Обжигающий след 1.Колдун (18гл)

* * *

Дни в безделье тянулись невозможно долго, так что Войнова уже начала терять терпение. Ганна больше не появлялась, Уля утром лишь воды принесла и тоже сбежала под предлогом, что ее ждет работа. Лишь Рич, зашедший ненадолго, как-то разбавил скуку.

В конце концов Тиса заявила, что хватит Камилле носиться с ней как с писаной торбой, а Агапу — что уже здорова и способна сама о себе позаботиться. Ворчания было хоть отбавляй, но она выстояла. И нашла себе задание — перешить пуговицы на черной кофте и вернуть на место оборванные кружева нового платья, что давно уже собиралась сделать. Как же приятно заняться чем-то полезным! К кухне Камилла ее еще не подпускала: 'У себя можешь что угодно творить, девочка, а на кухне — я хозяйка!'

После шитья Войнова пообедала и даже часок вздремнула. Потом, отказываясь отлеживать бока, взялась снимать занавески по всему дому — они давно просились в стирку. Девушка старалась не обращать внимания на причитания Камиллы: мол, это горничная сама могла бы сделать. Кухарка махнула на упрямицу рукой и ушла, но затем снова вернулась.

— Можешь меня не отговаривать, — повторила Тиса, не оборачиваясь. С древка сполз занавес из желтого ситца и лег кучкой на пол. — Не могу я больше лентяйничать.

— Девонька, к тебе пришли, — радостно возвестила Камилла.

— Кто? — втайне она надеялась, что это Ганна или Марика.

— Филипп Дронович.

Рот открылся от удивления.

— Вэйн? — переспросила она для чего-то.

Слезла с табурета. Отвязала передник и кинула его на подоконник. 'Лучше бы он не приходил', — сердито проворчала девушка и пронеслась мимо удивленной кухарки. Перед дверями гостиной выдохнула и вошла степенно. Колдун сидел на диване не так вальяжно, как прежде, его вполне устроил краешек дивана. При появлении хозяйки Филипп быстро встал и отвесил глубокий поклон, тряхнув синим чубом.

Войнова сложила руки за спину и ответила, радуясь своей выдержке.

— Добрый вечер, Филипп Дронович. Чем обязаны такой чести?

— Тиса Лазаровна, простите, что ворвался непрошеным в ваш дом, — заговорил визитер, пряча глаза. — Я давно собирался навестить вас и справиться о здоровье.

— С моим здоровьем все в порядке, — заверила его Войнова. — Не стоило беспокоиться.

— Там на озере я не смог вам помочь. Я искал заклинание в книге и, как назло, не находил. Верите? Теперь я его выучил наизусть. Leienso Contare on dolne...

— Рада за вас.

— Вы чуть не утонули, — вздохнул вэйн, подняв полный раскаяния взгляд на девушку. У нее дрогнуло сердце: похоже, парень действительно переживал.

— Скажите мне, что не я был тому причиной, — почти взмолился он.

— Вы? — поперхнулась Тиса. — При чем тут вы?

И через миг расхохоталась.

— Вы что же, думаете, что я из-за вас в озеро прыгнула?

Погодник растеряно сморгнул.

— Я не знал, что и думать, простите.

— Можете успокоить свою совесть, вы не имеете никакого отношения к тому случаю. В воду я упала совершенно случайно.

Вэйн опустился на диван, трогая свой лоб. Ей стало почти жаль этого человека.

— Простите, разве вам не лучше быть сейчас со своей матушкой? Я слышала, она больна. И, извините за бестактность, боюсь, она не одобрит вашего пребывания в моем доме.

— Да, ма действительно очень больна, — горько произнес он. — Я ее убедил, что поеду к вам сказать, что не смогу поддерживать нашу дружбу. Ландус, лекарь Тонечки, уверил, что еще один удар может убить ее.

— Должно быть, это ужасно, — посочувствовала девушка без притворства.

— Вы простите меня, пожалуйста. Я некрасиво повел себя с вами, — вэйн страдальчески поник головой.

— Прощаю. Идите, я не держу на вас обид.

— Вы так великодушны, Тиса Лазаровна, — Филипп горячо поцеловал ее руку.

Камилла проводила визитера до порога. В окно Тиса видела, как он сел в одноколку и уехал.

Пусть мужчина и не разбил ей сердце — слава Единому, к вэйнам она равнодушна, но все же оставил в нем досадную трещинку. Лучше уж иметь дело с простыми людьми. Например, Витер — да, он груб и порой тщеславен, но уж точно не трус и не лгун. И слову своему цену знает.

Устало растерла переносицу: 'Что же, здравствуйте, видения и круги под глазами. Похоже, вы еще долго будете меня мучить'.

* * *

На следующее утро во время завтрака послышался стук в окно. Войнова была уверена, что это молочник снова принес Камилле гостинец, но ошиблась. За стеклом стоял Витер, со всей серьезностью прижимая к груди букет ромашек. Ждал, пока откроют окно.

Стук сердца Тисы участился. Она совсем забыла, что сегодня станица сменяется.

Скрипнула рама. Сквозняк всколыхнул каштановые локоны девушки. Витер просунул букет.

— Доброе утро! Тиса Лазаровна, примите.

— Спасибо.

— Сейчас я занят, но вечером осмелюсь напроситься в гости, — уверенным тоном сказал мужчина, открыв в улыбке ровные зубы.

Подумала: 'Он, похоже, ничуть не сомневается в ответных чувствах', — и кивнула.

Витер коротко поклонился и зашагал прочь твердой поступью. Развернувшись, Тиса наткнулась на шкалуша.

— Ты чего здесь? — смутилась она.

— В ящике под подоконником тряпки, — объяснил новобранец, смотря на нее странным взглядом.

Из кухни послышался крик кухарки:

— Ну что, нашел?

— Сейчас, — откликнулся Трихон. Войнова села за стол, освобождая место у подоконника. Под засученным рукавом рубашки парня она рассмотрела наколку — орел с распростертыми крыльями и большая надпись под когтями 'РВУ'. Улыбнулась: наверняка 'метка' училища.

Через несколько минут Камиллин помощник, увешанный тряпками, с ведром поковылял в библиотеку. Берегись, пыль! Тиса попросила его быть с книгами аккуратнее. Бедняга, работы там не на один день.

До обеда девушка посетила прачечную. Несколько занавесей уже были выстираны, осталось забрать их и отгладить. У прачек и так работы хватает, пока у них руки до глажки дойдут... Лучше уж самой. По пути заглянула на чердак, поворошила плоды.

Разглаживая ситец заправленным углями утюгом, Войнова вспоминала вчерашний визит погодника. Она уже совершенно не злилась на него. У колдуна был такой несчастный вид, что не пожалеть его было невозможно. А будь у нее мама жива, она бы с кем угодно перестала общаться, лишь бы оградить ее от смерти.

От мыслей оторвал шкалуш, заглянувший в подсобку.

— Тиса Лазаровна, может, это ваша? — парнишка протянул ей вещицу. — Вот, серьгу нашел на ступенях. Судя по всему, аметисты в оправе.

— Это Улина, — она забрала украшение.

— Растеряша-Маша. Вероятно, теперь сидит и слезы льет по пропаже, — хмыкнул он и ушел.

Тиса продолжила было гладить занавеску, но потом решила, что горничная действительно ужасно расстроится, когда обнаружит пропажу, ведь это бабушкины сережки и Уля ими очень гордилась. Возможно, она уже места себе не находит...

Горничная жила в этом же крыле корпуса, в общежитии для служащих, насколько Войновой было известно — на втором этаже. Поднимаясь, хозяйка поздоровалась с девушками из прачечной, которые о чем-то шушукались. Нужная дверь нашлась быстро. Тиса занесла руку для стука и замерла: голос она узнала сразу, хоть он и был приглушен.

— Опять шпионила за мной? — говорил Витер.

— Ты ей тоже ромашки подарил, — укоряющий голосок Ули.

Молчание.

— Витечка, любимый, я не хочу делить тебя ни с кем, ты же знаешь, — прозвучало с мольбой.

— Глупая баба, я же тебе уже объяснял. Женитьба — это необходимость. Грядет реорганизация стражи. По новому уставу к нам отойдет таможенное военное подразделение в следующем году. Кого, думаешь, Лазар над ним поставит? Гора? У того мышц гора, а мозгов с бараний кизяк. А Кубача может, если только...

— Но делить тебя с ней... — плаксиво сказала Уля.

— Перестань ныть. Меня это раздражает.

— Витер, любимый...

Тиса отпрянула от двери, словно от ядовитой змеи. Щеки горели пламенем, она прижала к ним руки и побежала прочь. Домой.

Не дойдя до своей комнаты десяток шагов, тяжело опустилась на ступени и уткнулась лицом в ладони. Радовало отсутствие Камиллы и кого бы то ни было. Свидетели в таком положении не нужны.

Потребовалось некоторое время, чтобы мысли пришли в относительный порядок. Она погладила новую ступеньку под собой. Ничего. Все меняется. Но как же она была слепа!

Тиса заставила себя встать и вернуться в общежитие, и как раз вовремя. Выглянув в коридор, она увидела, как открылась дверь улиной комнатки и оттуда вышагнул Крохов. Вслед за ним появилась Уля, завязывая на спине передник. Войнова направилась к ним. Заметив хозяйку, горничная вскрикнула и отступила к двери. Не понимая, что могло так испугать служанку, Витер обернулся. При виде капитанской дочери лицо его вытянулось.

Не обращая на него внимания, хозяйка подошла к Уле, которая уже перестала испуганно таращить глаза и глядела с плохо наигранным вызовом.

— Это твое, кажется, — сказала она, протягивая серьгу.

Уля схватилась за уши и протянула:

— Да.

— Можешь забрать ее, — сказала Тиса, вкладывая украшение в ладонь горничной, — и его тоже. — Она перевела взгляд на старшину и усмехнулась: — Я боялась расстроить вас сегодня своим отказом, думая, что пораню ваши чувства, но вижу, у вас есть отличное успокоительное. Всего доброго.

Развернулась и пошла прочь по коридору.

— Постойте! — прогремело за спиной. — Тиса Лазаровна, не так быстро. Отвяжись! — последнее относилось к Уле.

Витер торопился следом за капитанской дочерью, не собираясь мириться с таким окончанием разговора.

— Подождите же! — он попытался остановить ее на лестнице, схватив за локоть. Но девушка отдернула руку.

— Оставьте меня, нам не о чем говорить.

— А я думаю, что есть о чем, — хриплым голосом, в котором угадывалась растущая ярость, произнес Витер.

Тиса встревожилась, когда старшина бесцеремонно ворвался вслед за нею в ее родные стены. Тишина и безлюдность покоев больше не радовала. Куда же запропастилась Камилла? Войнова засеменила по лестнице, собираясь запереться в своей комнате. Но мужчина быстро разгадал ее намерение — в несколько шагов обогнал беглянку на лестнице и преградил ей путь к двери.

— Вы все же выслушаете меня! — процедил он, шумно дыша.

Мелькнула мысль, что зря она берет ножи только в дальние прогулки. Оказывается, и в собственном доме бывает небезопасно. Тиса вскинула подбородок.

— Говорите, если считаете нужным, — подернула она плечами. — Я же полагаю разговор бесполезным.

— Тиса Лазаровна, эта девица сама затащила меня в постель, клянусь мундиром! — воскликнул Витер, блестя черными глазами. — До сегодняшнего утра я даже не глядел на нее. Но вы сами виноваты, тянули с ответом. Мужчине, как вы знаете, нужна женщина. Но не она, а вы мне нужны!

Тиса почувствовала себя облитой грязью.

— Я не верю ни одному слову, — произнесла она холодным тоном, — ибо уверена, что связь ваша продолжалась не один день. Я никогда не выйду за вас. И сегодня собиралась сказать вам это.

Крохов выругался.

— Что, надеетесь, что этот столичный щеголь сделает вам предложение? Я знаю, что вчера он был здесь.

— Это уже не ваше дело.

— Этот петух ряженый никогда не попросит вашей руки, если только он не полный дурак! — Витер скривил губы в усмешке.

— Мне противен этот разговор. Давайте его закончим. Прошу вас больше не докучать мне.

— Нет уж, мы продолжим! — процедил старшина. — Хотите сказать, я зря все это время ползал на пузе перед вами?

Тиса услышала сверху лязг ведра и повернула голову. Шкалуш спускался по лестнице, возвращаясь из библиотеки. Крохов поднял на юнца взгляд.

— А ну пшел отсюда, шкет! Мы разговариваем.

— Нет, Трихон, останься! — попросила Тиса.

Новобранец остановился рядом с капитанской дочерью, опустил ведро на пол и выпрямился.

— Ты что, глухой? Вон отсюда, щенок! — повторил приказ старшина.

Но тот не сдвинулся с места.

— Значит, так, да? Не подчиняться приказам?! — взревел Витер, занося руку для удара.

Из передней послышались голоса Камиллы и молочника, и пыл вояки несколько утих. Рука опустилась.

— Ты пожалеешь, пацан, что на свет народился. Помяни мое слово...

Бросив уничтожающий взгляд на парня, затем на Тису, старшина понесся прочь к выходу и вскоре скрылся из виду.

Войнова только сейчас заметила, что все это время судорожно стискивала деревянные перила. Пальцы разжались с болью. Она благодарно взглянула на горца, так и продолжающего стоять рядом. Боже, как же стыдно!

— Спасибо, Трихон!

— Не стоит благодарности.

Тиса покачала головой, ощущая, как отчаянно горят щеки.

— Теперь у тебя будут неприятности из-за меня.

— Переживем, — хмыкнул шкалуш.

— Извини, пожалуйста, я должна... побыть одна.

Девушка скрылась в своей комнате и заперла дверь. Лишь к вечеру она заставила себя спуститься, что-то поесть и догладить оставшиеся занавеси.

Глава 16. Жемчужный венок

Утром следующего дня пожаловала Настасья Ефимовна с Марикой. В этот раз Камилла накрыла чайный столик в гостиной не столь расторопно, как для вэйна.

— Тиса! Привет! — полезла обниматься девчонка.

— Марика, не висни на Тисе. Смотри, какая она еще бледная, бедняжка, — одернула дочь Настасья Ефимовна. — Мы только вчера прибыли от моей золовки — у нее муж умер, нужно было поддержать в горе. Не хотели уезжать, пока не убедимся, что с тобой все в порядке, так волновались! Но лекарь заверил, что ты идешь на поправку.

— Ты просто обязана выздороветь, ведь скоро Жнухова Горка! — хихикнула Марика. — Тонечка с Лавром такое готовят! Приедут кочевники с выступлением! Будут ярмарка, конкурсы, танцы! В парке, говорят, шатры поставят. Даже Зоя собирается пойти со своим пузом.

— Марика, — с укором произнесла мать.

— Я уже здорова, — махнула рукой Тиса.

— Не думаю, девочка, — возразила Настасья Ефимовна. — После всего, что ты перенесла, теперь сил набираться надо. Зоя, когда ветрянкой в детстве болела, тоже сильно исхудала. Она и так-то неширокой кости, но тогда была, прости боже, — скелет, да и только. Уж я ее кормила через все 'не хочу'. Тебе тоже нужно кушать, дорогая. Марика, куда ты дела авоську? Тиса, мы тебе яблок из своего сада принесли. Зоя сказала, как ты их любишь. Дочь, отнеси на кухню, отдай Камилле Сановне яблоки.

Из кухни девчонка вернулась со словами:

— А что Трихона нет? Он говорил, что работает на вашей кухне.

— Кажется, новобранцы сегодня у Жича, — вспомнила Тиса слова Камиллы и ее сетования по сему поводу.

— Понятно.

— Что за Трихон? — спросила Настасья Ефимовна.

— Ну, такой, среднего роста, волос пепельный. Мам, помнишь, у Тонечки, он еще нам подсказал, где клумба с фиалками. Помнишь?

— Кажется, помню, — отозвалась женщина. — Довольно обходительный мальчик, несмотря на то, что он из этого народа... Как их?

— Шкалуши, — сказала Тиса.

— Трудно запомнить. Это же вроде дикари? — понизила голос женщина.

— Мам, у тебя устарелые взгляды, — фыркнула на нее дочь.

— И все же будь с ним осторожней. Мы не знакомы с культурой этих людей. Есть ли у них понятие такое, как честь? Судя по его суждениям, он уже взрослый молодой человек. Но Единый знает, на что способны эти горцы.