Даша и призрак блондинки

Кстати, я вот теперь припоминаю, что Витя говорил о том, что столкнулся с Игорем в городской больнице. Если бы я сразу вспомнила об этом, то могла бы уличить Лизу во лжи.

Такие девушки, как я, обладают одним весьма полезным свойством — невидимостью. Нет, не настоящей, просто на нас люди не обращают внимания, мы не бросаемся в глаза. Этим я и воспользовалась, когда поднималась в кардиологию Городской больницы номер два. Сначала я долгое время мялась у гардеробной, пытаясь уговорить Эву, что нам стоит подождать, пока Игорь сам не спуститься вниз в буфет. Но Эва возражала, настаивая на том, что лучше не ждать у моря погоды, а сами брать быка за рога.

— А вдруг кто-нибудь заинтересуется моим появлением в кардиологии? — прошептала я, подходя к аптеке, чтобы купить бахилы. — Может, стоит подождать часы приёма? Меня ведь выгонят, когда узнают, что мне нечего здесь делать.

— А ты не веди себя, как забитое дитя леса, первый раз оказавшееся в городе, — устало покачала головой блондинка. — Будь наглой и уверенной. Помнишь — это основной залог успеха. Надевай свой халат. С ним всегда можно прикинуться практикантом или интерном. Если не сработает, то наври, что идёшь навестить больную бабушку Если и это не прокатит, то сошлись на свой любимый уголовный кодекс, у тебя это хорошо получается.

Закусив губу, чтобы скрыть волнение, я натянула полиэтиленовые бахилы, накинула свой ученический халат и стала подниматься на второй этаж. Эва оказалась права, встреченный медицинский персонал на меня не обратил никакого внимания. В 'маскировке' я не бросаюсь в глаза и не произвожу впечатление потенциально опасной для больницы особы. Мне ещё не доводилось бывать в отделении кардиологии.

— Иди в кабинет врачей, — подсказала мне Эва, когда мы оказались в насквозь пропахшем хлоркой белоснежном коридоре с плакатами, посвященными борьбе с атеросклерозом, на стенах. — Мне что-то здесь не нравится, особенно вон тот старичок на скамейке в тени. Может, я подожду тебя здесь?

— Да что с тобой? Я без тебя не смогу расспросить Игоря, он навешает мне лапши на уши, а я и знать не буду. Это же и в твоих интересах тоже! Не хочу я одна идти к нему.

— С детства не любила больницы, — тревожно прошептала блондинка. — Ты не представляешь, как я хотела пойти в журналистику... Ой, тот старик посмотрел на меня!

— Ты же невидима, он на меня смотрел... Э-э, где ты говоришь, сидит тот старик?

Лично я никого в коридоре не видела. Пациенты сидели по своим палатам, даже пост дежурной медсестры был пуст.

Эва быстро указала мне на скамейку, стоящую в тени кадок с цветами, и как девочка спряталась за мою спину, положив ледяные ручки мне на плечи. Тут вообще всё тонуло в полумраке из-за опущенных на окнах жалюзи. Но я решительно ничего не видела.

— Он идёт сюда! — тревожный шепот Эвы перешёл в паническую стадию. — Пожалуйста, давай уйдём отсюда!

Я ещё раз оглядела коридор, и тут до меня дошло, что Эва видит привидение. Мне стало так же страшно, как и моей спутнице. Но, если её пугало то, что она видела, меня наоборот — то, чего я не видела. Целое мгновение я была готова сорваться с места и бежать отсюда куда подальше, но быстро взяла себя в руки. Где это видано, чтобы живые боялись мёртвых? Ну, кроме всех фильмов ужасов и мистических сериалов, но там ведь всё понарошку.

Резво двинулась к ординаторской, по пути краем глаза читая таблички, чтобы не пройти мимо.

— Он идёт за нами! — срываясь, шептала мне на ухо Эва. Ко всему прочему мне ещё стало холодно.

— Не бойся, он ничего нам не сделает... ай! — Я вовремя остановилась, так как стоящая возле стены тележка опрокинулась прямо перед нами. На пол посыпались пустые флаконы из-под изотонических растворов и глюкозы.

Это было шумно, но никто не спешил выяснять, в чём дело. Я осторожно попятилась назад, не сводя глаз с тележки. Никакая рациональная логика не смогла бы объяснить её падение. Вот теперь мне стало по-настоящему страшно. Даже страшнее, чем когда воровала ключ из кабинета секретарши Леночки.

— Кажется, я где-то слышала, что убивать призраки точно не умеют.

Слабое утешение, но всё же. Едва я произнесла это, как флаконы нехорошо задрожали, того и гляди полетели бы в меня.

— Что тебе от нас нужно! — услышала я крик Эвы, обращённый к привидению-старику.

— Что, что он ответил? — почти сразу спросила я.

— Он знает, что ты можешь общаться со мной, и хочет, чтобы я передала тебе кое-что, — отозвалась Эва через минуту, на протяжении которой я всё боялась сдвинуться с места. Только бы на шум не вышли медсёстры! Мне бы совсем не хотелось беседовать с ними насчёт учинённого беспорядка. Тем временем было похоже, что Эва внимательно слушает, что говорит призрак. — Он хочет, чтобы ты выпустила канареек, которые остались в его квартире. Он умер два дня назад, но канарейки должны жить, поэтому ты должна пойти к нему в дом и выпустить их на свободу. Ключи от дома лежат в его почтовом ящике.

— А что, если я не хочу? — бросила я в воздух, ничуть не сомневаясь, что старик меня слышит. — У меня много других дел...

— У него нет родственников, — добавила блондинка, уже без ноток страха в мелодичном голосе. — Больше некому этого сделать. Бедные птички... Нужно выпустить их...

Я резко развернулась к Эве, не веря своим ушам. Она только что предлагала мне бежать отсюда со всех ног, а сейчас... У нас с ней итак плотный график дел. Мне конечно жалко бедных птичек, но я не нанималась в службу спасения для призраков. А что, если какой-нибудь другой призрак попросит меня ограбить банк, чтобы его душа успокоилась? Спасибо, мне Эвы до конца жизни хватит. Ничего, когда она исчезнет, со мной больше ни одно привидение не сможет связаться.

— Мы должны ему помочь, — стала уговаривать меня блондинка. — Лев Игнатьевич такой милый человек, и мне жаль его канареек. Ну что нам стоит заглянуть к нему в квартиру? Это совсем рядом с твоим домом. За это он отдаёт тебе свой перстень, который лежит в шкатулке под клеткой с птицами. Он всё равно достанется государству, так лучше уж тебе.

— Быстро же ты перестала его бояться, — огрызнулась я, поняв, что мне теперь придётся идти и в квартиру некого Льва Игнатьевича. Мне не хватит стойкости противостоять уговорам Эвы, если она что-то вобьёт себе в голову.

Ладно, помочь человеку, пусть даже призраку, мне не тяжело, и никакая награда мне за это не нужна.

— Хорошо, я выпущу ваших ручных канареек, — произнесла я в пространство, чувствуя себя очень глупо, разговаривая с по-настоящему невидимым человеком. — А теперь вы не могли бы убрать флаконы на место?

Тут же тележка сама по себе поднялась, а рассыпанные флаконы полетели на свои места. Стараясь не удивляться, я двинулась дальше по коридору, от души надеясь, что больше не успокоенных душ тут не водится.

— Здорово, что ты не отказалась, — улыбнулась Эва. — Я просто обожаю всех животных! Тех канареек было бы очень жаль. В детстве я подкармливала бездомных кошек, которые жили в нашем дворе. Надеюсь, ты не носишь шубу? Убивать зверьков ради меха — чудовищно.

— Это нормально ещё со времён каменного века.

— В каменном веке мясо сырым ели, и это тоже было нормально, — тут же парировала подруга.

— Люди мясо сырым не ели. Между прочим, даже в раннем палеолите люди уже вовсю пользовались не только огнём, но и более-менее приличными орудиями труда.

— Понеслась...

Собралась уже было пополнить прелестную головку блондинки интересными знаниями, но заткнулась.

— Хотела бы я знать, как эти канарейки выживут в нашем городе без хозяина, — вместо этого недовольно пробормотала я

А вот и ординаторская! Дверь кабинета была железной в отличие от остальных деревянных; на ней были прикреплены листы с отпечатанными прейскурантами цен на платные операции. Быстро пробежалась глазами — ну и цифры!

Я остановилась у двери, набираясь храбрости. Пора заняться расследованием.

— Да, когда войдёшь, сразу же сделай комплимент по поводу внешности Игоря, — давала мне последние наставления Эва, почему-то шёпотом. Тишина коридора влияла не только на живых.

— Вот ещё! Он не кисейная барышня, а мужик.

— Ох, Даша, — Эва молитвенно сложила руки. Опять, значит, я ничего не понимаю в реальной жизни. — Мужчины обожают, когда восхищаются ими ещё больше, чем женщины. Если дамы просто выслушают комплимент и тут же забудут о нём, то мужчины будут изо всех сил стараться соответствовать похвале.

Я тихонько постучалась в дверь, но этого хватило, чтобы из комнаты крикнули 'Да-да'. Поправив юбку и очки, я постаралась как можно уверенней войти в кабинет. К моей удаче, в ординаторской, обставленной с домашним уютом, находился только один человек. Я сразу узнала в нём Игоря. Он почти не изменился по сравнению с выпускной фотографией. Такие же роскошные волосы, уложенные в идеальную причёску, как и говорила Эва, а его улыбка, казалось, светилась сама по себе.

— Улыбнись, — шепнула мне Эва, но этого не понадобилось, я уже сама расплылась в улыбке. Да, понятно, почему Эва влюбилась в него. Я бы сама влюбилась, но он для меня слишком... старый. И я уже влюблена.

Игорь Серебряков сидел за столом в крутящемся кресле. Справа от него у стены стоял огромный аквариум с крупными рыбами. Я без труда узнала в них южноамериканских пираний. Точнее, это были не совсем пираньи, а красные паку — пресноводные травоядные рыбы из подсемейства пираньевых. В воздухе пахло дорогим одеколоном и хорошим кофе, ничуть не сочетавшимися с атмосферой больницы. Я даже несколько растерялась от такого разительного контраста.

— Добрый день, девушка, — поприветствовал меня Игорь, окидывая пристальным изучающим взглядом, от которого становилось как-то неуютно. Смотрел на меня, как на пациентку. Он отставил в сторону кружку с дымящимся кофе. Я вдруг вспомнила, что хочу пить. — Вы?..

— Даша. Даша Ветрова, — затараторила я, вспоминая, зачем пришла сюда. — Я корреспондентка газетного листка медицинского института. Вот студенческое удостоверение. А вы Игорь Серебряков, верно? Я сразу же вас узнала, вы выглядите ещё симпатичнее, чем на выпускной фотографии... ой!

Ну всё, хватит лести, меня сейчас от своего приторного тона саму начнёт тошнить. Но Игорь не заметил в моей интонации ничего фальшивого, потому что его улыбка стала ещё шире.

— Значит, он кардиолог, — медленно произнесла Эва, с любопытством осматриваясь по сторонам. — Хорошо устроился. Небось огромные деньги зашибает. А его Лизка дура безработная, ха!

— Садитесь, Дашенька. — Вопреки моим опасениям, Игорь не стал выгонять меня, ведь я тут совсем не по больничным делам.

Я села на диван, машинально отметив, что он удобный, не то что кушетки в смотровых и кабинетах для родственников больных. Игорь вопросительно смотрел на меня. В его взгляде сквозило столько доброжелательности, что мне было стыдно врать ему. И я волновалась, поэтому так крепко сжала лямки сумки, что побелели костяшки пальцев. Так, надо расслабиться. Медленно втянула воздух носом, чтобы Игорь не заметил.

— Я бы хотела взять у вас интервью, — приступила собственно к тому, зачем пришла. Но что-то мне подсказывало, что никакого допроса не получится. Более того, я окончательно разуверилась в том, что Серебряков мог отравить Эву. И дело не в его улыбке. Хотя, и в ней тоже, если быть честной. Он спасает жизни, и ему это нравится. — Мы делаем большой репортаж, посвящённый вашей бывшей однокашнице Лукьяненко, её отравлению.

Улыбка на лице Игоря чуть-чуть потускнела, а лицо приобрело несколько печальное выражение. Эва же выглядела так, словно всё ему простила. С трогательным выражением лица, она села рядом с ним на стол, а я продолжала врать:

— Я посчитала, что вы знаете об Эве больше всех. Понимаю, что вам тяжело говорить о дне её гибели, но без вашего рассказа у нас статья не выйдет. Кстати, я вас не отвлекаю от дел?

— Нет, у меня обед. Так и быть, я уделю такой приятной девушке десять минут... Вы правильно сделали, что решили обратиться именно ко мне, вряд ли другие свидетели тех событий в институте расскажут вам больше, чем я, — и он ненадолго замолчал. — Эва, значит. Моя однокашница. Я прекрасно помню её.

— Ещё бы он меня не помнил! — закатила глазки блондинка. — Два года мы с ним встречались, я всю его семью поголовно знаю. Однажды даже на дне рождения бабушки его была. Между прочим, она сказала, что одобряет выбор внука. Интересно, а Лизке она такое говорила?

Но Игорь не слышал монолога моей полупрозрачной спутницы и, так как наше молчание несколько затянулось, сам заговорил:

— Так что вы хотели у меня спросить?

— Да, точно, — очнулась я, решив начать с самого начала. Посмотрим, насколько его версия событий разойдётся с предыдущими. — Вы хорошо помните день трагедии апреля 2005 года?

Чтобы соответствовать образу, я достала тетрадку по домоводству (её не жалко) для того, чтобы делать вид, будто записываю. Иначе, какая из меня журналистка? Я приготовилась писать.

— Помню, как же, — кивнул Игорь, отхлёбывая из кружки ароматный кофе. — Учительница по химии, Ирина Борисовна Маликова, в тот день оставила нас с Эвой и ещё четверых наших товарищей доделывать работу по практической фармакологии. Это был полный завал! Никому ничего не хотелось. Я единственный, кто хоть что-то делал, крутился над экспериментом, как мог. А под конец Эва, бывшая в то время моей девушкой, вспомнила о стакане сока, который принесла из столовой ещё до начала работы. Оказалось, что там был фенол. Ей стало плохо, а потом она умерла.

Да, версия событий от Игоря очень слаба. Даже мучимый похмельными муками Михальчук и то больше рассказал. Но я постаралась не выдавать своего жестокого разочарования. И почему я была уверена, что его показания прольют новый свет на те события? Эва молчала, не зная, что сказать или подсказать.

— А что делали ваши товарищи? Никто из них не вёл себя странно, не чувствовал приближение беды?

— Да что они могли? Виталий Михальчук как всегда приставал к девушкам, — подмигнул мне Игорь, а Эва кивнула, значит, это действительно было. — Сейчас он спился, вы знаете? Я столкнулся с ним как-то в больнице, но сделал вид, будто не узнал. Жалкое зрелище. Света Маркова, наша отличница, сверяла результаты по таблицам. Она постоянно курсировала между кафедрой с химическими веществами и нашей партой, пытаясь добиться нужного результата. Постоянно что-то делала, как будто ей больше всех надо было.

Буквально несколько секунд назад он говорил, что единственный занимался делом, но я не стала тыкать на это несоответствие, чтобы не спугнуть поток откровений. Пока ничего важного не услышала. Зря мы сюда тащились. На призрак старика налетели, так ещё и Игорь кормит всем известной информацией.

— Она всегда была упорной до безобразия, эта Света. Угадайте, чем она сейчас занимается?

Он кокетливо сверкнул глазами поверх своей чашки и тут же заработал весьма чувствительный подзатыльник от своей бывшей девушки. Бедный Игорь своими бесподобными зубками отколол от чашки кусочек фарфора. Я подавила улыбку воспоминаниями о Виолетте.