За ними последовала Волынь. В отличие от киевской и брацлавской земель, там сидел целый куст магнатских фамилий, которым принадлежала большая часть городов и местечек края — Острожские, Чарторыйские, Вишневецкие, Сангушко. Почти вся местная шляхта входила в клиентеллы князей, и мало того, связано со своими патронами боевым братством, рожденным в непрерывных боях с татарами (Волынь — основной фронтир "обороны поточной"), боях, в которых шляхта выступает под знаменами княжеских полков, пользуется их жалованием и защитой, и их поддерживает. Но постоянные набеги татар и неспособность обеспечить безопасность своих земель собственными силами, вынуждала тамошних магнатов отнестись к идее унии более благосклонно и пойти на присягу русскому царю. Правда, тут в дело вмешались и личные интересы. Так князь Константин Острожский не хотел терять должность киевского воеводы, а за Александром Вешневецким царь закрепил право на пустынные земли по реке Суле.

Этот шаг Ивана IV привел литовских панов в сильное негодование. Ходили слухи, что двое из них даже отправились в Крым поднимать на Русь татар, а многие другие готовят новое военное выступление против царя. Но наличие крупных царских воинских контингентов на территории княжества, а главное, благожелательная к царю пассивность шляхты, не желавшей проливать свою кровь за интересы кучки магнатов, вынудила их пойти на попятную. В составленном на имя Государя прошении они умоляли не отделять от Литвы ее областей и выражали согласие на первоначально предложенный царем вариант унии. Но было уже поздно. Готовый к компромиссу в начале сейма Иван IV, почувствовав слабость позиций литовских магнатов, теперь пошел на радикальный вариант, требуя полного слияния Русского царства и Великого княжества Литовского в качестве ''единого тела'', с отменой отдельных литовских урядов и законов.

Правда, это вызвало взрыв возмущения в Польше, где уже давно мечтали об инкорпорации Литвы в свое государство. И, после того, как не получилось присоединить Великое княжество целиком, поляки решили присоединить к Короне хотя бы те области, на которые они издавна притязания. Еще до издания царского универсала от 28 февраля, польские представители на Переяславском сейме требовали присоединить к Польше такие области, как Подляшье и Волынь, которые, по их словам, искони принадлежали полякам, и были лишь временно уступлены литвинам предыдущими польскими королями (Владиславом-Ягайло и Казимиром), без согласия коронных чинов. Ситуация накалилась настолько, что казалось в Литве и в Польше вспыхнет новая война. Но, крымский хан, на помощь которого так расчитывали противники Ивана IV в Литве, отказался денонсировать только что заключенный в Бахчисарае мир с царем. Так же, довольно прохладный прием польские посланники встретили и в Стокгольме — король Юхан III не желая драться с Иваном IV один на один, на этот раз не проявил особого интереса к планам новой военной компании против России, и на словах выразив полякам свое сочувствие и горячую поддержку, от реальных действий уклонился. Что остудило даже наиболее буйные головы. Попытка воздействовать на царя через его сына тоже не удалась — царевич Иван показал себя истинным сыном своего отца, и все притязания польских сословий решительно отверг.

В результате Киевский сейм принял постановление о слиянии Великого княжества Литовского и Русского царства по принципу ''единого тела'', и литовские области, по очереди, стали приходить к присяге Ивану IV, как царю, выходя из под юрисдикции Господарской Рады. 1 мая 1578 года присягнули три южных русских воеводства. А спустя примерно месяц, 8 июня, унию признали и остальные литовские земли, полностью подчинившись воле царя.

Часть III

Царь славян

Слияние России и Литвы повлекло за собой важные внутриполитические изменения. Став во главе объединенного государства царь столкнулся с целых рядом проблем, решение которых требовало коренной реорганизации административно-хозяйственных структур нового государственного образования. Прежде всего требовалось устранить разность в праве, которое было необходимо свести к единому своду законов. Для чего была сформирована комиссия из представителей обеих сторон, задачей которой было составление нового ''сводного'' Судебника (точнее, дополнение и исправление русского Судебника с учетом новых реалий). Кстати, именно с работы в этой комиссии и началась карьера молодого Ивана Сапеги, во многом заслугой которого было быстрое создание нового российского свода законов.

Кроме того, объединение двух государств обладавших до этого несколько отличными управленческими структурами, привело к целому ряду административных реформ, призванных унифицировать систему государственного управления. В результате чего к концу 70-х, началу 80-х годов сложилась система управления во многом исходящая из аналогичных реальной истории земских и судебных реформ Ивана IV, но несколько модифицированная под влияние литовского и польского опыта. Страна, по польско-литовскому образцу делилась на области, включавшие в себя несколько уездов (или поветов — некоторое время эти названия употреблялись одновременно), во главе с назначенными царем воеводами, которым поручался набор войска и оборона порученного им края, раздача денежного и хлебного жалованья, разверстание службы между служилыми людьми; они обязаны были ловить воров, разбойников, принимать меры против пожаров, заразных болезней, запрещенных игр, соблазнительных зрелищ, корчемства; они должны были искоренять ереси и заботиться о том, чтобы духовенство исполняло свои обязанности. Так же воеводы должны были иметь надзор на органами земского самоуправления, но без права вмешательства в их финансовую и хозяйственную деятельность.

Административную власть в уездах представляют наместники. Канцелярией наместника и финансами заведует прикомандированный к нему дьяк. В уезде помощникам наместника являются городовой приказчик и губной староста. Городовой приказчик избирается местным дворянством и является его верховным распорядителем, отвечает за сбор уездного дворянского ополчения, являясь фактически его местным командиром в мирное время. Во главе полицейского управления стоят губные старосты, избиравшиеся на всесословном уездном съезде, но только из дворян, по одному или по два на уезд. Они вели дела вместе с губными целовальниками, которых выбирали из своей среды одни тяглые люди, посадские в посадах, волостях, станах и селах. Старостам подчинены были сотские, пятидесятские и десятские, выбиравшиеся населением по сотням, полусотням и десяткам, полицейским участкам, на которые делились по числу дворов губные округа.

Хозяйственным управлением и сбором налогов ведают в городах и уездах выборные земские старосты ("излюбленные головы"), а гражданский суд — земские судьи (''присяжные целовальники''). Земские выборные действовали в посадах, станах, волостях и слободах. Каждый округ выбирал одного, двух или больше земских старост с несколькими присяжными целовальниками. Крестьянская волость выбирала одного присяжного в окружной суд, а сбором податей ведал общинный староста при круговой поруке общины. Обложение было поземельным (по количеству обрабатываемой земли), и ''помера'' проводилась раз в пять лет. Помещики не имели судебной власти над крестьянами, и только некоторые вотчинники после реформы сохранили в своих землях право суда, но и это право было ликвидировано несколько позднее.

Ведомство суда присяжных разнообразилось по местным условиям. В него входили собственно судные дела исковые, т. е. гражданские, которые велись состязательным, исковым порядком, а не губным, следственным. Уголовные дела — поджог, душегубство, разбой и татьба — ведались присяжными земскими судьями совместно с губными старостами, а на Севере, в Двинской земле, где за недостатком дворян не из кого было выбрать губных старост, губные дела поручались одним земским старостам.

На земских излюбленных головах лежал сбор и доставка в казну окладных налогов. Земские старосты или земские судьи вели порученные им судные и казенные дела под личною ответственностью и мирской порукой: недобросовестное или неумелое исполнение судебно-административных обязанностей наказывалось смертной казнью "без отпросу" и конфискацией имущества виновных, которое шло пострадавшим от их неисправности истцам. Все общество, выбиравшее старосту и судей, отвечало за их неисправную деятельность в случае их несостоятельности.

Таким образом, земские выборные старосты собирали в казну прямые налоги. Сбор налогов косвенных, таможенных пошлин, также эксплуатация доходных казенных статей (питейное дело, соляные и рыбные промыслы и т. п.) отдавались на веру. Для этого земские тяглые общества обязаны были из своей среды выбирать ''верных'', т. е. присяжных, голов и целовальников, которым вверялся сбор таких доходов. Исправность сбора обеспечивалась кроме веры, присяги, еще имущественной ответственностью сборщиков и поручительством ставившего их земского общества. Таможенные сборы в крупных торговых пунктах и казенные монополии находятся на откупе у крупных купцов, из среды московской ''Гостинной сотни'' и торговых людей, либо избираются на местах из людей ''добрых'', ''не воров, не бражников, которые были бы душой прямы и животом прожиточны, и которым бы можно было верить в сборе государевой казны''.

Верховное правление осуществляется Великим Государем всея Руси при котором существует Государственный совет (правительство), составлявшийся преимущественно из начальников отдельных ведомств, которые разделяются на три группы или чина. Первую группу составляют бояре (постепенно это название вытеснит пришедший из Польши термин ''министры''); вторая группа состоит из окольничих, и, наконец, третью группу составляют ''думные дворяне'' (позднее ''государственные советники''). В состав Государственного совета входят под именем думных дьяков и начальники её канцелярий по отдельным отраслям управления, но без права голоса. Руководителем Государственного совета считался сам царь, который и вел его заседания. Но постепенно росло значение начальника правительственной канцелярии — печатника (позднее переименованного в канцлера), чья роль особенно выросла после того, как Иван IV упразднив должность конюшего (''старейшего'' боярина имевшего право замещать Государя в его отсутствие), передал ему право вести заседания правительства.

В царствование Ивана IV относительно регулярными становятся созывы Земских Соборов. Иностранцы называют Собор "сословиями", но сами русские сильно удивились бы, если бы узнали, что это называется "сословным представительством". В тогдашнем понимании выборные "излюбленные головы" в городах и уездах благодаря их фискальным функциям считались государственными служащими, которых выдвигала на службу община. Так смотрели на них и правительство, и избиратели. Собор, таким образом, был совещанием правительства с местными управленцами, от которых правительство получало нужную информацию о местных делах и нуждах и доводила до местных обществ свои директивы. Законодательный почин мог исходить от Собора в форме челобитной. В этом случае проработкой нового закона обычно занималась комиссия, составленная из нескольких депутатов Собора и нескольких государственных чиновников, и в окончательной редакции он шел на обсуждение в Государственный совет и на утверждение царю.

Но пожалуй самымсложным вопросом, ставшим перед царем, был церковный. Долгое разделение русских земель на ''Московские'' и ''Литовские'' привело и к расколу Русской Православной церкви на отдельные Московскую и Киевскую митрополии. При этом московские митрополиты считали ''истинными'' митрополитами только себя, считая киевских митрополитов лишь наглыми узурпаторами своих прерогатив. В то же время, киевские иерархи привыкли считать себя отдельной от Москвы структурой, и не собирались поступаться своим статусом. И пока положение Ивана IV в его новых владениях не было достаточно крепким, он был вынужден мириться с таким порядком вещей. В результате, когда в 1576 году скончался киевский митрополит Иона III (Протасевич), царь был вынужден утвердить новым главой киевской митрополии представленного еще Ионой в качестве своего преемника Илию Кучу. Но после кончины оного в 1579 году Иван IV, чье положение заметно укрепилось, повел политику на слияние обеих митрополий, назначив новым митрополитом в Киеве выходца из московских земель, хутынского архимандрита Дионисия. А в начале 1580 года в Москве открылся Освященный Собор, на котором присутствовали под председательством московского митрополита Антония все русские архиереи, включая Киевскую митрополию. На котором Иван IV объявил собравшимся о негодности раскола ''священства'', которое творит смуту в умах и порождает множество ересей, наполнивших русские земли (в западных и юго-западных русских землях в то время было огромное колличество приверженцев не только пришедших с Европы протестантских учений, но и множество своих "самородных" учений, например получившая широкое распространение "ересь Косого и Башкина"), и поставил вопрос об объединении обеих ветвей русской православной церкви в единое целое. Не без труда (на иных иерархов — как из Москвы, так и Киева, пришлось оказать давление, а некоторых и вовсе отстранить от "священства" — впрочем, за вполне реальные прегрешения) удалось добиться того, что ''Отцы Собора, поболев с благочестивым Государем о затруднительных обстоятельствах Веры и Отечества, постановили быть митрополиям русским в братской любви и соединении''. Правда чины отдельных митрополитов (как Московского, так и Киевского) сохранялись, но согласно принятым решениям, следующим московским митрополитом, после Антония, должен стать Дионисий (при сохранении им киевской митрополии), и создавалась ''согласительная комиссия'', имевшая задачей привести к единому знаменателю догматы и порядки обеих ветвей Русской Православной церкви.

Особое внимание царя занимал вопрос просвещения. И ранее на Руси имелось хорошо поставленное начальное и среднее школьное образование (в реальной истории до начала 18 века практически в каждой деревне имелась своя церковно-приходская школа, в которой приходской священник был обязан обучать детей местных жителей грамоте). Но ощущалась отсутствие высших учебных заведений, которые бы могли готовить не просто грамотных людей, но подготовленных к квалифицированному участию в государственном управлении и церковных делах. По избранию Ивана IV литовским великим князем и польским королем, ему ''по наследству перешли'' Ягеллонский университет в Кракове и открытая в 1570 году Виленская коллегия, которая находясь под контролем иезуитов принимала детей вне зависимости от их вероисповедания и бесплатно давала им качественное образование, чем привлекала не только семьи католиков, но и протестантов и православных. Тем более, что открыто иезуиты не пытались переманить учеников в католичество, полагая, что достаточно заронить в юные души семена ''истинной веры'', а уж те сами прорастут. Но эти учебные заведения имели, с точки зрения русских властей, один серьезный недостаток — они были католическими, и обучение в них, по мнению православных, привело бы к ''совращению'' неокрепших детских умов в ''латинство''. Что породило необходимость создания своей, православной высшей школы, тем более, что на 70-е годы пришелся рост активности католических миссионеров, связанный с началом так называемой ''католической реформации'' (известной более как ''контреформация''), и как следствие возникшая необходимость в грамотных священниках низшего и среднего звена, способных вести спор с католиками на равных (особенно это было важно для бывших литовских земель, где уровень тамошнего православного ''священства'' был крайне низок). Результатом этого стала развернувшаяся под руководством киевского митрополита Дионисия энергичная работа по созданию своей, православной высшей богословской школы, что привело к открытию в 1581 году Киевской, а в 1583 году Московской Духовных семинарий (позднее преобразованных в академии). Согласно привилегии, пожалованной семинариям ставилась цель подготовки образованных людей для государственного и церковного аппарата; им поручались цензура книг духовного содержания, суд над отступниками от православия. На государственные должности назначались только лица, окончившие школы (это ограничение не касалось детей ''благородных''). Новым учебным заведениям был пожалован иммунитет: изъятие из-под суда приказов, исключая дела уголовного характера; преподаватели и ученики подчинялись училищной юрисдикции, а ''блюститель'' (ректор) — суду митрополита.