10. Пикап по-данмерски
Выспался, более-менее нормально себя ощущая, ну и, что логично, применил новоопробованное умение. А то страдать от садистского педогагизма мертвечины — страдал. От своего ума палаты тоже страдал, но это мелочи. И не воспользоваться честно выстраданным? Да щазз, хренушки!
Мир вокруг меня расцвёл всякими салатовыми пятнами и линиями, поигрался я с резкостью, даже понаблюдал за припёршей мне утренний затрак данмеркой-официанкой. Натурно выяснил, что граница моего сенсорного ощущения в полусотне метров, но вот понять, что человек — это человек (ну или данмер — данмер, непринципиально), можно метров с десяти-пятнадцати. До этого расстояния виделась просто размытая антропоморфная фигура из тумана, а метров с тридцати — вообще бесформенное облако.
Сжевал я после своих испытаний бутер с сыром, решил уже было призвать мертвечину, но вспомнил — я так и не выяснил, сколько у меня денежки. А некрохрыч непременно напомнит, поглумится и вообще — нехрен ему столько радости. Так что достал я пару кошелей, мешочек от норда и принялся считать денежку, параллельно призвав Анаса.
— Приятно видеть, что даже столь дырявая память и неорганизованный мозг хоть изредка действует логично, — поздоровался дохлятина, смотря на то, как я денюжку считаю.
— Увидишь подобное зрелище ещё раз — непременно позови. Тоже полюбуюсь, — поздоровался я в ответ. — Слушай, Анас, я вот тут считаю, и пришла мне в голову мысль.
— Познакомишь меня со столь редкой и приятной гостьей? — поинтересовался некрохрыч.
— Староват ты для неё. Лучше я тебе вопрос задам, а потом ей передам, — отрезал я.
— Неуважительный щщенок, — покивала дохлятина. — Ну задавай уж.
— Деньги, Анас. Вот есть дрейк, — поднял я монету, покатав между пальцев. — Или септим.
— Или просто золотой, — кивнул Анас.
— Хотя он ни черта не золотой, но да. Так вот, у него довольно большая покупательная способность. Вот я накупил на дрейк мешок жратвы у уличного торговца. Сыр-яблоки-хлеб-пиво, для тренировочного перекуса — самое оно.
— И переплатил минимум в два раза! Не стоит эта провизия дрейк! — скаредно мелочился некрохрыч.
— Мелочи, — отмахнулся я. — Но, в принципе, я как раз по этой теме интересуюсь. И что в кабаках и прочих тавернах дороже, чем у торгаша на улице — я знаю.
— Поразительная осведомлённость.
— Так вот, — непотроллимо продолжил я. — Мелочь-то где? Десятые там, сотые, прочие копейки?
— Да понял я тебя. Нет их, Рарил. И быть не может, из-за отсутствия твоего разлюбезного 'прогресса' — фыркнул Анас.
И поведал он мне такой расклад: дрейк — это магический сплав, золото там, бронза, ещё какая-то фигня, замагиченая. И стоимость чеканки этого дрейка примерно такая же, как его покупательная способность, плюс-минус считанные проценты.
Делать мелочь — просто нецелесообразно и невыгодно. Она стоит дороже, чем она стоит, вот такой вот парадокс. И мануфактур массового производства и прочего подобного на Нирне просто нет. Соответственно, Империи просто нет смысла выкидывать деньги на производство нерентабельных денег.
— У двемеров были разные монеты, но у них — механизация, пусть и своеобразная,— вещала мертвечина. — Желтожопые засранцы... Кстати, зря ты ту преступницу не отжарил...
— Правильно я её не отжарил. Ты не отвлекайся, а трынди по делу.
— Хамло, — проявил Анас похвальное разнообразие в обзывательствах. — Да, по слухам, у желтожопых есть 'мелочь'. Но, в основном, все обходятся мелким бартером, а дрейки — ресурс для крупных покупок.
— И дрейки какой-нибудь пейзанин вообще разве что только видел, за всю свою жизнь, а в руках не держал.
— Ну да, а на кой даэдра пейзанину дрейки? Он обменяет урожай на ему нужное. Может продать урожай и за дрейки, но на этом только потеряет: купцы своего не упустят. А тебе что за дело до бед пейзан? — заинтересовался некрохрыч.
— Да мне как-то до пейзанских бед и радостей пофиг,— честно признался я. — Ну, разве что пейзаночку какую того...
— Это да, это правильно, — одобрительно покивала мертвечина.
— Сам знаю, что правильно, — признал и я пользу смычки города и дерёвни в постельном плане. — Я вот к чему: если бартер, то должен быть какой-то усреднённый эквивалент. Ну не бывает, чтобы не было, люди всё же регулярно меняются. Ну торгуют... в общем, ты понял.
— Понял, Рарил. Довольно занятный момент, я и не задумывался... но, конечно, знаю, — надулась мертвечина. — Вообще — всё территориально обусловлено. Где-то рыба, где-то ещё что-то. На Вварденфелле, считай — пиво. Яйца кваса тоже подошли бы, но они стоят Дрейк, а то и дороже. По крайней мере в моё время было так, а причин для изменения я не наблюдаю. А пиво — как было, так и осталось: десяток бутылок на дрейк, экспортный продукт, идёт с материкового Морровинда. Как и яблоки. Кстати, одного тому мелкому скрибу за глаза хватило бы...
— Анас, ты уж совсем-то не жлобись, — ласково попросил я. — Этот карапуз не один был, а с товарищами какими-то. И от пары яблок не обеднею, блин!
— Не обеднеешь, но проявлять щедрость надо зная, что она проявлена! А не потому, что ты развесистый лопух.
— Резонно, — признал я, ссыпая почти все дрейки в один кошель, а пару десятков — во второй, на расходы.
Благо завязки позволяли из них делать что небольшую сумочку, что мешочек кошелястого типа.
— Так сколько? — заинтересовался Анас.
— Семьсот тридцать восемь. Видно, за трофеи вышло за три с полтиной сотни, — озвучил я.
— Видимо так, но насколько честно рассчитались — не скажу. Хотя, норды к соратникам по бою отличаются предельной щепетильностью. Не соратника и инородца — обманут за здорово живёшь. А вот после совместного боя — только совсем уж бандиты.
— Ладно, это всё хорошо, — собрался я. — Но тренировка не ждёт.
— Похвальное усердие.
— Жить почему-то хочется.
— И желание похвальное, — прошелестел Анас перед тем, как развеяться.
А я попёрся из номера. Он закрывался: в отличие от прочих мест, где доводилось обитать, мне начислили вычурный медный ключ. Но оставлять имущество я, с учётом заваливающихся в окна девиц и общей атмосферы Свитков, с надеванием на бошки простофилям корзин и выноса всего неприколоченного, опасался. А против девиц в окно я, в общем, не возражаю. Если я в нумере, конечно. А вот если нет — нам таких девиц не надо.
Раскланялся с хозяйкой, которая Дульнея, во второй раз усмехнувшись гибридному, сочетающему в себе Дульсинею и Дулю, имечку. Впрочем, дамочка была ничего... Но занятия не ждут, так что потопал я на выход из города, на облюбованную полянку на берегу реки.
Дотопал без приключений, заодно понаблюдал за стартом гигантским блох. И зрелище вышловпечатляющее, и хоть понял: как на них ездят-то, не превращаясь в отбитый фарш.
Так вот, силт-страйдер медленно, как-будто погружённый в кисель, начал припадать к земле. Я на это зрелище, закономерно, с интересом уставился. Чуть не навернулся о пару каких-то зловредных каменюк, ну да чёрт с ними: отпиннул в реку, пусть там рыбам всяким мешают.
Так вот, с минуту гигантская блоха опускалась, почти скрылась из вида, а потом скакнула. Мощно, люто, набирая высоту. Но — ме-е-едленно, как будто в киселе. То есть, реальная скорость этого прыжка была километров пятьдесят в час, ну может в шестьдесят. Но сама блоха и окружающее её пространство вело себя так, как будто это полноценный и правильный, а не замедленный прыжок.
Колдунство какое-то хитрое, заключил я. Призвал Анаса и стал внимать его занудным и недоходчивым указаниям.
И, в отличие от прошлых раз, указания оказались на диво доходчивы. Занудны, конечно, но с тем, что дух предков — некрохрыч, причём во всех возможных смыслах, я уже смирился.
Так вот, Анас стал меня учить не 'представлению, чё сделать', а именно заклинаниям. Которые оказались, конечно, в определённом смысле костылями. А в определённом — ни фига.
Итак, заклинание — это реализованные в воображении и написанные полученной с соответствующего обливионского плана энергией слова на даэдрике. Который, на минуточку, и данмерский алфавит — а заодно.
Правда, ядовость смыслового наполнения этих какракуль Анас мне наглядно показал на примерах. Порядок написания, взаимная величина(!) закорючек имели значения. Фонетическое произношение значения не имело вообще, только смысл. Но смысл этот был неоднозначный и сложный запредельно. К моему счастью, Анас 'немного' даэдрик знал. В том, что этот ядовый язык знал кто-то полностью, кроме лютых даэдраических принцев и аэдров всяческих — я закономерно сомневался.
Так вот, эти закорючины, исполненные колдунской энергией плана, задавали правила, область, много ещё какие параметры магической манифестации. При этом, от мага тоже многое зависело. Как выяснилось, пропуск сквозь свои душевные причиндалы обливионщины наносит некий ущерб. Неким причиндалам, каким — непонятно. Но не физическим — точно.
Ущерб этот, в большинстве своём, восстанавливается за считанные минуты, но может и прибить, если колдунец разинет колдунскую пасть на кусок не по размерам.
Ну и даже в рамках прописанных 'правил' можно было пошалить в плане 'воля-желание', правда, тут всё зависело как от воли, так и от желания. От корректности составленного даэдриком заклинания, от знаний желавшего пошалить.
В общем, выходило, что на воле-желании колдовать — это примерно то же самое, что каменным молотком создавать тонкий механизм. Теоретически — можно. Но очень нерационально, рациональнее как следует изучить желаемое воздействие, ну и корректно его прописать.
Из этого, кстати, вылезало и зачарование всяческое, на описание которого и перешёл некрохрыч, пока я тужился над адовыми закорючками телекинеза.
— Свиток — заклинание, написанное краской с пылью заполненных камней душ, — наставительно нудила мертвечина, кивая на мои страдания. — И не всякое заклинание на свиток вообще ляжет, или некорректно сработает.
— Зачарование — та же фигня, только не с пылью, а с заполненным камнем? — уточнил я.
— Примерно так, — покивал Анас.
— А чего это свитки напрягают магическую требуху, а зачарования — нет? — резонно полюбопытствовал я.
— А оттого, что достаточного количества... скажем так, душатины, в пыль краски не впихнёшь. Они задают общий вектор энергозабора, немного помогают сверх значения заклинания, а колдовать всё равно приходится магу.
— А в зачарованном барахле камни душ как батарейка.
— Почти всегда. Но не всегда! Есть зачарования, использующие магическую, а иногда и не только, энергию носителя. Вот, есть легендарные артефакты. Кстати, созданные для воздействия с твоим разлюбезным Сердцем Лорхана...
— Не моим, а Лорхана, сам же сказал, — уточнил я.
— Ну пусть так, — согласился Анас. — Его создал один из двемеров, совершенно уникальные предметы... высасывающие любого, их взявшего в руки. И магию высасывает, и жизнь. Совсем, — развела руками мертвечина.
— Это эти, разрубатель и разделитель, вроде? — припомнил я.
— Не только, но они — наиболее известные.
— А это не может быть защита от несанкционированного доступа? — задумался я.
— Не думаю, — помотал черепом Анас. — Сожгло бы в пепел, разложило в гниль — да, защита. А высасывает все энергии... Может быть, но не думаю. Кроме того, есть менее смертоносные артефакты, тянущие энергию и очень дискомфортные носителю.
— Для даэдр, что ли, создавались эти разрубатели-разделители?
— Возможно, что и так. В общем — сносно, — оценил мои помахивания камушками Анас. — А теперь — без заклинаний.
— Садист, — взвыл я.
— И этим горжусь! — ликовал некрогад. — Но можешь двигать вообще не камни. Это не нужно на текущем этапе обучения. Травинка или лист — вполне подойдет. И внимательно смотри, старайся увидеть энергии, понять, что и как происходит. Это и есть путь мистицизма — не столько использование, сколько познание энергий! — пафосно заявил он.
— А души-то причём? — полюбопытствовал я, пыхтя над листиком.
На что Анас выдал такую картину: души — это не 'бессмертное-неубиваемое' и что-то такое. Душа — это некая фракция духа, который вроде бы и вправду неубиваем, бессмертен... Только никому нахрен не нужен, в силу своей неубиваемости, бессмертности и ни на что непригодности. Каирн Душ этими духами забит, бездушными, как ни парадоксально. Бессмысленные и безмозглые создания.
А вот душа — это то, что было 'жизнью'. Память и энергии. Но душа без тела повреждается, как у живых, качая обливионские энергии в Нирн. И не восстанавливается: последнее — свойство телесных существ. Вроде бы, некие призраки повышенной лютости и могли восстанавливаться. Но, в данном случае, Анас предполагал (а я соглашался, что его предположение похоже на правду): колдующие призраки восстанавливаются за счёт душ живых, поглощая их.
В общем, эта фракция, которая душа, отдиралась специфическим заклинанием, заключалась в камень душ, и использовалась как насос для обливионщины, пока не сломается.
— И душа — энергия, Рарил, — вещал некрохрыч. — Она, в отличие от духа, подвластна мистицизму, видна и изучена.
— Сложноорганизованная, с информационным наполнением...
— Пусть так, но всё равно — энергия, — заявил Анас, на что я согласно кивнул — в общем-то, так и выходило.
По итогам, день прошёл плодотворно, не только в плане тренировки, но и понимания магии. За что некрохрычу честь и хвала, хотя зануда он, сволочь и данмер... Ну, в общем, нормальный он, выходит.
Правда, уже ближе к вечеру, когда я потихоньку сворачивался, мертвечина разнуделась:
— Рарил, нужно найти девку на ночь!
— Анас, не хочу тебя расстраивать, — состроил сочувственную морду лица я. — Но тебе не дадут. А даже если и найдётся столь прожённая некрофилка... Анас, тебе нечем. Смирись, — скорбно заключил я.
— А-а-а... Ну ладно, сносно, — признал отсутствием копошений моё безоговорочное доминирование мертвечина. — Но девка нужна! Длительное воздержание...
— Какое, нафиг, длительное?! — уже искренне возмутился я. — Я тут на днях чуть не скончался насмерть...
— Ты преувеличиваешь. И прошло много времени. И...
— Ты — старый извращенец и греховодник, — заключил я. — Ладно, но напрягаться неохота. Не люблю шлюх, конечно... Но зайду в бордель, порадую твою дохлость, — милостиво решил я.
— А сам будешь мучиться и страдать, — заядоточила мертвечина.
— Естественно! От своей высокой морали и... ну я придумаю попозже, от чего ещё. Ипать и страдать, только бы вашей дохлости хорошо было.
— И не надо в бордель. Ещё деньги тратить! Ты парень вполне ничего, подкати к официантке!
— А они дадут? — задумался я над новизной предложения.
— Не одна, так другая точно даст! — уверил меня Анас.
— Ну, поверим тебе на слово. Подкатываю. Если меня все пошлют — я спокойно сплю, а ты... споёшь оду моему целомудренному величию, — решил я добавить интереса в происходящее.
— А если даст, ты... — начал было мертвечина, но замолк, уставившись на красноречивую дулю.
— А если 'даст', то я её отжарю. А не лягу спать, как мне очень хочется, — ехидно ответил я.
