Ромашка

— Нет, конечно. Это не то, что ты думаешь.

На этой Ромкиной фразе Славка не выдержал и выдал смешок. Саня с подозрением на него покосился.

— Слав, ты знаешь этого гома? Тебя с ним познакомили или такой чести только я удостоиться должен?

— Познакомили. — Славка похлопал Санька по плечу. — Не ссы, он нормальный пацан, только спорить любит. Да, Ромчик?

— В смысле? Ром, как эту фразу Славкину понимать?

Ромку бросило в жар. Вот на фиг Славка встрял, кто только его за язык тянул?!

— Сань, ты пива на халяву хочешь?

— Так, выкладывай давай! Ты что, поспорил о чём-то?

— Ну, в общем, я с Максом поспорил, что ты не поведёшься на парня никогда, и... — Ромка замялся, не зная как сказать.

— Что — и? Договаривай, не стесняйся! Я слушаю тебя, Ромчик, давай.

Сашкин резкий тон, не предвещал ничего хорошего. Ромка совсем стушевался, боясь смотреть Сане в глаза.

— Ну, что никогда в жизни не будешь с парнем.

— Что не буду? Трахаться? Ты на это поспорил?

— Да. Сань, прости, а? Ну я же поспорил, потому что на сто процентов в тебе уверен.

— А на что поспорил этот Макс? О чём именно спор? Раз уж я его предмет, давай, выкладывай всё.

Славка ретировался в комнату и негромко включил телевизор. Ему совсем не улыбалось быть свидетелем ссоры между друзьями. Сашка разозлился, это было видно по его сразу ставшему жёстким лицу, по заходившим желвакам, сжатым зубам. Он даже когда с Серёгой дрался, не выглядел таким злым.

— Ну, в общем, Макс решил тебя соблазнить. Сань, ну не злись.

— Ну, ну! Баранки гну! Блядь, Рома, я от тебя такой херни не ожидал! Херли ты ведёшься на всякую хрень? А я вот возьму и трахну этого твоего Макса! Как тебе такой вариант? Сколько пива проиграешь, а?

На Ромку было жалко смотреть. Он сидел красный, пришибленный и не знал, куда деть глаза.

— Да не в пиве дело. Я его и так, если хочешь, куплю. Я просто был уверен в тебе, поэтому и поспорил.

— Сколько пива? Сколько я стою, Ром?

— Сань, ну ты чего? При чём здесь это?

— Сколько? — Сашка гаркнул так, что Славка не выдержал и зашёл в кухню.

— Ящик, — чуть слышно прошептал Роман.

— Ящик, значит? Готовь, Ромчик, деньги. Трахну я Макса, назло тебе трахну! Чтоб в следующий раз спорить неповадно было.

— Охренеть! Сань, да ладно тебе! Чего ты так завёлся? Ну поспорили пацаны. Я понимаю, что тебе обидно, конечно, но Ромка раскаялся. Посмотри, на нём же лица нет.

— А пусть в следующий раз думает головой, а не задницей. Наливай.

Ромку как через мясорубку пропустили, настолько ему было хреново. Не физически, нет. Ему как будто все внутренности, всю душу пустили на фарш. Фарш — в груди, в голове, которая отказывалась что-либо соображать. Он молча, пытаясь не расплакаться, глотал водку, как воду, и старался не встречаться с Саней глазами.

Славка сбегал ещё в магазин, прикупив водочки в запас, на всякий пожарный, если будет мало. Он специально побежал, надеясь, что эти два придурка помирятся, пока его не будет. Но, вернувшись, застал всё ту же картину: понурый Ромка и слишком весёлый Санька. Наигранно весёлый, болтающий всякую ахинею, лишь бы не молчать.

Вечер наступил незаметно.

От звонка в дверь Роман чуть не подскочил. С испугом посмотрел на Саню, который в упор уставился на друга. На лице ухмылка, в глазах жесть.

— Ну что, доспорился? Да ладно, что ты так переживаешь? Подумаешь, ящик пива проиграешь, не так уж и дорого.

— Саня, не надо, пожалуйста.

— Надо, Рома. Надо. А то в следующий раз ты ещё с кем-нибудь о чём-нибудь поспоришь и встрянешь по полной.

— Я понял всё. Правда, понял. Не надо мне ничего доказывать. Я не хочу, чтобы ты меня потом ненавидел.

Договорить он не успел. Славка уже открыл дверь Максу, и они вошли на кухню.

Максим выглядел не лучше Ромки. Такой же красный, растерянный, испуганный. Он чувствовал накалённую обстановку, да и Славка успел ему шепнуть, когда открывал.

— Вот вы придурки с Ромкой. Встряли, спорщики хреновы.

Макс и не собирался осуществлять спор, он даже деньги на ящик пива уже приготовил. А пришёл он потому, что уж очень хотелось посидеть в компании, среди понравившихся ему людей. Хотелось познакомиться с человеком, который не предал дружбу, узнав, что друг гей.

Саня поднялся ему навстречу. Подал первым руку, улыбаясь, пожал её, задержав чуть дольше, чем надо, в своей. И Максима отпустило. Он улыбнулся в ответ, глядя прямо Сашке в глаза. Чуть стушевался от рукопожатия, это было так похоже на заигрывание, что он не знал, как реагировать. Славка, наблюдавший эту картину, молча покачал головой, глянул с сочувствием на замершего Ромку.

Александр вёл себя так, как будто провоцировал Макса. Весело болтал, подливал Максиму водку в не успевающую пустеть рюмку. Мило, как девчонке, ему улыбался и всячески ухаживал — то хлебушек подаст, то огурчик в руку закусить сунет. Чем больше расслаблялся и улыбался Максим, тем больше мрачнели Ромка и Славка.

Славке, так же как и Роману, всё это не нравилось. Неправильно как-то всё это было. Не по-людски. А вот к кому не по-людски, к Сане или к Максу, Славян определиться не мог. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, он не отставал от Сашки и рассказывал всякие смешные случаи из жизни знакомых и родственников.

Вдруг Сашка встал и с улыбкой протянул Максиму руку.

— Ну что, пойдём, что ли.

— Куда? — удивился тот. И не успели растерявшиеся Славка и Роман хоть что-то сказать, как Саня, с той же невозмутимой улыбкой, выдернул Макса из-за стола.

— В ванную. Здесь вроде как трахаться больше негде. Ну что застыл? Ты же хотел. Пошли, впиндюрю тебе по самое не хочу. Чтобы пиво не проиграл. А ты, Ромчик, сбегай пока, прикупи ящичек.

Максим стоял бледный, как стенка. Кулаки сжимались и разжимались. У него, по-видимому, было огромное желание заехать Сане по роже.

Славка встал между ними.

— Сань, кончай. Ну придурки они, что с них возьмёшь. Прекращай, а?

Максим повернулся к такому же бледному Ромке. Вытащил из кармана деньги и бросил на стол.

— Саш, Ром, вы простите меня. Я пошутил тогда... Подразнить хотел. Ты, Ром, так про Саню рассказывал, так за него рьяно распинался, что я просто не смог удержаться, чтоб не подначить. Ладно, пойду я. Извините, ребята.

Он схватил куртку и выскочил за дверь... Саня устало опустился на стул.

— Ну вот и поучил. Обоих. Слава, иди за ним. Прогуляйтесь за пивом. А мы пока с Ромиком поговорим. Только возвращайтесь потом оба. Пацан вроде правда неплохой. Скажи, что я не злюсь. И трахать его не собирался. Так, попугать хотел. В общем, уговори вернуться.

Славу упрашивать не пришлось, он уже на ходу, надевая куртку, бросил Сане через плечо:

— Ну ты и придурок! А если бы он согласился?

Саня засмеялся:

— Ну, тогда бы я встрял.

Макс вышел из подъезда и присел на скамейку, стоявшую рядом. Ноги не слушались, а губы предательски дрожали. Пошарил по карманам в поисках сигарет. Как назло, ни одной. Пустая смятая пачка полетела в урну. Целую оставил в квартире, из которой выскочил с комом в горле и бешено колотящимся сердцем.

— Да ладно, чего разнюнился? Впервой тебе, что ли, мордой в грязь. Сам виноват. Саня прав, за базаром следить надо, — разговаривал он сам с собой, пытаясь унять, загнать поглубже предательские слёзы, обжигавшие на холодном воздухе лицо.

Дверь подъезда резко распахнулась, и Славка плюхнулся рядом, делая вид, что не замечает слёз в темноте.

— Пошли за пивом, горе-спорщик. Саня сказал, чтобы мы без него не возвращались.

— Мы?

— Мы, мы. Он меня за тобой послал. Хотя я и сам собирался. Переборщил он, конечно, но его тоже можно понять. Обидно, когда за твоей спиной спорят о тебе на ящик пива. Да ещё и лучший друг. Так что вы квиты. А с Ромкой они сейчас, думаю, помирятся. Ну так что? За пивом идёшь? А то я уже закоченел. Да и целых два ящика одному как-то тяжеловато переть.

— Два?

— Ага! Это чтобы вы в следующий раз знали, как и на что спорить. Думаю, справедливо!

Максим засмеялся, вытирая рукавом лицо и поднимаясь со скамейки.

— Ну, пошли, а то два ящика и правда не дотащишь. Да и жирно вам будет, обсикаетесь без меня пиво пить.

Глава 16

Ромка с удивлением смотрел на Саню, который, сложив руки на столе, уткнулся в них лицом. Плечи друга подозрительно тряслись, и он издавал какие-то сдавленные всхлипы.

— Саня, Сань, ты чего, а? Ты ревёшь, что ли? — Роман осторожно дотронулся до Санькиного плеча. — Сань, ну прости придурка! Я на всю жизнь этот спор запомню. В жизни больше ни с кем спорить не буду. Вот честно. Ну прости, а.

Сашкины плечи затряслись ещё больше. Из-под рук уже раздавался какой-то не то вой, не то хрип. Ромка потянул его за кофту, отрывая от стола. И тут же услышал хохот.

— Ты, идиота кусок! Придурок несчастный! Чего ты ржёшь, как конь! Я распинаюсь перед ним как не знаю кто, а он! Я думал, ты на меня так обиделся, что ревёшь! А ты, блин! Сволочь ты, Саня! Вот чего ты ржёшь?

— У вас у всех такие рожи были!!! Кирдец! — Саня вытирал слёзы, выступившие от смеха. — Ой, не могу! Я как представлю, если бы он в натуре в ванную пошёл! Прикинь, чтобы я тогда делал?

— Представляю. Макс в ванной загнулся раком и ждёт тебя, когда же ты к нему придёшь!

— Рооома! Не смеши! Я уже ржать не могу! Это ты Серёгу, что ли, так ждёшь?

— Пошёл ты!

— Ой не могу! Ну ты и пидор! Представляю — приходит Серый домой, а ты раком!

— Саня, я тебя прибью сейчас! Хватит ржать!

— Ну а если бы он и вправду не отказался?

— Один раз — не пидорас!

— Чего? Ну ты, Ромыч, и гад! А, понял! Ты, наверное, и надеялся, что не откажется! Точно! Я тебя раскусил! Ты это специально всё затеял, чтобы не одному тебе в пидорах ходить!

— Всю жизнь мечтал, чтобы ты кого-нибудь трахнул!

— Да, Ромчик, не сбылась твоя мечта. Да ещё и на пиво впух. Но с пивом ладно, ящик напополам с тобой разделим, у меня совести не хватит без бабла тебя здесь оставлять. Тёть Аня не для этого тебе деньги передавала. Хоть ты и заслужил. Интересно, Славка догнал Макса? И как он, вернётся, нет?

— А ты что, соскучился уже?

— Ага! Особенно когда представлю его в ванной, раком! — Саня опять принялся хихикать.

— Ты при нём хоть не смейся. И не вздумай ляпнуть такое.

— Какое такое? Типа — Максик, повернись к ванной передом, а ко мне задом?

— Саня, ну хватит уже прикалываться!

— Всё, всё. Видишь, я уже серьёзный. — Сашка постарался скорчить подобающее лицо, даже брови над переносицей свёл. Ромка же, глядя на его потуги, уже сам не мог удержаться от смеха.

Слава с Максимом, затаренные под завязку пивом, вернулись минут через сорок. Славка с Ромкой затеяли игру в нарды. Саня в ожидании следующей партии с победителем лениво попивал из бутылки пивко, подкалывая Ромку, когда тот в очередной раз тупил при ходах.

Макс чувствовал себя неудобно, он то и дело ловил на себе взгляды Сани, после чего у того рот расплывался до ушей. И Макс подозревал, что тот прикалывается над ним.

Наконец он не выдержал:

— Саня, ты чего это мне лыбы даришь? Может, я зря пивом проставился?

— Не, не зря. Ты же меня не соблазнил. Лыбы же не ты мне даришь, а я тебе. Так что хреновый, Макс, из тебя соблазнитель.

— Ну, из меня-то хреновый, а из тебя то, что надо. Смотри, а то соблазнюсь.

— Ага, и в ванную ждать пойдёшь! — Саню опять на смех пробило.

Ромка пнул его по ноге.

— Кончай уже.

— Прям здесь? Или в ванной?

— Вы здесь травки пыхнули без нас, что ли? — Славка втянул носом воздух. — Макс, ты ничего не чувствуешь? Коноплёй не воняет?

— Это некоторым всё смехуёчки да пиздохахоньки. — Ромка пнул хохочущего друга посильней.

— Э, ты не отвлекайся давай, а то Славян тебя сейчас обует. Кстати, чего-то твоего Серого долго нет. Не загулял, случаем?

— Да у них там не один же поросёнок. Да в баню, наверное, ещё пойдёт. Приедет, куда он денется.

Наталья намыла детей в бане и уложила их спать. Свекровь попросила оставить ребятишек ей на недельку, а то и побольше, пока сами домой не запросятся.

Артём весь провонял палёной шкурой и щетиной. Наталья брезгливо поморщилась от неприятного запаха, когда он вошёл в комнату.

— Ты в баню идти собираешься? Времени-то много уже. Я с детьми вымылась, тебя только жду.

— Серый сходит, потом я.

— Тём, ты совсем уже с крышей не дружишь? Хватит придуриваться-то уже. Всю жизнь вместе в баню ходили, а теперь ты прям смотри, застеснялся брата родного.

— Я не собираюсь с ним жопа к жопе толкаться. И вообще не хочу с ним рядом даже стоять, не то что мыться вместе.

— Может, хватит уже? Ты с ним за весь день даже словом не перекинулся. И в обед какого-то хрена с чашкой в зал ушёл, вместо того чтобы есть, как все люди, на кухне за столом. Мать косится уже на вас. А на Серёжку смотреть жалко. Он как собака побитая перед тобой.

— Да отстань ты от меня! Сказал, после него мыться пойду. Или поехали, дома вымоюсь.

— Ага, чтоб меня в машине стошнило. У тебя все волосы палёной щетиной провоняли.

Мать заглянула в комнату, поманив Артёма, чтобы он вышел.

— Тём, ты чего мыться-то не идёшь? Баня выстудится. Серёга уж минут десять как пошёл. На полотенце, иди давай.

— Мам, я потом схожу.

— Когда потом-то? На улице темень уже, вам же домой ещё ехать. Какая кошка между вами пробежала? Чего ты на него волком смотришь? Я же не слепая, вижу, что у вас что-то не так. Места себе не нахожу, переживаю за вас.

— Да всё у нас нормально. Пошёл я, пошёл. Всё.

Артём, взяв сменные вещи и перекинув полотенце через плечо, направился в баню.

Серёга поддал пару.

— Тём, тебя веничком оходить? Давай попарю.

— Отвали от меня, понял. Я тебе уже сказал, нет у меня брата. Пидора иди своего веничком охаживай. А вернее, вы уже оходили друг друга. Ко мне близко не подходи. Сунешься ещё раз, я не посмотрю ни на мать, ни на Наташку, врежу по твоей пидорской морде.

Серёга сжал кулаки, подошёл близко, почти касаясь Артёма.

— Ну, давай, врежь. Может, легче станет. Может, успокоишься уже наконец. Почеши кулаки, утешь свою душеньку.

— Серый, уйди... Богом прошу, не доводи до греха. Ты и так уже дел наворотил. Воротит меня от тебя. От таких, как вы, с твоим пидорчёнком. Врежу ведь. Матери только что потом говорить?

— Да ты не переживай, с полки, скажу, навернулся, или вон на мыле поскользнулся да мордой об полок ударился. Бей, не стесняйся.

— Да на хер ты мне сдался, руки об тебя марать. Мойся уже по-шустрому да уматывай к гомику своему.

— Тёмыч, ну хочешь, я перед тобой на колени встану, чтоб ты меня простил и принял такого, как есть.

— Херли! Вам, пидорасам, на коленях стоять не привыкать. Для тебя это, наверное, поза привычная. Не беси меня лучше выходками своими гомосячными. Ополоснулся, вали. Не хрен мне здесь на жалость давить. Нет у меня её к тебе, понял?!

— Да брат ты мне или кто?!! Чужие люди и те лучше относятся! Что ты за человек-то такой?! Ну не нравится тебе, что я с парнем живу, твоё дело, можешь осуждать, не принимать этот факт! Но при чём здесь связи-то родственные. Что ж ты от меня, брательник, отрекаешься? Самому-то как? Неужели не скучаешь? Неужели действительно лучше без меня? Ведь у нас из родни только ты, я да мать. Дети твои и жена. Всё! Нет больше никого! Кто меня поддержит, как не мать да ты, случись что? Ведь нет никого родней.