешь, — попыталась вырваться. — Я коснулась Евы, а она каким-то образом чуть не изжарила мою руку!

— Покажи! — приказала сестра. Я вытянула поврежденную руку, на которой не осталось и следа постороннего воздействия. Блондинка едва не понюхала ее, когда осматривала, но в результате вернулась к прежнему мнению, — получилось, что я просто свихнулась на почве горя и попыталась заполучить всеобщее внимание. Что за вампиры? Они так же будут ловить и эту идиотскую Марианну?..

— Тихо! — рявкнул внезапно Зельман, заставив всех испуганно замереть. Он растолкал локтями всех присутствующих, пробрался к кушетке и принялся внимательно разглядывать Еву. Словно видел то, что не могли видеть другие. Он простоял так несколько секунд, затем осторожно прикоснулся ладонью к щеке девушки, провел кончиками пальцев от виска к подбородку и обхватил тонкую шею ладонью.

— Что ты делаешь? — не выдержала я, порываясь оттолкнуть его в сторону. Останавливала только жесткая хватка Влада, оставившая легкие синяки на плечах. Зельман только отмахнулся и осторожно присел на край кушетки, как я некоторое время назад, и продолжил внимательно наблюдать за Евой. Это не был взгляд влюбленного оборотня или нечто подобное, — гораздо сильнее, потому что волчонок осторожно взял маленькие ладони Евы в свои и склонился над ее лицом. Так прошло еще несколько минут, — полное молчание, никакого движения, словно он превратился в мраморную статую.

— Сердце, — пробормотал Зельман по прошествии времени.

Мы напряженно замерли, готовые почти к любой ситуации. Я вырвалась из хватки родственника и приблизилась на несколько шагов. Тело трясло, словно в лихорадке, — готова была поклясться, что подобное происходило с остальными. Никто не мог выдавить и звука, чтобы не нарушить атмосферу таинственности, перетекшую из банальной истерики окружающих. Алекс медленно остановился рядом и обхватил мою руку, переплетая пальцы. Никто не мог даже представить, что имел в виду Зельман, поэтому мы почти терпеливо дожидались его голоса, наблюдая за тем, как волчонок осторожно положил голову Еве на груди и прикрыл глаза.

— Сердце, — повторил он, заставив нас встать в охотничью стойку. — Ее сердце бьется!

— Что?! — взвизгнула я, отталкивая в сторону близнеца и бросаясь к кушетке. Рухнув перед ней на колени, потому что ноги уже не держали, я выхватила руку Евы из ладони Зельмана и прижала к щеке, прикрыв глаза. Определенно, в вампирском чутье есть большая польза. Очень большая.

Первые секунды я не слышала ничего, кроме собственного сиплого дыхания. Потом, когда удалось справиться с эмоциями, наступила тишина. Ничего, кроме тишины и темноты.

А затем я почувствовала.

...Еве определенно было больно. Тело едва заметно дрожало, — человеческие чувства не смогли бы уловить этой вибрации, но для меня все было очевидно. Эта боль не прошла в тот момент, когда Алекс вколол ей впоследствии отторгнутый морфий. Не прошла она и спустя несколько часов, — организм перестраивался, подчинялся Метке и творил из маленького тела, лежащего на кушетке, более совершенное существо, которое способно уничтожить вампира и оборотня. Возможно, она продолжала чувствовать все то, что преследовало в тот момент, когда мы пытались привязать ее к кушетке. Возможно, в той реальности, где она сейчас находилась, Ева чувствовала обжигающую, режущую боль, ломались кости и разрывались мышцы. Может быть, моя бедная сестренка не могла сделать глоток воздуха в тот момент, а потом ее пронзила острая игла, причиняя еще большую боль.Я почувствовала, как слезы катятся по лицу, но продолжала сжимать подрагивающую руку, принимая на себя все те чувства, что испытывала бедная девочка. То, что ей пришлось пережить и то, что ее ожидало впереди.

...Смертельная бледность начала спадать. Медленно, секунда за секундой, она сменялась красивым фарфоровым оттенком. Тускловатые волосы наливались цветом и — ко всеобщему удивлению! — начали увеличиваться в длине. Они были похожи на живых змей, — извиваясь в воздухе и буквально оживая на глазах, ползли по плечам, достигали ключиц и — я готова была поклясться! — щелкнули по пальцам Зельмана, который, завороженный происходящим, попытался прикоснуться к завивающимся в кольца прядям. Едва заметные синяки под глазами пропали за считаные секунды, исчезли маленькие шероховатости и затянулись трещины на прокусанных губах, мелкие царапинки на костяшках пальцев затянулись в мгновение ока, — Ева менялась на глазах всего семейства Гамильтонов, преображалась из девчушки с настороженным взглядом, какой мы ее запомнили, в красивую девушку, которой она и являлась на самой деле.

— Мамочка, — прошептала Виолетта, которой, как и всем нам, не доводилось прежде видеть перерождения носительницы Метки. Да еще такого! Длина волос достигла середины спины, и теперь шикарные пряди мирно покоились на плечах девушки. Губы налились цветом, а на щеках появился легкий румянец, придавший ей еще больше очарования. Я могла слышать, как неуверенно, робко и почти не слышно бьется сердце, и это было прекраснее любой музыки на свете. Что может быть лучше, когда ты слышишь сердцебиение близкого человека, чувствуешь его тепло и видишь улыбку? Готова поспорить, теперь улыбка Евы будет еще красивее. И, может быть, она больше не будет такой неуклюжей. По крайнее мере, я на это надеюсь...

Сердцебиение ускорялось с каждой секундой. Словно маленький комок готов был вырваться из груди. Дрожь в моих ладонях тоже усилилась, заставив напрячься и податься вперед. Чтобы это ни было, но мы должны увериться, что с Евой будет все в порядке, — Валентин сам сказал, что это перерождение, значит, ничего плохого из того, что уже произошло, случиться не может. Я покрепче сжала руку девушки, боясь отпустить и вызвать неприятные для нее последствия. Она по-прежнему чувствует боль, потому что меняется тело, и неизвестно, что произойдет в следующую секунду. Может быть, моя поддержка поможет ей справиться с этими муками.

— Ой! — испуганно воскликнула Виолетта, когда на теле девушки начали проступать вены. Черные, словно вместо крови по ним текла нефть, — или неизвестное вещество, что было еще хуже. Они проступали, медленно пульсировали и так же медленно пропадали, продвигаясь к груди Евы. С каждой секундой, проведенной в такой необъяснимой неизвестности, я чувствовала, как мое сердце колотится в унисон с сердцем сводной сестры, готова была сделать хоть что-нибудь, лишь бы это облегчило страдания, — однако, по злой иронии, не могла ничего предпринять, потому что не имела представления о том, что происходит. Возможно, даже Валентин не мог предвидеть этого, потому что никогда не сталкивался с подобным.

А затем все прекратилось.

Черные линии добрались до области, где раньше находилась Метка, и исчезли. Тело Евы обмякло, и я испугалась того, что ничего не получилось. Вдруг, она оказалась недостаточно сильной, чтобы бороться со смертью или отметиной? Остальные считали также, потому что бросились к кушетке, отталкивая друг друга, — а Зельман продолжал наблюдать за лицом Евы, сжав зубы так, что по лицу гуляли желваки. Наверно, именно сейчас связь между волком и его запечатленной была достаточно сильна, чтобы он смог забыть про свои эгоизм и самовлюбленность.

— Почему ничего не происходит? — пробормотал Алекс, вглядываясь в лицо девушки.

— Перерождение проходит не так, как у вампиров, — отозвалась Ингрид.— Валентин говорил, что перестройка организма может занять намного больше или намного меньше времени, но я не думаю, что она умерла повторно. Выглядит хорошо, — иронично вскинув бровь, заметила она. Этот жест немного ослабил тиски, сжавшиеся на моем сердце. Если Ингрид продолжает иронизировать по поводу человека, значит, он скорее жив, чем мертв. Она довольно раздражительна, холодна с окружающими и не скрывает своего презрения, если кто-то неприятен, — но никогда не станет издеваться над покойным, какие бы отрицательные эмоции к нему не испытывала. У нее есть свои принципы.

— Немного подождать, — пробормотал Ровул, прикладывая ладонь ко лбу, пытаясь успокоиться. Не хватало еще нервного оборотня в таком маленьком помещении. Я осторожно положила руку Евы обратно на кушетку и, привстав, поцеловала ее в щеку. Мимолетное желание прикоснуться к близкому человеку.

— Ева, просыпайся, — прошептали мы с Зельманом почти одновременно.

И она шумно выдохнула.

Глава 3.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила, помогая Зельману приподнять Еву и усадить ее на кушетке. Сестренка — теперь она имеет полное право называться сестрой, потому что в этой семье не осталось нормальных людей, исключая, естественно, Кристину и папочку, — медленно поднесла руки к лицу и прикоснулась к щекам. Ее лицо заметно побледнело, и Ингрид тут же приняла бразды правления, как самая адекватная из присутствующих.