Неконец (Летописи Песца)

"Второй атмосферный фронт", как кто-то ернически обозначил эту волну погоды в интернете, добрался до Знаменки в начале ночи. В отличие от первого, притащившего холодный дождь и шквалы, этот выглядел не так внушительно — просто ветер, не такой уж сильный, да где-то далёкая гроза, почти неслышная, только слабо мерцающая в западной стороне неба, ещё подсвеченного не до конца погасшим закатом. В подвал перебираться так и не стали — как заверил Петрович, проспать приход смерча достаточно трудно — шумное это явление, не проспите. Молодые люди полежали обнявшись, прислушиваясь к шуму листьев не соседской берёзе, да так и заснули, не дождавшись чего-то более внушительного. В этот раз явления, равно как и знамения, обошли их стороной. Ну разве что гроза... Ну гроза и гроза, погремело и прошло. Даже ливень так себе был, слабенький.

62. 17.08. Пыльная пятница.

Петровичу не спалось. За свою жизнь он раза три видел смерч, один раз — достаточно близко, и знал, что не заметить тяжёлый гул большого вихря ну очень сложно. Не спалось не от страха или тревоги — просто так не спалось, потому что душно, потому что меняется давление, гром гремит... да хотя бы потому, что шестьдесят четыре года — не восемнадцать... а три раза по восемнадцать и червонец сверху. За последнее время он привык изображать совсем уж старика — хотя здоровье пока тьфу-тьфу, особенно не беспокоило, но как-то оно проще было — дед и дед, "профессор кислых щей". А сейчас вот задумался — а старость действительно уже вот она, прямо здесь. Не официальная, видимая старость, а настоящая — когда уходят силы, когда немеют руки... И пора давать дорогу молодым.... А как им дашь-то, когда они такие нескладные, все углы норовят собственным лбом обтесать? Сергий вот этот — вроде умный парень, а в голове такая каша — про чистоту крови что-то мелет, у самого же морда такая, что татарина и скрести не надо — вот он, как есть "морда татарская". И смерч называет "торнадо", на языке вероятного противника... Но туда же, воевать, Русь спасать...

Легко отделался, дырка в ноге заросла почти, ещё неделю похромает — и считай здоров. А многим уже не так повезло, и скольким ещё не повезёт, кого ещё утянет в пыль веков очередной перелом истории, "моры и глады", а больше того — дурь людская заповедная...

И на том берегу — такой же пацан, в котором тоже наций понамешано — не счесть, и вера — да какая там вера, они Коран-то сроду не открывали, вера у них... Но готовы уже драться, уже не до первой крови и не стенка на стенку, а всерьёз, когда "война — это не олимпийские игры", и кто быстрее в спину шарахнет — тот и добрый, потому как добро ведь всегда побеждает зло... А тут он лежит, старый пень, как старый пёс, который всё видит, всё понимает — но ничего объяснить не может, потому что не поймут. Или потому, что недалеко умом ушёл от того пса — ну, разве что до павиана дорос...

Рассвет занялся неожиданно рано, часа в четыре, словно июнь на дворе. Только не оранжевый, а какой-то лиловый. Или багровый — вечно он путал поэтические названия оттенков красного. Как будто тяжёлые тучи отсвечивают. Но не было в небе туч, и Солнце ещё глубоко за горизонтом — не по силам даже самому чудовищному взрыву законы движения светил изменить. А мутно-светлая мгла в небе — это пепел, мелкий летучий пепел, переотражающий загоризонтный свет...

— Ну вот и хватит сидеть и ждать — мрачно резюмировал профессор и пошёл будить молодёжь. Время становилось дорогим — до начала похолодания надо успеть приготовить места на пятьдесят человек со всеми припасами, которые они успели собрать.

* * *

63. Та же пятница, посёлок.

В посёлке приход "второго фронта" прошёл не так незаметно и буднично. Тут гроза разгулялась, трещал и ломался лес, а напоследок, когда уже и дождь почти перестал, загудело уже всерьёз, так, что мелко тряслись оконные стёкла и вздрагивал весь дом. И когда шарахнуло где-то близко и погас свет — никто особенно не всполошился — "конец света" в посёлке случался и раньше. Другое дело, когда вдоль улицы отчётливо потянуло гарью, а на стенах стоящей ближе всего к лесу пятиэтажки замерцали багровые отсветы.

Рабочий день ещё не начался, а теперь по всему выходило, что не скоро начнётся, и сперва шедшие на завод, а потом и просто прохожие собирались постепенно на пустыре за крайней пятиэтажкой, рядом с взлохмаченной и засыпанной всяким мусором полоской земли. Смерч был слабенький, деревья не вырывал и столбы не валил, но закрутить в клубок провода высоковольтной линии, дававшей посёлку свет и электричество заводу — ему сил хватило. Линию закоротило, защитный автомат на подстанции оказался неисправен, трансформатор вскипел и полыхнул фонтаном дымного масляного пламени. Пожар посёлку не грозил, горела только битумная крыша на будке подстанции, на которую попала щедрая порция трансформаторного масла, но всем было понятно — электричества не будет теперь очень долго. Скоро выяснилось, что телефоны тоже замолчали — положенные по проекту на АТС аккумуляторы давно исчезли в направлении неизвестного пункта приёма цветмета, да и при жизни были уже столь древними, что заряд не держали вообще.

Толпа глухо гудела, что-то обсуждала тихо под нос, но что, собственно, делать — никто не знал. Кто-то пытался позвонить с сотового, то в район, то в электросети, но везде было занято или не брали трубку. Пожарные, выяснив, что трансформатор уже догорает, а больше гореть нечему, приезжать отказались, сославшись на лимит бензина. В растерянности и недоумении люди толпились на пустыре, кто-то уходил, кто-то наоборот только подошёл и расспрашивал у знакомых и незнакомых, что стряслось на этот раз. За гулом толпы шум мотора никто и не заметил — тем более что шум был негромкий, не грузовик или видавший много лучших лет милицейский бобик приехал.

На площадь выкатился красный "ниссан", всем знакомый. Но вместо местного "олигарха" В.А. сидели в нём четверо крепких мужиков в разномастном камуфляже, чёрных омоновских масках и с автоматами. Машина остановилась, гул в толпе как-то быстро смолк.

— Хай, люди русские! — разухабисто начал выбравшийся с пассажирского места коренастый мужик. Похоже, для красноречия он остограммился, а потом для надёжности ещё и ополлитрился, но не сказать, чтобы это сильно ему мешало. — послание к вам, от нашего атамана!

— Ну и чего так орать? Сварливо спросила оказавшаяся в первых рядах ларёчница, известная всем как тётьЛена.

— А чтоб ты услышала через свой бубнёж — сходу отбрил "глашатай" — так вот, объявляю вам о создании местного казачьего войска, потому как война уже вовсю началась, государство забило на нас гранёный болт, а землю нашу туркам отдавать — не дело, вот. Потому кто себя казаком чувствует — собирайтесь, договаривайтесь, и через неделю встречаемся тут уже с атаманом!

— Ишь ты перец, цельный атаман — глумливо завосторгалась тётьЛена. То, что несмотря на грозный вид прибывших, стрельбы не будет, она поняла уже точно. — А ты сам-то кто будешь?

— Есаул он будет — поддержал кто-то из заднего ряда, припомнив казачьи чины.

— Есаул-есаул, чо ты бросил коня — подтянул кто-то ещё более пьяным голосом, сбился и засмеялся.

— За коня ты сойдёшь, ржать умеешь, а там и под седло приучим — "казак" за словом в карман не лез.

— Ну и что, так твой атаман и ждёт, что мы к нему под седло? — хмуро осведомился мужик постарше.

— Не, ни фига не ждёт. Говорит, вы так и будете на жопе сидеть, пока вас резать не придут. Тогда, может, почешетесь...

— А накой он тогда тебя прислал, разговорчивого такого?

— А чтоб грех не душу не брать — сказал казак тихо, но все почему-то услышали — Что знал всё, а не сказал.

Над толпой повисла тишина — не то чтобы недобрая, скорее — растерянная.

— Всё, поехали, время — стукнул себя по руке без часов водитель. Глашатай неловко, но шустро вскарабкался обратно на своё место и с резким скрипом колёс по неровностям дороги автомобиль покатил прочь.

— Ну, вот и поговорили... — с каким-то мрачным удовлетворением констатировала тётьЛена. — заодно и машинка нашлась...

— А где Анатольич-то? Упустил шанс, прям непохоже на него — продавщица Оля, оставшаяся единственной сменщицей хозяйки, чаще стремилась поддержать разговор, стать более близкой и доверенной. Мало ли, пригодится в жизни.

— Наоборот, очень похоже. Куда ему на четыре ствола дёргаться? А так — вроде не успел, а то уж точно всех бы порвал! — ядовито откомментировала Лена. В.А. поднял цены опережающими темпами, и она имела на него изрядный зуб.

Народ постепенно начал расходиться. Негромко обсуждали новоявленных казаков, кто посмеивался, а кто и помрачнел. После погрома и похорон с "тем берегом" всякая связь прервалась, и без того немногочисленные знакомые с разных сторон теперь знать друг друга не хотели. Что там затевалось, и затевалось ли — никто не знал.

— Витальевна, ты вроде на днях про муку спрашивала? — окликнула вдруг Лена засобиравшуюся вслед за всеми Наташкину мать.

— Ну, да, мне бы мешок прикупить, пока деньги есть. А что, появилось у тебя?

— Не, нету. Хочу в область съездить, на оптовку. От поставщика-то нашего ни слуху, ни духу, весь в делах... Может, компанию составишь? Ещё кого-нибудь возьмём, на грузовик скинемся...

— Да мне на работу надо...

— Какую работу? Вон как выгорело всё, за неделю б починили... А сегодня никто и дёргаться не будет, конец света, блин...

— Ну, тогда, пожалуй, можно. Только надо б кого из мужиков, мы-то мешки не затащим!

— Да Лёшку вот её сговорим — кивнула на стоящую рядом Ольку. Он же тоже безработный теперь. Ты-то муку брать будешь? — обратилась она к девушке.

— Так на оптовке не одна ж мука? — рассудительно спросила та. — я бы сахара взяла, ну и так посмотреть чего...

— Ну, вот и компания собралась — резюмировала торговка. Мнение Лёшки она не спрашивала — куда он денется?

После недолгих "переговоров" с Палычем, владельцем старенького, но ухоженного "газона", условились выехать в десять, чтобы успеть с запасом. Дорога займёт часа три — ездить быстро Палыч отказывался категорически, да часа два на месте, ну и вернуться чтоб не поздно. Ольке пришлось остаться — прерывать торговлю тётьЛена не хотела. Благо есть от неё представитель.

* * *

64. Опять пятница. Лес.

Крутить педали как следует у Сергия не получилось. Рана уже не болела и не кровянила, затянулась тонкой кожицей, но от продолжительной нагрузки начинала вдруг ныть и неметь вся мышца, а за ней и дальше нога. Километра два он терпел, стараясь больше налегать здоровой правой, а потом Наташка заметила, как он кривит губу на каждом подъёме и устроила скандал. Петрович неожиданно её поддержал, и вместо главного бункера, до которого было ещё далеко, вышли они к точке, намеченной под первый теремок. Намечал её профессор заочно, по карте, так, чтобы разместить сам теремок в пологом склоне старого оврага, но близко от ручья и не слишком глубоко — мало ли, заметёт, или наоборот, затопит.

Овраг, на карте выглядевший не слишком внушительно, на местности оказался приличных размеров. Канава метров пяти глубиной резала наискосок пологий склон, огибая правым берегом чахлый березняк. Корни деревьев замедляли осыпание, и с годами овраг образовал почти правильный полукруг. Судя по не до конца заросшей просеке, тут проходила дорога — и на карте она действительно была.

— Ну... пожалуй, замечательно — резюмировал Петрович, спешиваясь возле крайних берёз. — То, что нужно: уклон есть, вода стоять не будет. Место пустое, ничего интересного, разве что дрова — но за дровами досюда нескоро доберутся... И маскировка придумывается на раз-два.

— Место открытое, вход видно — возразил Сергий, осторожно массируя больную ногу.

— Это хорошо. Никто искать не будет. Мы им обманку сделаем, как раз чтоб издалека видно было — тут ловить нечего уже.

— Табличку поставим "всё украдено до вас?" полу-шуткой спросила Наташка.

— Почти. Поставим тут хибарку и сожжём. Даже и ставить не надо, десяток брёвен сжечь до головешек и несгораемого хлама накидать.

-Ух ты! И правда, никто не подумает в таком месте искать.

— И на запах гари никто внимания не обратит. Мы же печку топить собираемся, или как?

— А вход? Под развалинами погреб поискать — самое то.

— А вот для входа придётся повозиться немного. Тоже чтоб все видели, но мимо проходили. Домой приедем — нарисую. Пришла в голову мысль одна...

— А сейчас что?

— Сейчас только место разметить. Погода неподходящая.

— Лучше может и не быть уже.

— Нужна плохая. Чтоб никого тут не было. А если ветер шуметь будет — и совсем хорошо.

— Лес валить? — догадался парень.

— Именно. Хоть лесников и расформировали, а бережёного бог бережёт.

— А что строить будем?

— Теремок. Только не вверх, а вниз.

65. Пятница, семнадцатое. Областной город. Алексий и другие.

Манера вождения Палыча могла достать кого угодно. Разгонялся он исключительно ровно и размеренно, в повороты входил по такой широкой дуге, какую только позволял дорога, перед каждой колдобиной бросал газ чуть ли не за сто метров, а тормоза не использовал, кажется, совсем. Это, конечно, сберегало ресурс деталей, бензин и шины, но для пассажиров езда превращалась в затяжную пытку. По крайней мере, так казалось Алексию, крепкому парню, выглядевшему старше своих восемнадцати лет. Женщины уселись в будке, потрындеть на досуге, а он попал соседом к Палычу, извергу от баранки. А Палыч, пожилой сухощавый мужичок, сидел безмятежно, как пенсионер на рыбалке. Собственно, он и был пенсионером, и насчёт рыбалки, кажется, не дурак. Но сколько же можно ехать... Когда случалось выезжать на газели с Сергием (В.А. подряжал иногда на погрузку, если планировал что-то тяжёлое покупать) — за час они успевали уже до поста ГИБДД долететь, как раз где надо было сворачивать с основной дороги на окружную, вдоль которой кучковались самые дешёвые оптовки. А тут уже полтора — и даже до моста не доволоклись. В старом мобильнике аккамулятор держал плохо, так что ни поиграть, ни музыку послушать, приходилось тупо сидеть и под монотонное завывание движка пялиться на дорогу. И ладно бы на дороге что интересное попалось — и тут как вымерли все. За полтора часа их обогнало едва ли полтора десятка машин, да и те такие же колхозные газоны и газели, ни понтовых тачек, ни дальнобойных фур, объезжающих иногда через "районку" славящийся особой въедливостью гайский пост на границе областей. Незаметно для себя парень заснул. Даже снится что-то началось, интересное и красивое.

Сквозь сон он слышал, что большой крытый рынок закрыт, в новом логистическом центре все терминалы заняты, там кто-то массово грузился — а может, просто так занимал ворота, но в любом случае чужих там не ждали. Оставалась только "лишайка" — старая, середины прошлого века, складская база, поделенная между десятком коммерсантов. Туда и поехали — не возвращаться же.

Просыпаться ради такого банального действа, как въезд в покосившиеся ворота облезлого "лишайного" забора вряд ли стоило, и Алексий благополучно продрых до самой погрузки, когда раздражённая и взвинченная тётьЛена чувствительно потыкала в рёбра — "хватай мешки, вокзал отходит". Ну, взялся за указанный мешок, присел, завалил на плечо, подкинул немного, чтоб легло ровнее — и потащил. О том, что кому нужно, женщины сговорились по дороге, а Олька ещё в посёлке передала и заказ, и деньги тётьЛене.