Хелена. Общий

Одним прикосновением правительница Пустого мира исцелила мою рану. Поистине, сила её в пределах Ортано Косом почти безгранична, однако в теле её сына чужая душа. Возможно, это злая шутка Равновесия...

"А может, так она платит за свои грехи".

Так если даже сотворённая богиня страдает в месте сосредоточения своей силы, почему я должна корить судьбу?

— Лионель, — тихо позвала я любимого по имени. — Ты гневаешься на меня?

Он вздрогнул и странно посмотрел на меня. На его изнурённом лице — к великой радости! — я не увидела ненависти.

— Нет. Я не сержусь.

— Тогда почему ты избегаешь меня?

— Я противоестественное создание. Мертвецы не возвращаются к жизни, это противоречит Второму Завету, — бесстрастно произнёс паладин. — Однажды лишившись плоти, душа не облачается в неё вновь.

В последней его фразе я уловила нотку горечи. Лучик надежды робко прорезал плотную стену отчаянья.

Мне нужно было найти слова утешения для любимого. Его боль давно уже стала моей, но мы оставались бесконечно далеко друг от друга. Как ни грустно, в нём я нуждалась больше, нежели он — во мне, а значит, в любой момент Лионель мог покинуть меня. Но Печальный бог видит, с каждым мгновением он всё больше проникал в мою жизнь.

Я осторожно прикоснулась к руке возлюбленного. Как же мало в ней оставалось живого тепла! Проклятый меч-вампир выпивал те жалкие крохи, что я сумела вложить магией.

— Если намерен уйти — знай, я буду горевать. И вот ещё... Даже не думай надеяться на вечное забвение. Я не удержусь и обязательно позову тебя вновь. Может, по делу, а может, и просто потому, что окажусь не в силах терпеть одиночество.

Он промолчал.

— Ты мне нужен. Прошу, скажи что-нибудь!

— Я буду служить тебе как защитник, потому что чувствую — так надо. Но не проси от меня большего — то, что ты ждёшь, я не могу тебе дать.

Его прямой отказ тысячью острейших лезвий пронзил моё сердце.

"Нет!"

Я наклонилась и поцеловала Лионеля в губы.

У меня не слишком большой опыт в любовных делах. Этот поцелуй стал для меня вторым — первый пришлось подарить по ритуалу старшему брату Шэйна — милому полукровке, принёсшему себя в жертву ради моего бегства. Надеюсь, демоны не причинили ему вреда.

"Я стала чересчур дерзкой".

— Прошу, уйди, — тихо сказал мой принц. Он выглядел подавленным, но в тоже время... живым.

— Нет, — твёрдо сказала я. — Ни за что. Считай меня кем хочешь: наивной дурочкой, падшей женщиной... Я не оставлю тебя.

— Я умираю... снова, — признался юноша. В его глазах я наконец-то увидела и боль, и горечь, и отчаянье... целый букет тёмных, но живых чувств. — Этого не изменить.

— Мы что-нибудь придумаем, — пообещала я. — Мы что-нибудь обязательно придумаем. Вместе.

Всегда существует выход. Пусть сначала он и не заметен, но стоит немного поискать — и вот уже видна дверца. Нужен лишь ключ. Иногда он медный, иногда — золотой, а бывает — дверь вовсе и не заперта.

Всё течёт, всё меняется. Неизменно одно — хороших людей не оставляют в беде.

"Если не я, то Лионель точно достоин спасения".

-7-

Две войны прошла я вместе с Вейларнией. Первая была совсем короткой, и потому о ней у меня сохранилось мало воспоминаний. Несколько размытых лиц, пара имён — вот и всё. Одно из её главных сражений происходило под моей малой родиной, местечком Тэйрес. К нам в дом даже принесли раненого офицера, которому требовался особый уход после ранения.

Мне тогда он показался глубоким стариком, хотя на самом деле был молодым мужчиной. Мы с братом часто тайком пробирались к нему в комнату и донимали расспросами о войне. Он отшучивался и просил нас самих его развлечь. Брат показывал приёмы, подсмотренные у тренирующихся солдат, я декламировала главы "Золотой легенды". В детстве меня почему-то сильнее самых причудливых сказок завораживали истории о святых. В сущности, для ребёнка в них было мало интересного — летописцы стремились передать все подробности не только жизни, но и смерти избранных богами людей. Любимцы Земши, например, часто погибали в сражениях с Заблудщими — людьми, не желавшими отвергнуть ложных богов и принять Пятерых.

Уже тогда мои мысли пленял Лионель. В экземпляре "Легенды" из родительской библиотеки была гравюра — закованный в старинный латный доспех юноша смотрит прямо перед собой, тяжело опираясь на длинный меч. Мне нравилось разглядывать его печальное мужественное лицо. Став старше, я стала представлять себе, что когда-нибудь встречусь с ним.

Вскоре после того, как офицер поправился и съехал от нас, я и брат узнали, что он не был совсем уж нам чужим. В жилах бравого воина текла благородная кровь Лерьэнов, но в отличие от папы, его, как говорят в высшем свете, "зачали в правильной постели". Отец раскрыл наше родство одной-единственной незатейливой фразой: "Дети, надеюсь, вы не сильно донимали дядюшку Вильнара?"

Мирные дни притупили мой интерес к духовной литературе. Мама пыталась учить меня рукоделию и изящным искусствам, папа — наукам, а брат обеспечивал головную боль и родителям, и мне. И только в Особый День мы вспоминали имена погибших друзей.

Вторая война оставила после себя куда больше воспоминаний, чем предшественница. В первые годы обучения в Храмовой Школе я даже просила Жиюнну даровать мне забвение — так тяжёла была ноша некоторых из них. Но мои молитвы — не знаю, к счастью или горю — остались без ответа.

В самые тяжкий месяц той, последней, войны я начала смотреть на истории в "Золотой легенде" другими глазами. Странные сказки превратились в истории о реальных мужчинах и женщинах, обрётших высшую цель.

В те дни я умирала от страха. Мне безумно хотелось получить хоть капельку мужества героев старины. История Лионеля вновь увлекла меня с новой силой... Она толкнула Элен-девочку стать жрицей-Хеленой.

"Теперь мы вместе".

Решение пойти к Королеве далось мне с трудом, но умирающий от жажды не обладает роскошью выбирать, от кого принять воду.

Когда я переступила порог тронного зала, правительница изучала развешанные по стенам портреты юных девушек. Иногда она морщилась, иногда — одобрительно кивала, но чаще презрительно фыркала и властным жестом показывала Слугам убрать изображение не угодившей девицы. Голову сотворённой богини украшал венок из живых цветов — но каких! Её венчали синие розы, секрет взращивания которых был потерян после падения Империи Эйана.

— Как мило, что ты зашла, — неожиданно ласково обратилась Владычица ко мне.

"Смелее, Хелена. Ты сможешь..."

— У меня есть просьба...

— О нет, погоди! — погрозила пальцем правительница Пустого мира. — Сначала ты должна сделать кое-что для меня, а уже потом я решу, наградить тебя или нет. В моём доме есть определённые правила. Чтобы заслужить мою милость, ты должна их соблюдать, кроха-волшебница.

Я тяжело вздохнула.

"Это ради всех нас".

— Что я должна сделать?

— Мне по нраву твой боевой настрой, милая, — с довольной улыбкой проговорила Королева. — Ты начинаешь понимать свои обязанности.

"Смирение относится к добродетелям, особо ценимым богами. Всеми из них".

— Когда мой сын проснётся — а это будет совсем скоро, уверяю тебя — он не должен быть один. Я думаю подыскать ему хорошую девушку.

"Понятное для матери желание, но какая роль отведена в её плане мне?"

— Она должна быть красива, в меру умна, скромна и по рождению принадлежать Эмьвио Косом, — перечислила достоинства предполагаемой невесты Королева, загибая холёные белые пальцы, унизанные кольцами. — Благородное происхождение обязательно. Я не хочу отдавать своего мальчика в руки девице из простонародья. Он достоин самого лучшего.

— Я не слишком разбираюсь в сортах знати, — меня задело пренебрежительное высказывание "хозяйки" о людях, которым не посчастливилось родиться с дворянской фамилией. Какой абсурд — делить людей по происхождению! Как будто аристократ обязательно умнее или честнее крестьянина.

— Как мило, девочка, — холодно — очень холодно — сказала Владычица Ортано Косом. — Ты почти открыто перечишь мне. Но не тебе защищать простых людей. Вспомни, кто твои предки и не дерзи мне более.

Я сжала кулаки. Она знает про Лерьэнов, чья проклятая кровь текла по моим жилам. Так уж вышло, что любовь богов ставила их ненамного ниже представителей королевских фамилий Старого и Нового Света.

— Я Хелена Альноэн. Ни больше и не меньше.

У меня есть собственное родовое имя. У меня, мамы, отца и моего беспутного братца. Мы ничем не связаны с Дерзкими. У нас своя жизнь.

— Называй себя как хочешь, девочка-волшебница. Но знай: придёт день, и тебе придётся признать очевидное.

"Ещё посмотрим. Я не сдамся без боя".

— Успокойся, ты не подходишь в невесты моему сыну. Тебе не хватает скромности, к тому же твоё сердце всецело занято тем рыцарем — и я не стану тебя осуждать. Он настоящий красавчик.

Я даже не попыталась скрыть облегчения.

— Так что же мне сделать, госпожа?

— О, я скажу, когда решу, что именно, — усмехнулась королева. — Но ты должна дать обещание, что непременно выполнишь мою просьбу. Согласна? Мне не хотелось бы принуждать тебя силой — люди от такого ломаются, а в каком-то смысле ты теперь родня моему мальчику.

— Я согласна.

Хуже уже быть не может. Я в плену, демон-Талиан вырвался на свободу, мой любимый угасает с каждым часом. Мне нужна божественная помощь.

— Вот и славно. Хорошая, умная девочка. Ну, что ты хотела у меня попросить?

Мой злейший враг — время. Оно убивает Лионеля, и оно же играет на стороне демона. Мне отчаянно не хватает пары десятков дней, чтобы найти выход из моей запертой комнаты. Но я чувствовала — здесь, в Ортано Косом, у времени нет такой власти, как в моём родном мире.

— Останови ход дней в своих владениях.

Королева бросила на меня насмешливый взгляд.

— А ты, как я погляжу, не скромна в желаниях. Что же, это мне под силу. Даже больше — гордые граждане Эйана думали как ты. Над руинами города Гирэ Нор до сих пор возвышается башня механизма, некогда созданного лучшими мужами Империи. Не хватает лишь ключа... По счастью, мне известно, у кого он. Эй, Слуги! Приведите-ка ко мне первого раба!

Пока голубоглазые женщины искали Миарка, я гадала, почему сотворённая богиня не захотела воспользоваться своей собственной силой для остановки времени. Либо она не желала заниматься этим лично, либо... хотела преподать мне некий урок.

"Я нуждаюсь в подобной наставнице".

К тому моменту, когда беловолосые големы ввели понурого эйанца, я отчаялась разгадать замысел правительницы Пустого мира.

— Госпожа желала меня видеть? — тихо спросил юноша. В его голосе не было и капли достоинства.

Мне было больно видеть его таким — унижающимся и жалким. За время нашего недолгого знакомства я начала ценить его редкие проявления отваги и благородства. В них он показывал себя истинным представителем Древней Империи, в остальном же... что-то тщательно скрываемое от меня в прошлом Миарка заставляло его пресмыкаться перед Королевой.

— Не ты ли, бесполезный невольник, взял принадлежащую мне вещь из сокровищницы? — строго спросила богиня. — Неужели думал, будто сумеешь скрыть кражу? Как наивно — я вижу тебя насквозь.

Юноша задрожал и едва слышно произнёс, не поднимая взгляда на Белую:

— Когда-то только я владел ею.

Увы! Владычица Ортано Косом обладала невероятно острым слухом.

— Ты сам преподнёс семейную реликвию мне в дар, негодный мальчишка. Или забыл, как ползал у меня в ногах, умоляя принять её?

— Я... помню. Я всё помню, — давясь словами, сказал Миарк. Его бледное лицо исказила мука.

— Покажи мне его, — властно приказала сотворённая богиня. — Покажи нам всем своё драгоценное сокровище.

Эйанец дрожащей рукой нашарил в складках жемчужно-белых одежд — ему, как и мне, выдали новое облачение — небольшой полотняный мешочек и вытряхнул его содержимое на ладонь.

Я увидела тот самый деревянный медальон, который помогала Миарку искать в сокровищнице.

— Умоляю, не забирайте его у меня. Он всё, что осталось у меня из семейных реликвий. Последнее... из наследства отца.

— Я не стану. Пока, — зловеще произнесла королева, но, смягчившись, добавила: — Воспрянь же духом, раб. Твоя госпожа сегодня в хорошем настроении.

— Радости моей нет предела, — кисло сказал юноша, однако поспешил исправиться: — О Милосердная.

Не смотря на острейший слух, Белая никак не отреагировала на не слишком смиренные слова прислужника.

— У нашей девочки-волшебницы есть одно страстное желание. Ты ведь не откажешь ей в помощи, мой жалкий невольник?

Лицо Миарка посветлело.

— Я могу помочь Хелене?

— Да. Сопроводи её к Железной башни Повелителя времени. Можете даже погулять по городу — я разрешаю. Ей будет полезно приобщиться к настоящей культуре. Современные дети так невежественны!

Эйанец несколько мгновений колебался, но затем сомнения прекратили его мучить. На его губах появилась вовсе не смиренная, а даже чуточку лукавая улыбка.

— Я понял. Я всё прекрасно понял, госпожа.

С удивлением я обнаружила точно такую же улыбку и у Королевы. Кажется, отношения между этими двумя были намного сложнее, чем мне казалось. Они напоминали не строгое подчинение раба хозяйке, а какую-то сложную игру. Я видела её ходы, но не понимала правил.

— Если понял, чего ждёшь? Забирай чародейку и ступай прочь. Меня ждут важные дела.

Уже уходя, я увидела, как Белая подошла к тщательно выписанному портрету очень юного темноволосого эльфелинга. По мне, он больше походил на мальчика, чем на девочку.

— Уберите это, — приказала она Слугам. — Мне не нужны конфликты с Тэа. Как жаль, что его печать стоит на столь многообещающей молодой особе!

-8-

Во времена Древней Империи о мире заботился сам Создатель, Первый бог. Ныне, после его смерти, Эмьвио Косом управляют Пятеро — Жиюнна с братьями и Тэа. Однако, если моя прежняя Госпожа, как и Эв, Земши и Вальго является ребёнком Творца, то Белый Владыка не его дитя. Если верить легендам, Творец слепил его из мёртвой плоти себя-супруги (иначе не назвать женскую ипостась Создателя) и оживил последним её вздохом. Впрочем, стоит ли верить таким ненадёжным источникам, как сказания? Половина из них выдумка, обёрнутая в тонкий покров правды, а оставшиеся не более чем истина, поглощённая ложью.

Мне, обитательнице нового мира, сложно представить, как жители Древнего Эйана обходились без магии. Их цивилизация покоилась на Естественном законе — порядке, постичь который не в состоянии ни один из живущих из-за иной природы любимого народа Первого бога. У эльфелингов и современных людей больше общего, нежели у меня и Миарка.

Наша тоска по Золотым векам и страсть ко всему древнеэйанскому также пуста, как и мечты ящерицы о полёте.

С высоты Ортано Косом походил на выцветший гобелен, сотканный руками старательной, но лишённой таланта мастерицы. Созерцание совершенства посредственности свело бы меня с ума, но, к счастью, на блёклой равнине (изредка!) попадались яркие пятна плантаций диковинных растений с разноцветной листвой и чудовищно искорёженные руины эйанских построек.