Искандер против Унылого Мира.

Колдун мгновенно спятил и стал для демонов таким же своим, как долго отсутствовавший но вернувшийся целым и невредимым родной брат-садист. Буря в голове утихла. Безумные, как и полагается всем населяющим темные и жестокие демонические миры, контрактники Харра-Карфа успокоились и полностью доверились своему хозяину. Тем самым доверив ему свои слитые воедино тела. Сам же колдун, взглянув на унылый багровый пейзаж через бронированные и совершенно чокнутые буркала демонического триединого тела, не удержался от смеха. Пасть демона идеально приспособленная для того чтобы рвать, отгрызать, перекусывать и сжирать огромные куски вражеской плоти оказалась не менее идеальной и для зловещего и явно ненормального смеха.

'Гра-кха-кха-кха-грраа!'— колдун просто не мог остановиться. Все вокруг вызывало лишь дикий хохот, и острое желание кого-нибудь разорвать самым жутким образом. Жертв было более чем достаточно. На пару минут веселья. Триединый демон внимательно разглядел каждого. Щуплый человечишка— зельевар, с опасно посверкивающей аурой хладнокровного и хитроумного убийцы. Мечник-приключенец с просто невообразимо аппетитно-крутой аурой умелого извращенца. Какой-то корнеплод оформленный в виде эльфисского воина. Ну и Куст. Куст!

Почему-то вид непобедимо зеленеющего на фоне багровых черепиц унылой пустыни растения взъярил триединого демона. К ярости примешивалась легкая опаска, будто это и не пышный вовсе Куст, а нечто жгучее и с колючками. Не смертельно— но неприятно. Также присутствовало чувство отвращения. Для какого-то из многочисленного арсенала демонических органов чувств, носообразного аппарата Куст вонял хуже ядрено заквашенного дерьма. И даже примитивнейшие, на уровне химических реакций, червячные чувства ничего хорошего от Куста не ждали. Ибо знали, что от зелени никакого хозяйского жира, в который так приятно вгрызться, не бывает. И лишь жалкая человеческая доля сознания демона помнила что надо делать. И самый чуток подтолкнула бурю демонического мыслеплетения в сторону Куста. И триединый демон сделал шаг. Ибо он выбрал свою жертву.

Искандер знал что делать. Но не знал как это сделать. В принципе, будь у него уютное кресло, книжный шкаф набитый фолиантами и гримуарами по теме убиения эльфисообразующих симбиотических пар, кувшинчик мятно-огуречного чая или большой ведро-стакан свекольного кхактейля, блюдо свежезажаренных, еще слегка извивающихся, бутербродов, двенадцать часов времени на неспешное и тщательное обдумывание и дядюшка Харум, в качестве сурового и чересчур требовательного консультанта, то Искандер обязательно бы изыскал способ расправиться с Эльфисом и его Кустом подручными средствами. Но, увы. Ничего такого поблизости и приблизительно не наблюдалось. Как в пространстве, так и во времени. Был только бешеный приключенец, безумный, как и все прочие колдуны, колдун, и всякий мусор в карманах самого Искандера. Впрочем, у Искандера еще оставался главный козырь, выручавший его во всех прежних переделках, а именно его аналитхинченский склад ума. Который на этот раз был на удивление скромен. Никаких идей не выдавал.

А ведь то, что придумал Искандер было просто. Настолько просто, что проще просто некуда. Всего-навсего нарушить тонкий баланс жизненных и магических сил циркулирующих между Эльфисом и его Кустом, или даже Кустом и его Эльфисом, вероятнее всего от него и отпочковавшимся. Тем самым подвергнув жутчайшему стрессу и встряске их тонкие, как и пристало всем достойным, невероятно сложным и красивым творениям проклятых эльфов, натуры. От коих обоим должен был придти болезненный и предсказуемый конец. Хотя была велика вероятность и того что парочка Куст-Эльфис наоборот могла от этого взбодриться и начать драться с еще большим ожесточением.

При желании и возможности эту самую встряску 'эльфотрясение' могло вызвать простое похлопывание по плечу. Или рассказанный вовремя и к месту овощной анекдот. Или картинка-плакат из ежемесячного журнала 'Игривый Садовод'. Все что угодно. И это самое 'все что угодно' требовалось угадать. Что было просто невозможно, при местном ландшафте в котором присутствовало полное отсутствии кустов с запрятанными в них магическими, невидимыми и неосязаемыми для обычного взора, роялями, так часто помогающими разным незадачливым героям-приключенцам выпутываться из безвыходных ситуаций. Жалко, что тут нет кустов— ситуация то совсем безвыходная, печально подумал Искандер. А потом подумал еще немножко и врезал себе по лбу.

Но вовсе не для того чтобы привести мысли в порядок. Или потому что опять взбесилась левая рука. Вовсе нет. Просто дураки завсегда заслуживают хорошего тумака. Ибо кем надо быть, чтобы, смотря на куст, жаловаться на его отсутствие. Опатый дурак, отругал себя Искандер. У меня тут под носом Куст из Кустов, настоящий Воплощенный Бог Кустарников. И еще раз врезал себе по лбу, проясняя течение мыслей в голове. Отлично, значит, второй из непременных элементов чуда имеется. Хоть и находится он на активно-вражьей стороне. Теперь оставалось главное. А именно практически неосуществимое— атмосфера чуда. Когда, всем присутствующим и участвующим, кажется, что вся вселенная вокруг застыла в предвкушении чего-то этакого. Которое обязательно случится, стоит только чуть-чуть сделать что-нибудь не так или наоборот так. Замечательная все-таки вещь, это Ожидание Чуда.

Но в голове Искандера сидела злой и холодной жабой знание того, что Ожидание Чуда, как явление чрезвычайно волшебного свойства, может существовать лишь в магически богатых мирах. В таких, где в густых и не очень лесах, и даже в городских парках можно встретить самых разных волшебных существ, начиная с банальных единорогов, подрабатывающих извозом невинной детворы, и заканчивая духами лесов и цельных народов, принявших обличья огромных, мудрых и до невозможности занудных Серых Зверей, в свободное время развлекающихся содействием разного рода кретинским героям-рубакам. В таких, где в высоченных башнях хитроумные чародеи при свете магических хм... световых шаров плетут загадочные заклятья от похмелья и варят таинственные отвары от мозолей. В таких, где даже самый недалекий крестьянин не блещущий особыми чародейскими талантами, может поджарить себе котлетку на собственноручно запаленном кухонном файерболе, а его жена при помощи телекинеза доить земляничный кефир из молочной химеры о шестнадцати сосках. То бишь в таких мирах, как Лучший из Миров.

Но кругом простирался во все концы горизонта вовсе не Лучший из Миров. А опа-тая унылая пустыня, в которой один единственный чар магии на сто унылых кубических километров унылого пространства считался бы проявлением невероятно концентрированной магической мощи.

Искандер крепко задумался. И совершенно забыл, что он принимает участие в драке. А вот Куст, несмотря на отсутствие выраженных органов памяти, его явно не забыл. Две ловкие лозы, заострившись цепкими ядовито-оранжевыми коготками, ухватили было молодого зельевара за тощие икры, но тут промелькнула здоровенная кривая тень и длиннющие лозы превратились в цельную кучу мерзко извивающихся сантиметровых обрезков. Ибо в отличии от Искандера триединый колдун-демон не забивая себе триединую башку лишними и сложными мыслями просто летал вокруг куста и стриг его с упоением фанатика ландшафтной дизнайхерии, очередной богопротивной меаркской выдумки. А Искандер продолжал сосредоточенно думать.

Итак, имеется куст, герои в безвыходной ситуации, сама безвыходная ситуация, и всякое отсутствие Ожидания Чуда. Ибо в таких магически нищих мирах можно ожидать чуда пока пупок не треснет. А чудо так и не явится. Значит нужен магически богатый мир. Мир где чары сырого волшебства носятся в воздухе такими могучими и жирными стаями, что нужно постараться не скастовать из небытия мраморный замок с обслугой и колдовскими конюшнями, просто здороваясь с соседом. Сырое волшебство. Распушенные нити не закрученной в заклятья маны. Свободно рассеянные в атмосфере чары. Магия не обращенная в действительность. Первичная энергия. Ингредиенты. То бишь магические ингредиенты зелий. А кому, как не зельевару лучше знать, как выделить волшбу из сырых магических ингредиентов. Особенно зельевару у которого имеется цельный мешок наисвежайших демонических и эльфийских потрохов.

Искандер понял, как именно ему следует действовать. И начал действовать.

По пустыне полз бурдюк. Кожаный, рыжий от кирпичной пыли, частично покрытый шерстью, измазанный липким черным и тягучим ярко-зеленым. С изломанными отростками лап, с безвольно волокущимся растрепанным канатом хвоста и похрустывающими при каждом шевелении ребрами. Бурдюк раньше прозывался Бетхадом и был красивым, толстым и опасным кошачьим демоном. Одним из лучших и счастливейших представителей несчастного клана Хар— из мира Вирсекарса. Бетхаду пребывание в форме бурдюка давалось такими жуткими мучениями, что не каждый из мастеров идиотского культа Ни, проповедующего и соблюдающего всевозможные виды извращений, решился бы отведать хотя бы десятую часть боли испытываемой кошачьим демоном. Проще было бы просто прилечь, испустить вздох облегчения и нагло сдохнуть.

Но Бетхад не мог себе позволить такой роскоши как быстрая и заслуженная смерть. Ибо он еще был должен. А Долг надобно исполнять, несмотря на собственное состояние, даже полумертвое. А Бетхад будучи типичным представителем демонической расы заключившим долгосрочный контракт обязан был его соблюдать. А один из важнейших пунктов долгосрочного контракта рассказывал о Спасении Хозяина и Оказывании ему Помощи. А Искандер был в беде. И потому нуждался в помощи. По крайней мере, именно такую мысль вбил в свою несчастную голову Бетхад. И вместо того чтобы просто умереть и погрузиться в блаженно небытия Вирсекарского Рая, ибо, в отличии от всяких там Кис-ов и Тирг-ов, все Хар-ы попадают в Рай, полз по острым черепкам, воя и шипя от боли.

Конечно, демонический организм, да еще и подстегнутый пунктом долгосрочного контракта, немного самую малость восстановился. Разорванные кишки, сердца, перекачивающие густую демоническую кровь, уродливая печень, селезенка рождающая концентрированную ярость, все это более-менее зажило и работало. А вот с костями и бронированной кожей дела обстояли куда как хуже. Они никак не желали срастаться и зарастать. И дело было вовсе не в том, что увечья оказались такими уж невероятно жестокими. С Бетхадом происходили вещи и похуже, только в те разы его Зеленая Желчь не вытекала из тела. Зеленая Желчь делающая его демоном, без которой он был лишь всего-навсего неприспособленным к обитанию в иной реальности толстым рогастым котом. Как, например, если бы вашего домашнего ленивого мурлыку выкинули с высоты в четыре тысячи километров на поверхность такой милой планетки как Юпитер.

Бетхаду срочно нужна была Зеленая Желчь. Причем не в склянке на полочке, а непременно струящаяся в собственных жилах. В принципе, если бы Бетхад был уроженцем не Вирсекарса, а такого замечательно-кошачьего мира как Куклач-Ве, то сразу после несчастного случая в реанимации участковой больницы, а может быть даже в карете скорой помощи, кошечки-сестрички устроили бы ему экстренное переливание Зеленой Желчи нужной группы и требуемой ярости. А потом на месяц поместили бы в стационар для укрепления здоровья, где он мог бы посещать тренажерные залы с мышиными манекенами, питаться в столовой сбалансированным демонически-кошачьим кормом, ну и заодно ухаживать за симпатичными трехцветными кошечками-медсестрами. Но к сожалению Бетхад находился не в Куклач-Ве, мире добрых и высокоцивилизованных демонических кошек, и даже не в Вирсекарсе, отсталой и жестокой родине самого Бетхада, а вовсе даже в унылой черепичной пустыне без конца и края. И потому надеяться на нечто большее, чем мучительная смерть, не говоря уже о переливании крови или магическом ритуале воскрешения раба, практикуемом в Вирсекарсе некоторыми сердобольными, а точнее прижимистыми, Тирг-ами, не приходилось.

Нужно было чудо, чтобы Бетхад выжил. Но в мертвом стылом воздухе чудом даже и не пахло. Это понимал даже полумертвый, полуслепой, оглохший и контуженный кошачий демон. Значит, придется как-нибудь самому, своими лапами творить чудо.

Бетхад, щурясь от боли, единственным целым глазом оглядел окружающую местность. В пределах видимости находилось три интересных объекта. Свернувшийся клубком дракон, ядовитая травка-перышко со вкусно-сочным корнем и груда обломков чего-то каменного.

Интересно, что из этого даст ему снова воскреснуть во всей силе и красе. Явно не травка-перышко, чей корешок хоть и был вкуснее всего когда-либо еденного Бетхадом, но не настолько, чтобы восстановить в теле запасы Зеленой Желчи. Да и докопаться до него было просто невозможно. Бетхад вряд ли бы в состоянии выкопать даже ямку для туалета в мягких ароматных опилках, не говоря уже о крепчайших и острых черепицах, как следует улежавшихся за последние десятки тысяч тоскливых лет. Да и лапы толком не работали. А пастью, тем более криво сросшейся, много не накопаешь.

Бетхад посмотрел на тушу свернувшегося клубочком дракона. В принципе, отколупав чешуинку поплоше, можно было, не спеша прогрызть в монстре лаз, и добравшись до средоточия его тухнущей жизни, демоническим образом сожрать ее последние капельки. И тут же полностью излечиться от всех ран, восстановить запас Зеленой Желчи, увеличиться в боевой мощи и лопнуть с натуги. На этот раз окончательно и бесповоротно. Но это было лишь в принципе. А на самом деле Бетхад сомневался даже в том, что сможет доползти живым до спящего бронированного чудовища. Ибо воля дракона, желание отомстить убийце немощного собрата, даже на расстоянии ощутимо давила на судорожно бьющееся кошачье сердце. А вблизи гарантированно расплющило бы несчастного полуживого демона в неаппетитную предварительно раненую лепешку. Будь Бетхад здоров и полон сил, как и было всего несколько часов назад, он бы и усом не повел. Но кошачий демон был гораздо ближе к смерти, чем самый дряхлый и неумело разупокоенный мертвец. Потому как, для того чтобы поднятая нежить окончательно умерла, надо было приложить немало сил, орудуя дубиной или иным подручным инструментом, а для того чтобы умер Бетхад, было достаточно его не пожалеть и пройти мимо, брезгливо отвернув лицо.

Оставалась куча каменных обломков. Смирных и холодных, как и вся эта пустыня. Ну за исключением внезапно просыпающихся драконов. Мертвая куча обломков. И мертвый кошачий демон, раскинувший на ней свои многочисленные конечности, нахально вперивший взгляд остывших глаз в бездушное усталое багрово-сиреневое небо. Весьма недурно, отличное место чтобы сдохнуть, решил про себя Бетхад. Уж лучше, чем оказаться мертвым в попытке вырыть ямку, или прогрызть драконью броню. И пополз к обломкам. Совершенно готовый к смерти, но тем не менее ожидающий чуда.

Кошачьи демоны из мира Вирсекарс фаталисты, каких поискать и не найти. Но и им не чужда вера. Вера в то, что случится удивительное и все обойдется. Бетхад не хотел умирать, но не мог уже более выживать. И потому полз и плакал. На прежде толстые, но теперь изуродованные и разорванные лохмотья усатых щек стекали смешанные с гноем и кровью жгучие демонические слезы.