Пришли в корпус и другие новинки. Дивизион реактивных установок, действие которых и сам Катуков представлял смутно, но командир дивизиона пообещал, что увидев залп его установок хотя бы один раз, запомнишь на всю жизнь, а если под их обстрел попадешь, то и в аду после смерти не страшно будет. Прибыл и дивизион обычных минометов, но большого калибра в 120 миллиметров, и тоже самоходные, на базе старого, доброго, Т-26, лишенного башни. Два артиллерийских полка обычных пушек никого уже не удивили. Всё это вместе создавало такую мощь, что поставленная перед Катуковым задача — остановить немецкую Первую танковую группу, уже не казалась такой невыполнимой, как вначале. Четыре сотни стволов вразумят любого противника, если, конечно, их грамотно применить. Взять, к примеру механизированные корпуса, в состав одного из которых входила семь месяцев назад его дивизия. Девятьсот танков! А толку, если при них почти нет пехоты. Слава богу, пришла кому-то умная мысль преобразовать этих монстров. Вместо одного громоздкого и плохо управляемого корпуса создать три поменьше — один танковый и два механизированных, уже на бригадной основе, а не дивизионной. Конечно в цифрах они смотрятся не так внушительно, но Катуков понимал, что эффективность их действий повысится. Теперь впереди будет танковый кулак из его корпуса, а позади уже железные пальцы механизированной пехоты, которые будут подметать ошметки того, что он разнесёт.
Только бы какому-нибудь "гению" из высших штабов не пришла в голову мысль вмешаться и забрать из-за его спины механизированные корпуса, без мощных резервов он не устоит. Ведь против него у немцев два их танковых корпуса, и численность у них не такая, как у нас. Это больше тысячи танков, собранных в едином кулаке! И Клейст противник серьёзный, такого шапками не закидаешь, как любили недавно орать на собраниях.
Всё-таки что-то поменялась в стране. Раньше таким крикунам полная воля была, чем более дурацкая идея, тем больше почёта. И комиссар бдительно следил за их благополучием, не дай бог, накажешь такого активиста за провинность, сразу получишь "по первое число" за придирки к ценному сотруднику. А сейчас те, кто ещё остались в частях из прежних любителей повоевать шапками, сидят тихо как мыши вблизи кота. Впрочем и "кот" теперь другой, старого комиссара, большого любителя порассуждать о тактике и стратегии танковых действий, хотя он в них совершенно ничего не понимал, перевели куда-то на Дальний восток, а вместо него прислали в корпус молчаливого дивизионного комиссара Гурова. Этот, на первом же собрании, одернул самого большого активиста майора Гинзбера, введя этого надутого индюка в крайнюю степень изумления, а всех его последователей в состояние тягостного недоумения. А когда через три дня за Гинзбером приехал "черный ворон" с лейтенантом НКВД, это событие вызвало в среде его друзей и последователей такой переполох, что четверо ближайших немедленно прибежали к командиру корпуса проситься в отпуск по состоянию здоровья. Катуков отпуск дал, с молчаливого согласия нового комиссара, резонно полагая, что если их будут арестовывать, то желательно подальше от части. Незачем людей лишний раз нервировать. Оставшиеся никак себя не проявляли, старательно выполняли свои обязанности и пытались понять куда "дует новый ветер", чтобы вовремя сориентироваться. Но комиссар молчал, а газеты старательно шли прежним курсом. Самый храбрый или дурной, что, впрочем, в данной ситуации одно и то же, написал донос на комиссара. И вскоре отправился за своим другом. Состояние тихой паники, царившее среди "активистов", переросло в неконтролируемый ужас, они с собачьей преданностью смотрели в глаза комиссара, ожидая любой команды, но тот молчал. Толку в таком состоянии от них было мало и Катуков решил поговорить с комиссаром.
— Кузьма Акимович, вы бы решали что-нибудь с ними? — Начал он разговор с дивизионным комиссаром. — Никакого от них толка. От всего шарахаются, пить начали, служебные обязанности выполняют с каждым днём всё хуже. Или успокойте их, или...
— Что или, Михаил Ефимович, или арестуйте?
Катуков молча кивнул головой. Комиссар усмехнулся и добавил:
— Да никто их не сажает. Просто такие идиоты сейчас нужны в другом месте. Вот мы самых отъявленных вылавливаем и отправляем туда, где они своей глупостью принесут наибольшую пользу.
— Да какая польза от дураков? — удивился Катуков.
— Не скажи, Михаил Ефимович, польза от дураков может быть немалая, если этих болванов нашим врагам показать для их же успокоения. — Ответил Гуров.
— Кузьма Акимович, а кто у нас сейчас враги? — Решил прощупать почву комкор.
— Ты, товарищ командир корпуса, газет что ли не читаешь? — Заулыбался Гуров. — Ну и правильно делаешь. А кто враги? А ты на запад посмотри — вот там до самого океана у нас враги. Некоторые явные, большинство пока скрытые, но враги все, уж поверь моему опыту.
— Справимся ли, Кузьма Акимович? — спросил Катуков.
— Должны, комкор, выхода другого у нас нет. — Ответил Гуров и добавил. — А с этими дураками я поговорю. Тех, кто поумнее, приструним и на месте оставим, ну, а кто неисправим, тех в тыл сплавим. Пусть энкавэдэшники сами с ними разбираются. Нам тут и без них работы хватит.
— А когда начнется? — продолжал интересоваться комкор.
— Сам не знаю, — ответил Гуров, — но должны предупредить. За какое время до начала, тоже не знаю. Но нам с тобой готовиться так, будто уже завтра в бой.
С того разговора прошло четыре месяца. Катуков сам отдыха не знал и подчиненных гонял как сидоровых коз, ежедневно ожидая приказа о начале, хотя в душе теплилась надежда, что всё же обойдется. Не обошлось! Вчера с утра собрали всех высших командиров и сообщили, что, по данным разведки, развертывание немецких войск у советской границы завершилось и их командование получило приказ о переходе нашей границы в три часа утра двадцатого мая. После этого всем командирам, вплоть до дивизионного звена, раздали боевые приказы для ознакомления и выполнения. Прочитав свой приказ, Катуков, поначалу, просто ошалел. Ему, ни много ни мало, предписывали во встречных арьергардных боях измотать и разгромить танковые дивизии Первой танковой группы немцев.
— Ты полковник не пугайся. — Увидев его ошарашенный вид, сказал ему Василевский, представлявший Генштаб, а следовательно и Сталина. — Не тебе одному это делать. Но тебе стоять насмерть, и дальше указанного рубежа отойти ты не имеешь права. В усиление получишь две артиллерийские противотанковые бригады. Вместе с тобой оборону будет держать девятый мехкорпус, а восьмой за вами будет в резерве стоять, на тот случай, если Клейст всё-таки прорвётся. Основные детали плана получишь в штабе округа, а частные детали операции сами разработаете. Твоя задача втянуть танки немцев в бои на изнурение, чтобы Клейст кинул в бой всё вплоть до резервов вторых эшелонов, а когда это произойдет, мы его по заднице приголубим ещё парой мехкорпусов. Но, сам понимаешь, танки у них не чета твоим, по тылам погулять они сумеют с большой пользой, а во встречном бою удара немцев не выдержат. Прямой удар держать тебе, для того тебе новую технику дали. Поэтому приказываю: в течение 15 и 16 мая разработать подробный план операции с привязкой всех деталей на местности; 17 мая доложить план операции командиру Механизированной группы генерал-майору Рокоссовскому; 18 мая предоставить доклад в штаб округа; 19 вечером и ночью двадцатого мая занять подготовленные позиции и ждать подхода противника.
Катуков всю ночь с работниками штаба корпуса, командирами бригад и полков превращали предложенный им план штаба округа в законченный план действий. А с утра он отправился осматривать конкретные участки обороны отдельных бригад. Этот, который он проверял сейчас, был последним и самым важным, так как располагался на наиболее вероятном направлении удара. Вскоре эмка выкатилась за крутой поворот и остановилась. Командиры вышли из нее у невысокого холма, вытянутого вдоль полотна шоссе, пересекли полосу редкого кустарника и поднялись на вершину холма. За холмом дорога делала ещё один поворот и плавно изгибаясь обходила заболоченное озерцо, оставляя его справа. С северной, левой, стороны почти вплотную к ней тянулась полоса кустарника, переходящая в редколесье и, приблизительно, метров через четыреста становящаяся настоящим лесом.
— И чего ты тут хорошего нашел? — удивился Катуков, осматривая в бинокль прилегающий лес.
— А то и хорошо, что с дороги ничего не видно, — ответил комбриг.
— Так и тебе из-за этого кустарника ничего видно не будет?
— А вот и нет, товарищ полковник, лесок этот, на самом деле, на таком же холме расположен, только вытянутом вдоль дороги. И с него дорога, как на ладони, по всей длине дуги. А за холмом грунтовая дорога есть, которую тоже отсюда не видно, да и на карте её нет.
— Почему нет? — заинтересовался командир корпуса.
— Потому что её мои сапёры всего месяц назад проложили, — ответил Катукову, сопровождавший их капитан и вытащил свою карту, — вот так она идёт, огибает лесок с тыла, а выходит на шоссе километров семь восточнее этого места.
— Мы, товарищ командир, можем скрытно подойти к позиции в любом месте и никто с шоссе нас не заметит. — Продолжил командир бригады.
— А что это на карте у тебя отмечено? — спросил Катуков у сапёра.
— Это товарищ полковник позиции для противотанковых батарей, уже приготовленные, — ответил тот.
— И на сколько орудий готовили? — повернулся Катуков к комбригу.
— Основные позиции отрыты для двенадцати батарей, а запасные для шести.
— Вот ведь жук, — восхитился Катуков, — приготовил позиции для половины артиллерии корпуса. А другим я что оставлю?
— Так ведь наше направление наиболее вероятное, Михаил Ефимович, — ответил комбриг, — вот я и хочу первыми залпами выбить у них максимальное количество танков.
— Ладно, получишь два полка соропяток, как раз восемнадцать батарей. — Ответил Катуков, подумал и добавил. — Дам я тебе, Иван, ещё и новые миномёты, позиция для них подходящая.
Вернувшись на дорогу, офицеры сели в машину и шофер медленно повел её вдоль обочины, давая возможность командирам внимательно и не торопясь осмотреть место предстоящего боя. Проехав всю дугу, они остановились у моста через довольно широкую, метров десять, речушку. В очередной раз покинув машину, внимательно осмотрели позицию уже с восточной стороны. Катуков убедился, что лесок действительно стоит на холме, но становится видно это только от самого моста, дорогу же не заметно и отсюда.
— Глубина у речки какая? — спросил он у сапёра.
— На триста метров в обе стороны средняя глубина больше полутора метров, под мостом два метра. Дно илистое и топкое. Танки без понтонов не пройдут.
— Значит мост уже заминировал, — сделал вывод Катуков.
— Так точно, товарищ полковник, сегодня ночью, как только приказ от комбрига получил. Разрешите доложить ещё одно соображение?
— Докладывай что ты ещё придумал, рыцарь пилы и топора. — Катуков был доволен, кажется здесь немцев действительно остановят и морду им набьют, как следует.
— Когда пушки ударят, немцы попытаются сойти с дороги. Вправо путь им закрыт, там топкий грунт в нескольких метрах от насыпи. Остаётся только влево. Кювет с этой стороны не очень глубокий, но есть возможность его усовершенствовать. Выше по течению, метров двести, есть очень удобный ручей, который можно в этот кювет пустить. За два дня он землю так напитает, что не только машины, но и танки сядут.
— Ну молодец, капитан, — обрадовался Катуков, — непременно сделай, если твоя ловушка сработает, майора дам и орден.
Они с комбригом спустились под мост, осмотрели ящики с взрывчаткой, замаскированные так, что увидеть их можно было, только если знать куда смотреть. Не видно было и провод, закопанный в землю и прикрытый пластами дёрна.
— А не найдет их кто раньше времени? — забеспокоился командир корпуса.
— У нас здесь охрана. — Ответил капитан и, повернувшись к кустам у обреза воды, сказал. — Федулин, происходило что-нибудь?
Из кустов, не торопясь, вышел невысокого роста паренёк в гражданской одежде с удочкой в руках.
— Никак нет, товарищ капитан, за время моего дежурства ничего не происходило. По шоссе проехало девятнадцать грузовиков и семь легковушек. У моста никто не останавливался.
— Молодец, кто у тебя вторым номером и где он?
— Рядовой Залепин, товарищ капитан. Как и положено, в окопе у пулемёта.
Катуков внимательно посмотрел на кусты и обнаружил в десятке шагов от себя пламегаситель ствола ручного пулемёта. Довольно кивнув, он пошел наверх к машине. Уже в машине он спросил у комбрига:
— Иван, а зачем ты так рано всё это сделал? Есть же риск что взрывчатку или пост обнаружат?
— Это, товарищ полковник, мой особист диверсантов отлавливает. Он не только здесь пост держит.
— Поймал кого-нибудь? — в способности особого отдела поймать кого-нибудь, кроме очередной радистки, и то спьяну, Катуков верил слабо.
— Так точно, Михаил Ефимович, полторы недели назад взял двух наблюдателей, а позавчера резидента Абвера.
— Неужто настоящего? — удивился Катуков.
— Так точно, товарищ командир, самого, что ни на есть, настоящего. Я его лично допрашивал. Капитан вермахта, поначалу кочевряжился, а потом признался.
— А почему мне не доложил?
— Докладывал, товарищ командир, — удивился комбриг, — но вас вчера не было, доклад принял начальник особого отдела корпуса.
Катуков недовольно дернул плечом, но от комментария воздержался. Особист корпуса, карьерист и сволочь, наверняка, уже в штабе округа с этим немцем и уж точно припишет все заслуги себе. Комкор надеялся, что терпеть эту мразь ему осталось недолго. Ходили слухи, что на "очень больших верхах" у него то ли покровитель, то ли родственник, и находится подполковник вдали от столиц до первого успеха. "Вот и успех", — со злостью подумал Катуков, — "понятно, почему он молча сбежал. Сейчас распишет в округе свои подвиги, попробуй потом докажи, что врёт. Ещё и орденочек за чужую работу получит".
Машина проскочила по шоссе несколько километров и свернула на грунтовую дорогу, попетляв в леске, дорога обогнула холм и вдоль его подножия повела на запад. Катуков с интересом рассматривал проделанную работу. Не разбитая пока танками, дорога вполне годилась для проведения гонок. Хотя после прохождения КВ на ней черти ноги поломают, надо будет их к позиции другим путём перебрасывать. Выехав на небольшую полянку, шофер остановил машину, командиры вышли из неё и поднялись на гребень холма. Комбриг был прав, выбирая эту позицию. Дорога с гребня холма была очень хорошо видна от начала дуги до самого моста через речку. Мёртвым было только пространство за полотном шоссе, но и там могла спрятаться только пехота, для танков места не было. Кустарниковое предполье также не позволит тем танкам, которые сумеют сойти с дороги найти достаточное укрытие. На вопросительный взгляд командира корпуса сапер сказал, что вдоль всего полотна дороги минное поле из противотанковых мин. Катуков довольно кивнул и пошел осматривать позиции ближайшей батареи. Капитан специально повел его по внешней стороне холма и пройдя метров пятьдесят остановился. Катуков старательно рассматривал заросли кустарника перед ним, но ничего не видел и, только обойдя кустарник, обнаружил тщательно замаскированный орудийный дворик. Осмотром подготовленного рубежа он остался доволен. Комбриг не даром потратил две недели, которые Катуков, на свой страх и риск, не докладывая начальству о начале работ, дал ему на подготовку. Что с ним было бы, если б наверху узнали о его приготовлениях он, отдавая приказ, старался не думать. Зато теперь у него есть подготовленные рубежи обороны на всех направлениях. Много ли успеешь за четыре дня, да ещё с условием соблюдать режим секретности. Остались только позиции для пехоты, но "царица полей" управится с их подготовкой за несколько часов.
