Демон. Одиночка

Вот сейчас все настолько правильно, настолько уместно...

— Нет! — твердо говорит лаэрд, и строгость его голоса на этот раз удивляет меня так, что я замираю и с удивлением смотрю в синие глаза Рири. — Нет, — качает он головой. — Эва очень маленькая. Мы с Куртом не можем...

Не сдержавшись, я издаю громкий жалобный стон, тянусь к его губам в надежде, что он передумает, но Рири отстраняется и хмурит брови.

— Рири не привык сдерживаться, — хрипло, но строго говорит он. — Эва не умеет останавливать кровь, ей будет больно...

Он вновь качает головой, словно пытается отогнать какую-то навязчивую мысль.

— Нет, — меня мягко, но непреклонно ссаживают на землю.

Опять! Да что не так с этим демоном! Или с мной?

— Рири не хочет, чтобы Эве было больно. Мы не простим себе этого.

Я громко и обиженно рычу на Рири, на Курта, резко разворачиваюсь, глазами нахожу дверцу в дом и... спасаюсь бегством.

Бет

Сопя от негодования и обиды, как чайник на плите, я быстрым шагом пересекаю весь дом, в гостиной сталкиваюсь с главой семейства Дамиров, сквозь зубы желаю задумчивому мужчине приятного вечера и пулей поднимаюсь по ступенькам.

Второй раз! Он бортанул меня уже второй раз!

Козлина. Тиран. Демонюка недоделанный!

Девке двадцать три, а он ее маленькой считает! Может, просветить Курта и Рири насчет педофилов? Вот там действительно все ненормально.

— Красавица, ты чего такая недовольная?

Я притормаживаю около дверей в предоставленную мне комнату и оглядываюсь.

Микаэль, в одних серых спортивных штанах, сидит прямо на полу в уголке, прислонившись спиной к стеночке, и хитро улыбается, гладя на меня.

— А ты чего здесь забыл? — с наездом интересуюсь у парня, изображающего напольную вазу.

— Тебя, — Мика легко поднимается, показушно потягивается, демонстрируя развитую мускулатуру и два... четыре... восемь...

Да, точно! Все восемь кубиков пресса.

Пока я с задумчивым выражением на лице веду подсчеты, Мика умудряется подойти, закинуть меня на плечо и шутливо шлепнуть по заднице.

— Мика!

— А теперь в постель! — ну очень довольным голосом заявил парень, разворачиваясь в противоположную сторону.

Его призывный клич мне, в принципе, нравился. Против постели я ничего не имела, даже наоборот. Вот только не с этим братом...

Принеся в свою комнату и тщательно закрыв двери, Мика скидывает меня на кровать и заваливается рядом.

— Ты чего такая злая? — ложась на бок и подпирая голову рукой, интересуется он.

— Потому что твой брат — мудак! — рявкаю я.

Микаэль сочувственно улыбается.

— Как быстро он тебя задолбал, — фыркает Мика, легонько щелкая меня по носу. — Зато теперь ты понимаешь, каково приходится мне.

Привычным движением скидываю кроссы, стягиваю порванный на спине свитер. Мокрая от пота майка липнет к телу, но вместо того, чтобы маршировать в душ, я лениво потягиваюсь всем телом.

— Вот скажи, Мажор, — секунду спустя интересуюсь у парня, — Курт всегда был таким правильным отморозком, или и у него были светлые полосы?

Губы Микаэля расплываются в улыбке, а в глазах мелькает задор. Он быстро скатывается с кровати и торопливо идет к небольшому письменному столу в углу.

— Ой, что я тебе сейчас покажу... — интригующе тянет он, роясь на книжной полке. — Ага! — возбужденно восклицает он, вытаскивая старенький фотоальбом.

Невзирая на приятную усталость в теле, я переворачиваюсь и сажусь на краешек кровати в ожидании чего-то особенного.

Микаэль идет нарочито медленно, чтобы еще больше подогреть мое любопытство. Затем, когда до кровати остается пара метров, не выдерживает и, разбежавшись, прыгает, утягивая меня за собой.

Я громко смеюсь от неожиданности и тяну руки к потрепанному видавшему виды альбому.

— Показывай скорее! — молю в нетерпении.

Мика со смехом отодвигает руку с зажатым в ней альбомом как можно дальше от меня.

— Сначала пообещай, что используешь полученную информацию против Курта, — веселится он.

— Обещаю! — я чуть ли не подпрыгиваю от разбирающего любопытства.

Одним движением парень умудряет перевернуться сам и заодно перевернуть еще и меня. Поудобнее устроившись на животе, подпираю подбородок ладонями и с вожделением смотрю в сторону фотоальбома.

— Дорогая мисс Райт, — шутливо начинает Мика, — позвольте познакомить вас со 'светлой' стороной моем достопочтенного братца.

Молодой лаэрд открывает первую страничку альбома, и я с любопытством оглядываю мальчишку лет пяти, сидящего на стуле перед черным пианино.

Ути-пути! Какая милота...

— Пардон! — быстро прикрывает руками фотку парень. — Это не Курт... — он торопливо пролистывает первые пять страниц альбома и наконец находит нужное.

— Смотри!

На развороте фотоальбома уместилось аж четыре фотографии, сделанных, судя по качеству снимков, в разное время.

На первой, не самого хорошего качества, фотограф попытался поймать молодого — лет девятнадцати — парня, скользящего по изумрудным волнам на доске для серфа. На второй была изображена какая-то растаманская тусовка, где среди сизых клубов дыма с большим трудом можно было различить смазанные черты лиц людей.

Третье фото — и тоже какое-то непонятное сборище, но уже на фоне дремучего леса, в окружении палаток и костра. На четвертом снимке опять люди, но на этот раз спортсмены. Судя по белым кимоно — дзюдоисты или каратисты.

— Микусь, а причем тут наш Курт-правильный? — хмурю лоб, безуспешно пытаясь определить, где бы тут мог спрятаться мой опекун. — Или ты хочешь сказать...

Замерев от восторга, еще раз смотрю на снимки, особенно на тот, где весело угорает компашка растаманов.

Значит, сам в молодости отрывался как хотел, а мне, видите ли, надо жить по расписанию?

Ну, я ему завтра устрою веселую жизнь...

— Мика, дай снимки, — прошу я. — Буду завтра твоего братца ностальгии предавать, а то раскомандовался тут, понимаешь!

Парень громко хохочет и наклоняется ближе.

— А теперь настало время тебе узнать страшную правду — на этих снимках нет Курта...

Я оборачиваюсь, пристально смотрю Мике в глаза, не оглядываясь, тяну руку за подушкой и от души начинаю лупить этого гада по лицу.

— Ева, уймись! Прошу тебя! — громко ржет парень, закрывая лицо руками. — Ну, пожалуйста!

Куда там!

Я была зла, я была неудовлетворена, я была обманута. Гремучий коктейль!

— Е-ва-а-а! — загоготал Микаэль, когда я, отбросив подушку на пол, принялась щекотать парня. — Ева, я боюсь щекотки!

— А кто ее не боится! — рычу в ответ страшным голосом и усиливаю интенсивность карательных мер.

Микаэль ужом сползает с кровати, откатывается по ковролину в сторону и поднимает руки.

— Сдаюсь, только больше не бей меня!

Громко фыркнув, захлопываю, как оказалось, совершенно неинтересный фотоальбом и встаю.

— Раз ты мне ничего захватывающего не показываешь, то я пошла в душ!

— Ну, как это ничего... — подмигивает парень и медленно-медленно тянет завязки спортивных штанов.

Батюшки! А Мажор все никак не оставит попыток. Вот она, сила открытых гештальтов в действии.

Фыркаю еще раз, на этот раз более выразительно.

— Я росла с двумя братьями в одной комнате, думаешь, хоть что-то у тебя в штанах может меня удивить?

Микаэль оставляет завязки в покое и удрученно качает головой.

— Как же тяжело будет твоему парню.

Для порядка запустив в чересчур разговорчивого лаэрда второй подушкой, гордо задираю подбородок и шествую в ванную. И только закрыв дверь на замок, тяжело выдыхаю.

В одном Мика все-таки прав — характер у меня паршивый. Потому, наверное, парни от меня и бегут. И, может быть, поэтому за весь день Платон мне так и не позвонил.

Или он, как в западных романтических комедиях, решил выждать три дня?

Стараясь больше не думать ни о чем, я быстро скидываю пропитавшуюся потом одежду и встаю под теплые струи воды. Быстро сориентировавшись, хватаю гель, сладко пахнущий экзотическими фруктами, и от души лью прямо на тело.

Кто бессовестно тратит чужой гель?

А вот не докажете!

Напевая под нос привязчивый мотивчик, я тщательно моюсь и растираю натруженные мышцы. Плюнув на все, трансформирую крылья, затем регулирую душ и долго стою, наслаждаясь таким специфическим массажем.

После, завернувшись в полотенце размером с небольшую простыню, выхожу из ванны и натыкаюсь взглядом на довольно ухмыляющегося Микаэля.

— Это чтоб ты на меня больше не покушалась, — говорит он, протягивая небольшую фотографию.

Торопливо подхожу и с каким-то неясным волнением беру в руки тяжелую рамку.

— Надо же... — удивленно выдыхаю я.

На фото молодая пара — невероятно счастливый Курт обнимает за плечи кареглазую брюнетку. И этот парень со снимка совершенно не похож на того усталого от жизни мужчину, который по недосмотру вселенной стал моим опекуном.

Курт шестилетней давности переполнен жизнью.

На снимке у него светло-зеленые глаза с узеньким более темным ободком по краю, темные волосы слегка взлохмачены, будто он только что летел по склону на бешеной скорости.

В его, казалось бы, простой позе была скрыта какая-то жажда двигаться, куда-то нестись сломя голову. Кажется, что даже замереть перед камерой на пару секунд удается ему с великим трудом.

А еще он влюблен и просто фантастически счастлив...

— Это Элизабет, — вставая рядом со мной, поясняет Мика. — Его жена.

Качаю головой. Хотя до этого я не видела ни одного снимка жены Курта, я почему-то сразу догадалась, что это — она. Ну а на кого еще может с таким обожанием во взгляде смотреть Курт?

Зато, глядя на правильные красивые черты лица мужчины, я так до конца еще и не верю, что вижу перед собой старшего брата Микаэля.

— Совершенно другой...

— Да-а, — тихо тянет Мика и как-то грустно вздыхает. — Раньше братец действительно был другим.

Подняв голову, с удивлением и замешательством смотрю на парня.

— Это смерть Бет так изменила его?

Микаэль ерошит волосы на затылке и сердито смотрит на фотографию.

— Нет, — с легкой злостью говорит Мика. — Его круто поменяла семейная жизнь... Хотя мама считает, что это Бет выпила из него все соки. Она даже не называет ее по имени, только Пиявкой.

С удивлением смотрю на парня. Мне это только кажется, или среди Дамиров не все любили жену Курта? Одно дело свекровь — ей вообще по статусу полагается недолюбливать невестку, но Мажору-то чем Бет умудрилась насолить?

В голове сразу же вспыхивают тысячи вариантов: у них была вражда из-за любви и внимания Курта, контры на тему соседства...

О! А может, она вообще тайно приставала к Микаэлю. Ну, допустим, на молоденького потянуло!

Фу-фу-фу, Яблокова! Ну что за бред лезет тебе в голову...

— Тебе не нравилась Бет? — напрямик спрашиваю я, чтобы приструнить малость разбушевавшуюся фантазию.

Молодой лаэрд разводит руками и валится спиной назад на кровать.

— Сложно сказать, — закинув руки за голову, отвечает он. — Брат всегда был во всем лучшим. Ты бы видела, как он раньше катал! — его глаза наполняются неприкрытым восторгом. — Сноуборд был словно продолжением его тела. Все прочили ему карьеру первоклассного спортсмена, но на одной из вечеринок он встретил Элизабет Гланд.

Изобразив заинтересованную слушательницу, я присаживаюсь рядом и обращаюсь в слух.

— Ее отец был крупным специалистом в развитии личности демонов и очень заинтересовался Рири, — пускается в объяснения Мика. — Курт пару раз съездил к нему в центр, и почти полгода все было, как всегда, а потом мистер Гланд ушел, и Курта пригласили на похороны.

Лицо парня кривится от досады.

— Не знаю уж, как это там у них все вышло, но брат остался в доме у Гландов на пару недель, а вернулся уже под ручку с Бет.

Микаэль произносит ее имя с какой-то долей брезгливости.

— С ней он изменился, — со вздохом произносит лаэрд. — Курт остепенился, стал примерным семьянином и занялся бизнесом. За год удвоил свою часть наследства и заключил две перспективные сделки, в то время как Элизабет продолжала дело отца. Она много путешествовала, встречалась со множеством демонов. На этой почве они часто ссорились, но в основном Курт терпел все ее капризы.

А когда Бет забеременела, так вообще цирк начался. Он целыми днями был возле нее, мчался среди ночи в магазин за клубникой, закупал одежду для Макса и даже таскался вместе с ней на курсы для беременных.

Я мысленно улыбаюсь, представив себе Курта, активно изучающего процесс родовых потуг и правильного дыхания.

— И что потом?

— А потом Бет ушла, — невесело улыбается Мика. — Курт не отходил от Макса ни на минуту, а вскоре и вовсе начал процесс Слияния.

Внезапная догадка обжигает меня.

— Курт хочет уйти за ней? — говорю я, ощущая внутреннюю дрожь.

— Да, — кивает Мика. — Еще пару лет он потерпит, чтобы дождаться момента, когда проснется демон Макса, а потом бросит нас всех в этом мире и последует за ней.

Я молча опускаю голову и смотрю на Элизабет Гланд, т.е. Элизабет Дамир.

Темноволосая женщина на снимке смотрит строго и уверенно. Мне она кажется холодной и немного надменной, но видимо для Курта — она идеальна.

Отчасти я завидую им обоим. Курту, потому что не уверена, что сама способна полюбить кого-то так же сильно, как он любит до сих пор любит свою избранницу. И конечно же Элизабет, потому что сомневаюсь, что кто-то хоть когда-то посмотрит на меня так, как смотрит на нее на снимке Курт.

Внезапно я вспоминаю наш разговор с лаэрдом на кухне.

'Прекрасный совет, Эва. Вот только я очень хорошо знаю, что ты чувствуешь...' — так он тогда сказал.

Неужели идеальная женщина, любовь всей его жизни, та, которой он оставался верен на протяжении стольких лет, не была идеальной?

Бред, Яблокова. Ты просто ревнуешь, ведь ей Курт никогда не отказывал.

Микаэль отбирает у меня фото, кладет на тумбочку и тепло улыбается.

— Ну что, красавица... Спать?

Все-таки я немного ошиблась на счет Микаэля при первой нашей встречи. Не такой уж он и Мажор.

Шутливо толкаю его и заваливаюсь рядом.

— Боишься, что растреплешь мне еще какую-нибудь семейную историю?

— А то! — согласно кивает он и резко садится. — Черт, совсем из головы вылетело.

Он торопливо идет в ванну и возвращается с моими вещами в руках.

— Эй, ты чего собрался делать! — настороженно уточняю я, оставаясь все так же лениво валяться поперек кровати.

— Изображать достоверность, — деловито произносит Микаэль. — Значит, запоминаем... Раздеваться мы начали уже от дверей, — к порогу комнаты летит мой разорванный свитер. — Затем пошли к кровати...

— Достовернее, Микаэль, достовернее, — прошу я со своего места.

Парень недовольно оборачивается в мою сторону, грозно цыкает и хмурит брови.

— Ты, кстати, давай, тоже в работу включайся, — велит он. — Простынки помни, подушки раскидай... На худой конец, ножку кровати сломай!

Ох, и зря это он меня к делу подключить решил.

С улыбкой на губах, я поднимаюсь на ноги и начинаю творить декорации бурной ночи.