Через несколько дней подобных размышлений Фролло неожиданно обнаружил себя сначала пролистывающим старинный рукописный фолиант, а затем сидящим за столом и смешивающим различные препараты. С этого дня началось его возрождение как учёного. Ему даже было не особенно жалко денег, что он отдал обманщику.

Подгоняемый уязвлённым самолюбием, Клод работал и работал, и постепенно уроки с Жеаном, чтение церковных книг и алхимия заняли весь его день. О Эсмеральде он вспоминал всё реже, и чаще с теплом и признательностью, чем с обжигающей страстью. Он по-прежнему считал её красавицей, но эта красота больше не причиняла ему таких страданий.

* * *

Жеан тоже радовал своего брата. У него действительно проснулся интерес к учёбе, хотя он, в отличие от Клода, больше интересовался историей и риторикой, чем алхимией. Его друзья — Робен Пуспен и Жоффруа — поддерживали его в этом. Более того, у Жеана даже появились приятели из числа бывших однокашников, с которыми он ранее не общался. Но как-то раз, забежав к Клоду за книгами, Жеан встретил на площади Луи, одного из учеников колледжа Торши.

— Ба, да это же Жеан Мельник! — поприветствовал Луи.

— Да, это я. Давно не виделись.

— Как твои дела? Небось по кабакам бегаешь?

— Нет, я учусь! — возмутился Жеан.

— Где же?

— Меня учит мой брат, Клод Фролло. И говорит, что я делаю успехи!

Теперь Луи посмотрел на него с уважением:

— Надо же, сам мэтр Фролло! Да тебе повезло, приятель! Я сам бы не отказался взять у него несколько уроков алхимии, но он больше не берёт учеников.

Жеан пообещал улучить минутку и уговорить брата возобновить преподавание, и молодые люди постепенно разговорились. И потом, встречаясь на улице, тоже с удовольствием общались. Жеан Фролло постепенно зарабатывал среди школяров репутацию не беспутного гуляки, а вполне толкового юноши с некоторыми связями.

* * *

Гренгуар очень скучал по Эсмеральде. Квазимодо, спускаясь иногда на площадь, передавал ему приветы от девушки и уверял, что с ней всё в порядке, но Пьеру всё равно не хватало его милой и умной подруги. С возвращением Джали ему стало повеселее, но умная козочка тоже тосковала по своей хозяйке и даже новые фокусы поначалу разучивала не так охотно.

С тех пор как звонарь стал не отлучаясь охранять Эсмеральду, Гренгуар за неимением других достойных собеседников сблизился с Клопеном. Как оказалось, цыганка была права: жесток он только к чужакам, а так очень добр и разговорчив.

Почти каждый вечер Пьер заглядывал к королю нищих, и за бутылкой вполне приличного вина они обсуждали парижские новости, каждый раз, конечно, сворачивая на разговоры о Эсмеральде. Клопен много рассказывал о детстве цыганки, даже такие случаи, которых сама она уже не помнила.

— Она мне с самого детства как сестра. Никогда не забуду, как она готовила мне отвары целебных трав, когда я напоролся на нож в пьяной драке, а ведь была совсем ещё девочкой! — вздыхал он. — Я, конечно, рад, что она нашла убежище в соборе, но нам всем её очень не хватает.

Другие бродяги тоже присоединялись ко мнению своего короля. Почти ни дня не проходило без того, чтобы в каморку Гренгуара не постучался кто-нибудь из обитателей Двора Чудес с одним вопросом — не слышно ли чего-нибудь о Эсмеральде? Поэт не уставал поражаться, как эти грубые с виду люди проявляют самое искреннее участие к бедной девушке. Их жестокие лица освещались мягкими улыбками, когда Пьер пересказывал немногочисленные новости, услышанные от Квазимодо. Один из бродяг, уходя, грустно заметил:

— Казалось бы, всего одна девица, но без неё весь Двор Чудес кажется пустым! Скорей бы она вернулась, не проживёт же она всю жизнь в этом соборе?

Этим вопросом уже начал задаваться и сам поэт, но пока ничего толкового ему в голову не приходило. Каждый вечер они вдвоём с Клопеном строили планы, как вызволить Эсмеральду из собора, не подвергая её опасности снова попасть в тюрьму, но пока безрезультатно.

Однажды, прогуливаясь с такими мыслями по площади, Гренгуар впервые за долгое время встретил Фролло. Выглядел архидьякон неважно: он похудел и ещё больше полысел, под глазами залегли тени, а лицо избороздили почти незаметные прежде морщины. Ещё более суровое, чем обычно, выражение лица священника не вызывало желания побеседовать, но Пьер на это всё же решился, надеясь, что тот пустит его наконец в собор к цыганке.

— Здравствуйте, учитель! — сказал поэт как можно приветливее. — Как ваше здоровье?

— Благодарю, мэтр Гренгуар, я здоров. Не обращайте внимания на мой вид, просто я снова занялся алхимией. А вы почему такой грустный? Неужели скучаете по вашей, хм, жене?

Пьер обрадовался такой перемене темы:

— Да, вы правы, я действительно скучаю по Эсмеральде. Она же моя лучшая подруга, да и зарабатываю я без неё меньше. Нельзя ли мне навестить её?

— Нет, просто так нельзя, — строго сказал Фролло, но тут же подошёл поближе и заговорил почти шёпотом: — Но у меня есть идея. Видите ли, собор не может быть вечным убежищем. Она должна уйти отсюда, но тогда её снова схватят. Я предлагаю вам ей помочь.

— Как?

— Из собора выпускают только тех, кто входил туда. Я провожу вас к ней. Вы войдёте, оденете её платье, а она — ваш камзол. Так она сможет покинуть собор.

— А я что же, должен буду остаться?

— Увы. Это будет ваша плата за то, что девушка спасла вам жизнь.

— Простите, учитель, но мне не по душе ваша затея, — возразил Гренгуар. — Вы сами говорите, что собор вечным убежищем быть не может. А значит, меня когда-нибудь да арестуют — если не за убийство Шатопера, который, кстати, вполне себе жив и даже собирается жениться, так за содействие побегу убийцы. Если позволите, я постараюсь придумать план, который нам обоим не угрожал бы тюрьмой.

— Попробуйте, мэтр, быть может, вам улыбнётся удача. Прощайте!

Архидьякон ушёл ещё более недовольным, чем до этого разговора. А Гренгуар снова отправился бродить по площади, ломая голову, как помочь подруге. По дороге он привычно кивал знакомым бродягам — в этот час, как раз после вечерней мессы, их тут собиралось довольно много в надежде на подаяние.

От размышлений его неожиданно отвлёк шум. Какой-то крестьянин повздорил с одним из нищих, и на защиту товарища тут же собралась целая толпа бродяг. Зачинщик спора в ужасе поспешил унести ноги, а Пьера вдруг осенила блестящая идея: да ведь бродяги — это сила! Их очень много, и они так привязаны к Эсмеральде... Если их раззадорить, то они просто возьмут собор штурмом и заберут оттуда цыганку, и даже королевская конница не сможет им помешать! Пьер даже подпрыгнул от восторга и бросился на поиски Клопена, чтобы поскорее поделиться с ним своим замечательным планом.

========== ГЛАВА 30 Штурм собора ==========

Гренгуар всю ночь думал о своём плане. Вечером он с Клопеном так и не поговорил, но ранним утром уже явился к нему.

— У меня есть идея, как помочь Эсмеральде! — с порога выпалил поэт.

— Я слушаю, — кивнул Клопен.

— Мы можем её спасти, если бродяги возьмут штурмом собор! И мы выведем её оттуда, а потом спрячем. Я уверен, всё получится!

Клопен задумался.

— Это довольно рискованная затея, — сказал он наконец. — Нужно всё хорошенько обдумать. Вечером в десять часов я жду вас в кабаке в подвале старой башни. Там и обговорим детали.

Пьер ушёл. Он просто лопался от гордости при мысли, что именно он, которого называли шутом гороховым и сочинителем пустых виршей, смог придумать этот план, до которого не додумался даже опытный в организации побегов король Алтынный! Поэт не мог дождаться вечера. Сегодня его подруга будет спасена!

* * *

Кабак, о котором говорил Клопен, находился в подвале старой заброшенной башни, которую давно облюбовали бродяги. Это было не очень большое помещение, вмещавшее только несколько столов вокруг большого костра, на котором готовили пунш. Однако благодаря своей неприметности это место было идеальным как для попоек, так и для совещаний.

Незадолго до десяти часов в кабаке стали собираться бродяги из числа тех, кто занимал какой-либо ответственный пост в сложной, хотя и негласной иерархии Двора Чудес — Клопен предупредил их заранее. Сам он сидел в центре зала на особом высоком стуле и оглядывал собравшихся, словно полководец, делающий смотр своему войску. По правую руку от него, как автор идеи, расположился довольный собой Гренгуар.

Когда издалека донёсся звон соборных колоколов, означающий, что уже наступило десять часов, король Алтынный заговорил:

— Братья мои, я обращаюсь к вам! Одна из наших сестёр, плясунья Эсмеральда, избежала казни, но теперь находится в заточении в соборе Богоматери. А архидьякон собора, который столько зла причинил нашему племени, грозится её выдать! Разве мы позволим поступить так с кем-либо из нас?! Мы должны спасти девушку!

— Как её муж по вашим же законам, я требую этого! — вставил поэт. Бродяги возмущённо загалдели.

— Слушайте меня, братья! — продолжил Клопен, когда шум стих. — Сегодня ночью мы будем штурмовать собор. Тащите лестницы и верёвки! Не пейте слишком много, вы нужны мне сильными и проворными. Ровно в полночь мы выступаем!

Со всех сторон раздались крики:

— Штурмовать собор! Штурмовать!

Чей-то хриплый голос заметил:

— А ведь там и пограбить можно!

Остальные поддержали идею гоготом и свистом. Клопен начал было наводить порядок, но отвлёкся на парочку бродяг, которые резались в карты в дальнем углу, но что-то не поделили.

— Ты жулик! — кричал один на другого. — Я тебя поколочу!

Клопен подскочил к ним и не глядя заехал одному в ухо, другому в глаз.

— Молчать! — рявкнул он. — До выступления осталось чуть больше часа, а вы тут драку устраиваете! Заняться нечем? Так я найду вам дело!

Он раздавал ещё какие-то указания, но в эти детали Гренгуар уже не вникал — он, повелитель муз, совершенно не разбирался в тактике и стратегии. Поэт просто сидел у огня, наблюдая за суматохой вокруг и подбирая в уме первые строчки грандиозной оды, посвящённой освобождению Эсмеральды, пока его грубо не толкнули в плечо. Клопен вручил ему чёрный плащ — в такие конспирации ради были одеты все участвующие в штурме — и велел поторапливаться, ибо скоро полночь.

Выйдя из подвала, Пьер был поражён пугающим, но в то же время даже величественным зрелищем: площадь перед башней заполонило множество фигур в чёрных плащах, деловито снующих туда-сюда. Участники совещания в кабаке привели своих 'подчинённых', и казалось, что здесь собрался весь Двор Чудес. По команде Клопена 'Стройся, Арго!' бродяги не хуже королевских солдат образовали колонну и замерли в ожидании дальнейших приказаний.

— Вперёд! — скомандовал Клопен.

Движение началось.

* * *

Эсмеральда уже давно спала, а Квазимодо всё бродил возле её кельи. После неожиданного визита Фролло он удвоил бдительность и теперь ночью обычно бодрствовал, ненадолго задрёмывая только под утро. Шум у главного портала привлёк внимание звонаря, и он выглянул с колокольни.

Зрелище ему открылось устрашающее: толпа людей с факелами в руках ломилась в главные ворота собора, выкрикивая какие-то угрозы. Квазимодо с такой высоты разобрал только слово 'Открывайте!' и решил, что Эсмеральде грозит опасность. Он быстро отыскал кусок старой балки и сбросил его на площадь, но тот, к счастью, никого не задел.

Внизу Клопен, едва увернувшись, возмущённо выругался.

— Чёрт, попы обороняются! Грабить их, грабить! — закричал он, топая ногами.

— Нам нужен таран! — крикнул кто-то.

— А это бревно чем не таран! Выбивай ворота!

Несколько человек схватили балку и нацелились на ворота собора, но крепкие двери не дрогнули.

— Они не поддаются! А ну ещё раз, взяли!

— Давайте вместе!

Шум разбудил Эсмеральду. Не обнаружив рядом звонаря, она оделась и отправилась на колокольню, уже зная, что его всегда можно найти там.

Квазимодо, обычно спокойный и уверенный, сейчас выглядел растерянным. Увидев цыганку, он испуганно схватил её за руку:

— Иди к себе! Кто-то сюда ломится, здесь небезопасно.

— Тогда я не брошу тебя! — твёрдо сказала девушка и, мягко отняв свою руку, глянула вниз.

А там ворота портала скрипели под напором бродяг, но не поддавались. Наконец Клопен велел прекратить бесплодные попытки и закричал что есть силы:

— Эй, вы, там, в соборе! Я Клопен Труйльфу, король Алтынный, повелитель братства Арго! Мы пришли забрать Эсмеральду! Справедливости, мы хотим справедливости!

— Справедливости! — подхватили остальные бродяги.

— Ты слышишь? — забеспокоился Квазимодо. — Прячься в монастыре! А я сейчас закипячу воды и...

— Нет, ты что? Это мои друзья, они пришли спасти меня!

Не сразу, но Эсмеральде удалось убедить звонаря, что бродяги не причинят ей вреда, и он открыл портал, прежде через дверь получив уверения Клопена, что его подданные не войдут в собор и ничего там не тронут.

Порог переступили только сам король Алтынный и Пьер Гренгуар. Эсмеральда тут же обняла обоих.

— Бежим отсюда! — скомандовал Пьер, как только девушка отпустила его.

— Я без него не пойду! — сказала Эсмеральда, указывая на Квазимодо.

Клопен без долгих расспросов вручил обоим чёрные плащи.

В это время послышался топот ног и цокот копыт — это ехали стражники ночного дозора. Клопен поручил Пьеру проводить цыганку и звонаря во Двор Чудес, а сам остался организовывать отступление бродяг. Пока Квазимодо запирал вход, — не мог же он оставить родной собор открытым! — Эсмеральда пыталась рассмотреть офицеров. Ей показалось, или отряд действительно возглавлял Феб? Но прежде чем она успела хорошенько разглядеть командира, поэт и звонарь с двух сторон потянули её за руки. Вскоре троица покинула опасное место и скрылась в лабиринте парижских улиц.

Как ни старался Клопен, увести с площади сразу такое большое количество людей было невозможно. Завязалась перестрелка, несколько бродяг были схвачены. Под конец стрелки ворвались в собор. Первым, кого они там встретили, был Фролло.

— Где цыганка? — спросил командир отряда, успевший поговорить с одним из пленных. — Мы должны её арестовать.

— Я не знаю.

Клод действительно этого не знал, хотя и догадывался. Из окна своей башни архидьякон тоже наблюдал за штурмом и понял, чем всё кончилось. В какой-то момент в его сердце вспыхнула старая ревность, но это чувство угасло так же быстро, как и появилось. Девушка теперь уедет, а он сможет вернуться к нормальной жизни. Стало быть, это судьба.

Солдаты обшарили весь собор, но ничего не нашли. Фролло благословил их всех на прощание и, постаравшись внушить командиру, что ведьма просто испарилась, выпроводил гостей из собора.

* * *

К тому моменту, как обыск в соборе закончился, Эсмеральда, Квазимодо и Гренгуар были уже далеко.

По совету Клопена они решили не задерживаться во Дворе Чудес, который после сегодняшнего наверняка обыщут, и вообще уехать из Парижа. Пришлось поломать голову над тем, куда именно ехать — и Квазимодо, и Пьер были коренными парижанами и не очень хорошо себе представляли, что вообще находится за городскими стенами. Спор разрешила Эсмеральда, заявив, что хочет уехать в Реймс — в детстве она провела там несколько лет и считала этот город родным. На том и порешили.