Самая невзрачная жена

В другой стороне коридора замерла бледная как мел Дейлата, с ужасом взиравшая туда же, куда недавно смотрел Окшетт.

— Доброго вечера, светлая, — поклонился он, а принцесса отмерла, снова приобретая на лице краски.

— И вам доброго, граф ар Рейнал. Что вы делаете здесь так поздно? — она уже полностью вернула самообладание, и момент для вопросов был упущен.

— Всего лишь задумался, наслаждаясь видом.

— Да? У вас своеобразный вкус, — усмехнулась принцесса, проходя мимо графа и как будто случайно проводя пальцами по его ладони.

Граф едва не заскрипел зубами: похвалить вид на служебный двор мог или искренний льстец, или неопытный лазутчик. И он надеялся, что принцесса приняла его всего лишь за кейсарского чудика.

— Знаете ли, очень напоминает Кейсарию. Что-то общее у наших стран есть.

— Несомненно, — пропела принцесса, одаривая графа мудрой улыбкой, прежде чем скрыться за поворотом.

Кажется, у графа не получилось ничего с Налой, так почему бы не выбрать цели покрупнее? За ней и охотиться будет интереснее!

* * *

Утром Нала разбирала скопившиеся за время ее пребывания во дворце письма, сначала отдав внимание вестям управляющего Лигом. Там, слава предначальным, всё шло спокойно. Счета, отчёты по аренде земель, по добыче руды, по расходам на обустройство древнего замка, ещё раз счета...

— Атина, напиши на имена этих людей вежливые отказы, — и Нала отдала стоявшей позади фрейлине несколько писем. — Я не готова встречаться с родственниками.

Поклонившись, Атина ушла, а Нала закусила губу, отложив перо. Осталось последнее письмо. Которое Нала не решилась бы читать при ком-то. Оно пришло всего пару дней назад и затерялось в огромной стопке. Нала обвела пальцем герб барона Митадского, запечатлённый на сургуче, коснулась витиеватых наклонных букв её имени. Наконец она достала золотистый листок из конверта. Дрогнув, он выпал из рук.

Вернувшаяся Атина застала в спальне погром из перевёрнутых ваз, опрокинутых флаконов на трюмо, разбросанных подушек и одной девушки, корчившейся в рыданиях на кровати. Только одно слово разобрала старая фрейлина: ''Ненавижу! Ненавижу!'' — повторяемое с удивительным упорством.

Нала не понимала, ни кто, ни зачем, когда её подняли и прижали к женской груди, ласково гладя по волосам. Она только громче заплакала, вцепившись в корсажное платье.

Единственный человек, которому можно доверять во дворце?! Да неужели?! Что ж он тогда промолчал?! За что, предначальные? Почему страдают невинные?! Сердце прерывисто билось, а душа обливалась кровью — Нала впервые поняла, какая это ужасная боль! В коротком письме уместились отчаяние и глухое смирение, и именно они злобными змеями опутали Налу. Король лишил Унтара титула, и, конечно, тут же его земли разорили соседи, попутно выгнав из дома безродных хозяев, за которых и заступиться-то никто не мог! И, самое грустное, Унтар просил у девушки прощения за свою беспомощность, ведь он больше ничего не мог сделать, хотя собирался!

Истерика скоро закончилась, оставив в душе пустоту. Нала лежала на кровати, сложив руки на груди, а мимо скользила Атина, пытавшаяся придать хоть какой-то порядок комнате и не потревожить лишним шумом девушку.

Нала понимала: Ролден не мог не знать о решении короля. Не мог! Но он промолчал. Предначальные боги, и она считала, что у него есть какие-то чувства?! Жизнь и Смерть, с кем вы свели её путь?

Сквозь бесчувствие шока она слышала, как с кем-то спорила Атина, отказываясь впускать в спальню. Кажется, это был мужской голос. Поспорив, он ушёл. А Нала лежала, глядя в потолок, а грудь жёг холодом тонкий листок письма.

— Кто приходил?

— Граф ар Рейнал. Стоило его впустить? — Атина нервничала: сейчас любое неосторожное слово могло вернуть истерику.

— Нет. Нечего ему здесь делать.

— Я всегда помогу вам. Граф не последний человек в империи, он мог бы забрать вас в Кейсарию. Простите, сиятельная, если оскорбляю, но я желаю вам счастья, а не страданий с Воином, — она поставила поднос с пустым бокалом на трюмо, принявшись собирать осколки от духов, баночек с кремами, шкатулки с драгоценностями.

— Ты тоже считаешь, что Воины не имеют чувств? — но ответ Нале не был нужен, она и без него хрипло рассмеялась, отвратительно дрыгая ногами и стуча руками по покрывалу. — У них не чувств, у них морали нет! Атина, скажешь всем, что я больна и не желаю никого видеть! А моему супругу скажешь, что я заразна.

Повернувшись на бок, девушка укрылась одеялом с головой, а верная фрейлина присела в реверансе, спеша выполнить приказ, а потом приказала служанкам принести чернильницу, бумагу и перо.

* * *

Граф Окшетт ожидал чего угодно от наступившего вечера: явления к нему короля, приказа об обезглавливании, политического скандала... Но вот немолодой уже женщины в своих покоях он не ожидал.

— Чем обязан? — не смутившись своего более чем домашнего вида (всего лишь рубашка и брюки), спросил он.

Солнце через окно било прямо в гостиную, золотя и так помпезную обстановку. Женщина сидела на краешке вишнёво-золотой софы, прикрывая веером нескромное по глубине и скромное по содержимому декольте.

— Скажите, граф, что вы думаете о сиятельной Нале, жене ненаследного принца?

— А вы с какой целью интересуетесь? — он встал, опёршись о подоконник, чтобы женщина не видела его лица.

— Госпожа не знает, что я у вас. Но я заинтересована, чтобы у неё было как можно больше друзей и как можно меньше врагов. Насколько вы ей друг? Он пожал плечами, пытаясь разгадать, что требовалось этой странной женщине:

— Вам не кажется странным задавать такой вопрос послу другой страны?

— Нет. Дружба не странами мерится.

— Если сиятельная признает меня своим другом, я буду рад. Можно сказать, что я буду рад оказать ей любую помощь, если это не будет противоречить интересам Кейсарской империи.

Атина встала, и граф невольно тоже поднялся.

— Прошу прощения за мой столь внезапный визит, — сделав реверанс, она гордо выпрямилась и удалилась, так и не дав мужчине шанса спросить что-либо.

Впрочем, зачем? Ведь так гораздо интереснее.

— Варел! — на зов графа тут же вошёл стражник, который в этот раз нёс караул у его дверей. — Что это была за женщина?

* * *

Оказалось, что игнорировать мужа до смешного просто. Фрейлины любезно застёгивали дорожную амазонку, пристально оглядывая девушку. Они же доносили ненаследному принцу о настроениях девушки.

— Атина, сегодня такая прекрасная погода! Самое то для верховой прогулки Её Величества! — щебетала девушка с приклеенной к лицу улыбкой, позволяя застегнуть на руках перчатки из тонкой кожи с травлением.

За окном хмурилось с рассвета: серые тучи укутали небо, а прохладный ветер бодал всех в грудь. Однако Её Величество не пожелало отменять традиционного выезда на озёра, и двор готовился, запасаясь плащами.

Все последние дни Атина помогала госпоже, неотступно следуя за ней и помогая спрятаться. Они то внезапно загорались страстью к искусству, ныряя в картинные галереи с пути ненаследного принца, то желали отблагодарить кухонных слуг, сбегая на чёрные лестницы, то прятались в библиотеке с Ринкарой, не желая появляться на жилом этаже. Спала же она, заперев дверь изнутри, после чего по утрам громко жаловалась фрейлинам на загадочные шаги ночью во дворце, которые её так пугали, что она вынуждена закрываться...

Атина покинула девушку, чтобы узнать, через сколько состоится выезд. Нала тяжело вздохнула, присаживаясь на край кровати. Она отколола шляпку, положив её на колени. К винно-голубому великолепию её костюма так и просилась короткая, кокетливая вуаль, но тогда бы её сочли старомодной.

Кинжал давил ногу, прикреплённый несколькими подвязками, но отказаться от него Нала и не подумала бы, тем более когда последние дни перед ней постоянно появлялся Ортен и завывал, что лучше бы сиятельной госпоже не ехать никуда, но она отмахивалась от него, указывая на количество охраны и слуг в сопровождении.

— Пойдёмте, сиятельная, — позвала её фрейлина. — Принц покинул жилое крыло, а королевский выезд будет через полчаса.

Во внутреннем дворе не сновали слуги, а всю площадь занимали придерживаемые слугами лошади, стоявшие в чёткой иерархии. Возглавляла всё белоснежная лошадь королевы, за которой стояла спокойная чёрная красавица. Сверкали упряжи, украшенные как возможно. Где уздечка сплеталась из трилистников, где седло покрывали ковры с вышивкой, где блестели драгоценностями стремена... Герцог Капринский скалился какой-то темноволосой женщине, Ринкара прощалась с братом, а остальных Нала не знала.

В дальнем углу площади суетились слуги, собирая последние вещи в обозы, что поедут позади выезда.

— Сиятельная, позвольте засвидетельствовать своё почтение, — к ней подошла с изящным реверансом болезненно хрупкая женщина лет тридцати. Уже одетая в плащ, из-под которого торчало несколько шалей, она держалась с достоинством. — Из-за моей болезни я не смогла присутствовать на вашей свадьбе... Позвольте представиться, Сааита, графиня Эстельенская.

Нала сдержанно кивнула, а Атина презрительно фыркнула: чтобы женщина сама кому-то представлялась! Но возмущению фрейлины не дали разгореться, отдав приказ седлать коней. Вблизи покладистая лошадка оказалась вялой и ленивой. Слуга привычно помог знатной даме забраться в седло, а потом снова взял в руку поводья. Нала огляделась: так, лицо виконта Несса носило печать трагических страданий, герцог Капринский оседлал удивительно красивого серого жеребца. Сааите же достался какой-то невзрачный тяжеловоз, но она им была вполне довольна. Атина сидела в самом конце на непонятной серой лошади, и Нала ободряюще ей улыбнулась. Наконец пришла и королева, которой со всей возможной расторопностью помогли забраться на белую кобылу. По знаку слуги отдали поводья и отошли с пути.

За воротами дворца их окружили чёрные мундиры солдат гарнизона, а рядом с ней зацокали копыта чужого коня. Ролден! Они молча поехали: принц не думал, что его желанию сопровождать жену нужны пояснения, а Нала не желала говорить с ним. Она смотрела, как переступала копытами её лошадь, вцепившись в поводья. Серое небо давило, мостовая была уныло-каменной, ветер неприятно холодил лицо.

Город быстро закончился, и их приняла сельская дорога, объезженная не одной сотней телег. К этому времени сзади завязались первые разговоры, и они вовлекали всё больше и больше людей. К королеве подъехал стражник, и судя по недоуменно поднятым бровям королевы, ему стоило тут же замолчать и исчезнуть.

Но Нала не увидела и не услышала их разговора: её нагнал герцог Капринский, оттеснивший Ролдена:

— Вы так удивлённо смотрите на Её Величество, будто не слышали последних новостей, — тихонько заговорил он, чтобы окружающие не услышали. Нала выразила желание узнать, отчего у королевы дурное настроение, чтобы в беседе случайно не поднять ненужной темы. — О! Говорят, недавно к королеве по её личному приказу прибыл юноша, тут же слёгший с горячкой во дворце. Даже наш лекарь не смог его вылечить! Говорят, этот он должен был стать кавалером Её Величества на бале...

— Кто же он? — удивилась Нала.

— Никто, увы, не смог сказать, так как видевший его слуга слеп, а лекарь наш — молчалив.

— Сиятельный, вы как всегда знаете всё про всех, — к ним подъехала Сааита, за которой и поспешила подобраться ближе к девушке Атина, так что Ролдену пришлось плестись в самом конце процессии.

— Конечно же, графиня! — как ни в чём не бывало продолжил светскую беседу герцог. — Я даже знаю, что муж сделал вам предложение в конюшне.

Нала подметила, что выглядели они не просто знакомыми, а как минимум старыми друзьями, которые любили друг над другом подшучивать. Следующие слова графини только убедили её:

— О, если бы вы знали, что это была за конюшня! — она тихо, хрипло рассмеялась, а на щёки бросился слабый румянец. — Надеюсь, сиятельная не против нашей компании?

— Нет, что вы, — а про себя Нала подумала, что будет слушать кого угодно, лишь бы муж к ней не приблизился! — Вы с герцогом давно знакомы?

Так и пошла необременительная беседа, в ходе которой герцог и графиня шутливо пререкались, рассказывая обо всём, а Нала украшала её своим присутствием и редкими вопросами. Так, она узнала и о заколдованном лесу вблизи озёр, где по ночам можно услышать протяжное пение лесной девы и увидеть танец духов. И о бесконечной дорожке, ступив на которую, уже не сойдёшь до смерти...

Ночью, когда все легли спать в шатрах, пошёл дождь, промочив всё и всех, и не прекращался до следующего вечера, когда они наконец-то добрались понурой кавалькадой до места назначения. Сосновый лес расступился, явив закатные озёра. Солнце пряталось за горами, оставляя длинные-длинные тени на зелёном море долины, а зеркальная гладь воды отражала переливавшееся от голубого до малинового неба, по которому летел птичий клин... Но и эту идиллию Нале испортил подъехавший Ролден:

— Нала, нам надо поговорить.

— Позже, — отозвалась она.

Дворец оказался трёхэтажным особняком, где их уже ждали слуги на ужин, приготовив ванные всем желающим и дав время переодеться. Сдержанная комната в синих тонах приглянулась Нале, хоть не отличалась она размерами.

После ужина Нала гуляла по дворцу, изучая витиеватую лепнину, растительные панно, натюрморты в каменных рамах. Но, вспоминая о бале, она всё больше и больше хмурилась. Сначала она через Атину договорилась с виконтом Арлиром, чтобы составил ей пару, но теперь прибыл Ролден, и вместо мужа прийти на бал с другим мужчиной было бы ужасным скандалом! А Ролдена Нала видеть не хотела, не то что терпеть рядом весь бал.

Темнота за коридорным окном манила и звала, притягивала взгляд, вкрадываясь на мягких лапах в душу.

— Нала! Вот ты где! — Ролден подошёл к жене, не оставляя ей шанса сбежать. — Что случилось?

— О, Ваше Высочество! — раздался голос герцога Капринского, и, кажется, скрипнули зубы принца. — У меня к вам дело!

И Нала сбежала из коридора. Забрав плащ из своей комнаты, она вышла из дворца на свежий воздух. Несколько шагов, привыкшие к темноте глаза, и...

Миллион звёзд мерцал на небе, обнимая стройные силуэты гор и деревьев, а озёра светились серебром, как будто отражавшие яркий свет зеркала. Зачарованная, Нала вышла на самый берег, от восхищения забыв обо всех проблемах. Серебряная вода мягкими волнами набегала на песок, оставляя дивную россыпь светившихся точек.

Забыв о платье, Нала присела у кромки воды, погрузив в неё кончики пальцев, и почувствовала приятное тепло, что по руке побежало к сердцу. Из-за света дна не было видно, и озеро выглядело порталом в иные миры. Тихо пел ветерок, ласкавший щёки, вода ластилась к рукам с тихим шелестом маленьких волн, а сияние затягивало, успокаивало, отражаясь всполохами в глазах...

Ледяной волчий вой пронзил тишину, скатился мурашками по спине. Нала подскочила, прислушиваясь. Чёрный лес хранил тревожное молчание.

Вой. Второй раз он врезался в черноту ночи, прокатился по ней, выстужая кровь. Клыки, злые глаза, жажда крови — всё это Нала помнила до ужасного отчётливо. Дыхание перехватило, и на остатках здравого смысла Нала побежала к дворцу: там светло, там охрана, там защитят! Предначальные боги, почему они так далеко зашли?! Ноги застревали в ямках, запутывались в траве, юбка мешала бежать, а завязки плаща передавливали шею, превращая судорожное дыхание в мелкие всхлипы.