Я и мой кот (завершено)

Даэн прижал меня к себе и уткнулся носом в шею:

— Я счастлив, — спокойно, как-то слишком спокойно сказал он, словно убеждал кого-то в этом.

Беспокойно шевельнулась под ним, провела ладонью по его гладким волосам и вопросительно приподняла брови, забыв, что он не может видеть эту мою гримаску. В ответ мужчина обвил пальцами моё запястье и прижал к себе другой рукой меня ещё крепче. Он молчал и дышал мне в шею, не отпуская и не давая возможности сменить положение. Если в порыве страсти тяжесть тела мага не чувствовалась, то сейчас мне стало несколько дискомфортно. Но готова была многое вытерпеть ради него, поэтому, протестуя, только вздохнула, когда мужчина прижал меня к себе особенно сильно.

— Это время наше с тобой, — отстранился от меня, ослабив хватку. — Пусть оно не пройдет зря.

Потеряла счет мгновениям, в который уже раз. Сколько времени прошло с того момента как он произнёс это и до наступления утра, не смогла бы сказать. Всё потонуло в бесконечной нежности и страсти. Не помнила о том, что следовало бы смущаться, ведь для меня происходящее было более чем непривычно. И каждый раз мне казалось, что всё, больше не смогу, что нет сил на дальнейшее наслаждение и хоть какое-либо движение. Но стоило Даэну только прикоснуться ко мне в интимной ласке, как я забывала об усталости и только беззвучно молила его не останавливаться и продолжать. Из постели мужчина выпустил меня нескоро. Неохотно разжал объятия и криво улыбнулся.

— Следующий день наступил, — сказал он мёртвым голосом и поднялся с кровати.

Лёгкое движение пальцами и Даэн уже одет, причесан и ничто не напоминает о том, что ночь и не только ночь, была бурной. Исчезло тёплое выражение лица, холодной маской затвердели черты лица. Тонкие губы он поджал и о чём-то глубоко задумался.

Приподнялась на постели и с недоумение посмотрела на него, мол, что случилось. На моё движение мужчина отреагировал взмахом руки. Почувствовала на себе ткань одежды и непроизвольно поежилась, настолько неожиданным было появление одеяния.

— Нас дожидается завтрак, — холодно сказал он и протянул мне руку.

Закусила губу, не понимая, что происходит с моим любимым, но ладонь в ответ протянула. Маг рывком поднял меня с кровати, и мы очутились в уже знакомом мне зале. Молча, мужчина проводил меня на привычное место и устроился напротив.

— Не удивляйся. Я обещал тебе рассказать всё сегодня. Я это сделаю, — за окном потемнело и голубое, солнечное небо заволокло тучами. — Этот разговор запоздал на тысячу лет. Но тогда бы ты меня не услышала, потому что тебя на тот момент уже не было в живых. Ешь. Тебе понадобятся силы.

От такого его заявления зверский аппетит тут же пропал, и без энтузиазма окинула хмурым взглядом снедь на столе. Что-то не так складывалось этим утром. Не могла понять, почему Даэн, бывший ранее таким нежным и любящим стал снова отстраненным и ледяным. Что я сделала не так? Чем обидела любимого мужчину? Тяжёлый камень горького ощущения обиды лёг на душу. Слёзы сами собой наворачивались на глаза, но я мужественно сглатывала их и старалась держать себя в руках.

— Ешь, — спокойно произнёс хозяин башни. — Не заставляй меня кормить тебя силой.

Сдержанная ярость в голосе заставила вскинуть взгляд на любовника. Что-то такое пугающее было в его лице, что я послушно взяла булочку с блюда и откусила кусочек. Давясь, глотала через силу, но угощение доела и под гробовое молчание протянула руку ещё за одной булкой. Съела и её, да запила молоком. Сложила руки на коленях и опустила взор долу, не смея смотреть на Колдуна.

— Поела, значит, — насмешливо заметил он.

Маг очутился рядом со мной и подал руку. Не посмела перечить, интуиция подсказывала, что мужчина сейчас на пределе своей выдержки. Мы снова перенеслись и оказались на крыше здания. Сильный ветер бросал пыль в лицо, бескрайнее поле без единого ростка простиралось, казалось, бесконечно. Тучи сталкивались друг с другом с тяжёлым и тягучим грохотом. Молнии освещали неприглядный пейзаж.

— Скажи мне, Тая, ты довольна? — каждое слово Даэна падало неподъёмным камнем на душу, заставляя задыхаться от не пролитых слёз.

Как будто копила их целую вечность, а выплакать никак не могла. И не было возможности избавиться от удушающей тяжести. Сглотнула комок в горле и с обидой посмотрела на мага.

— Тебе больно, обидно, ты чувствуешь себя преданной? — каждое слово сочилось ядом и притворным сочувствием. — Ответь мне, Тая, я требую ответа.

В моих руках появились привычная табличка и мел. Дрогнувшей рукой написала: "Нет. Я не понимаю. Что я сделала не так?".

— Я не прощаю предательств. Ты знала это, когда воткнула нож мне в спину. Сейчас ты этого не помнишь, но...

Мужчина протянул руку вперёд, и порыв ветра принес тихие слова: "Воспоминания возвращаются".

— Тут нечего не понимать... Это не более чем плата за предательство.

Голос мужчины звучал безразлично и холодно. Сам хозяин башни стоял передо мной, сложив руки за спиной и направив невидящий взор вдаль.

— Так хотел, так страстно желал, чтобы ты испытала всё то, что чувствовал это тысячелетие я. Чтобы ты задавала себе вопрос: "За что?". Чтобы ты не находила на него ответа. Чтобы ты чувствовала себя преданной и обманутой. Чтобы твою любовь растоптали, а брошенный тобою к ногам любимого мир, оплевали. Чтобы тебе хотелось выть диким зверем и снова, и снова не понимать, что сделано не так, что самый близкий человек предал, — выражение лица мужчины было безжизненным, а каждое слово звучало хлёсткой пощёчиной. — Я когда-то ждал твоей любви. Терпеливо, снисходительно... принимая все твои капризы. Я разрешал тебе всё, даже спорить со мной. У тебя было всё! Всё, Тая! И моя безграничная любовь в придачу. А ты выбросила её, не особо над ценностью дара задумываясь. Ты пыталась убить меня. Не помнишь? Ничего, — снова протянул он руку вперёд и ветер послушно прошептал: "Воспоминания возвращаются" — Ты предала меня. Меня! Своего супруга, человека, любившего тебя безгранично. Я готов был отказаться от всех своих грандиозных планов ради тебя... из-за тебя. Потому, что ты считала, что я не прав. Я так верил в твою чистоту и идеализм, что захотел быть достойным тебя... Порадовать своим решением тебя... — мужчина опустил руку и продолжил безжизненным голосом. — Каким же ударом было для меня узнать, что ты участвуешь в заговоре против меня, Тая! Не знаю, что пообещала тебе за мою смерть Богиня Майя... Надеюсь, ты хотя бы дорого продала меня и мою любовь, дорогая супруга, — слова снова сочились ядом, но в ушах шумело, и подобные нюансы отмечались мной как-то вскользь и внимание на них надолго не заострялось. — В тот момент, когда я узнал... Что ты предала. Что Майя хочет моей смерти. Что Ильяс помогал... Я поклялся отомстить. Ей, тебе, Ильясу. И я поменял планы, любимая, — это слово прозвучало жуткой насмешкой надо мной. — Подготовил жертвы, назначил дату проведения ритуала. И ждал, ждал, ждал, когда же ты одумаешься, когда ты поймёшь... Но ты, не колеблясь, стоило мне повернуться к тебе спиной, воткнула мне в неё нож. Наверное, ты была очень разочарована, когда не удалось меня убить. Защита, совершенная защита, спасла мне жизнь и вернула твой подлый удар тебе. Ты хотела убить меня, но умерла сама. Спасти я тебя не успел, увы. Я до последнего верил, ты не сможешь предать... А ты предала, и ушла за грань. За твоё возвращение из мира мертвых Ильяс и Майя стребовали с меня клятву и заставили заплатить. О, да! — в голосе мага зазвучала горечь. — Цена была неподъёмной. Но я и это стерпел... Стать слепцом... Но... Лишь бы отомстить. Лишь бы ты вернулась и смогла понять, как дорого обходится предательство. Эти двое, двое захудалых божков... хотели, чтобы я пообещал больше никогда не рваться к власти. Я дал слово! Но что значит слово, данное предателям? Ничего! Гораздо серьёзней я отнёсся к тому условию-ограничению, что внёс в текст клятвы мысленно, когда её проговаривал вслух. Не мешать им жить ровно до того момента, как вернёшься ты. И ты вернулась. А я не знал. Майя и Иляс подозревали о том, что твоё возвращение может развязать мне руки. Богиня прятала тебя. Хорошо прятала. Сам найти я тебя не смог. А ты взяла, и сама пришла ко мне. Вопреки воле Богов. Вопреки всей защите Богини Майи. Моя помощь Ведающим, которую я оказывал с прицелом на будущее, принесла свои плоды. Ты пришла за помощью, как и все они, приверженцы Майи приходили. Я не поверил своему магическому зрению, когда понял, кто явился в расставленную ловушку... — Даэн помолчал, раздумывая, а потом продолжил говорить. — Для каждого из участников той давней истории я придумал свое наказание. Поверженные Боги будут наблюдать гибель привычного им мира и мое становление как Бога. То же самое будешь видеть и ты. Ты была такой идеалисткой, Тая! Верила в добро и справедливость! Так испытай теперь справедливое наказание на себе! А заодно понаблюдай за тем, как я осуществлю самый худший сценарий переделки мира, тот, в который верила ты, считая меня самим злом, не способным безболезненно для людишек решить такое дело. А ещё ты будешь каждый день чувствовать вкус предательства и моего к тебе презрения. Я ненавижу тебя, моя восхитительная супруга! Ненавижу! И мой приговор будет таков. Ты не сможешь избавиться от любви, которую я внушил тебе. Ты вернешься к князю, я обещал ему тебя как награду. Выйдешь за него замуж и родишь ему детей. И будешь мучиться каждый день своей короткой жизни. Вспоминать и понимать, что потеряла, и что могло бы быть твоим... Всё совершённое тобой вернется тебе сторицей, — Колдун повернулся ко мне лицом и ровно спросил: — Хочешь что-нибудь спросить или сказать напоследок?

Не осознала ничего из того, что он сказал, кроме того что он меня использовал ради мести кому-то из прошлого, что внушил мне чувство любви, что ненавидит меня. Смотрела на него и не видела, в ушах шумело и всё услышанное никак не укладывалось в голове. Мне требовалось время, чтобы осознать произошедшее. Но уже сейчас я чувствовала, как сердце разрывается от боли, как спирает дыхание в зобу, как глаза жгут не пролитые слёзы. Не в состоянии была писать ответ, так как не расслышала вопроса. Табличка и мел выпали из ослабевших пальцев, ноги подогнулись, и я опустила на колени, не видя ничего вокруг. Закрыла лицо ладонями, чувствуя как первые капли дождя стекли по пальцам. Гроза разбушевалась, и скоро безумный ливень хлестал по волосам и коже, прокладывал тёмные дорожки на одежде. Когда отняла руки от лица, увидела, что нахожусь на крыше одна. Колдуна и след простыл. Всё на что осталось сил, это лечь на мокрую и скользкую поверхность, свернуться калачиком и бездумно смотреть на тёмное, неприветливое небо. Так хотелось умереть и никогда больше не видеть этот мир.

Князь

Алинэя, как только всадники отъехали от домика, решительно затворила дверь и повернулась к наставнице. Та стояла, прислонившись к стене, и зажимала рукой порез на шее. Кровь крупными каплями стекала по коже, пачкая поношенную тунику Ведающей. Ученица твёрдо подхватила женщину под руку и повела в комнату. Там, легким нажимом на плечи, заставила сесть и склонилась над Оитлорой. Протянула руки с уверенным видом, хоть и не чувствовала себя так. Лечение пореза потребовало времени. Неопытность сказывалась.

Руки после лечения у девушки дрожали, но завершать на этом дело она не собиралась. Пока не заварила отваров для наставницы и друга, не успокоилась. И только после того как напоила обоих, обессилено рухнула на лавку. Бабуля-хозяйка тихой мышкой следила из угла за всеми передвижениями гостей, но высовывать нос из него не решалась.

— Тебе нужно уходить, — прикрыв глаза, прошептала Оитлора, голос не слушался её. — Пока он охрану у дома не выставил. Уйдёшь во время дождя, следов не останется. Не сможет тебя найти.

Девушка отрицательно помотала головой, не собираясь соглашаться с наставницей.

— Нам он ничего не сделает. Прошёл у него запал и злость прошла. Понимает, что если со мной или с кем-либо ещё из невинных людей из-за его ярости что-то случится, не простишь. Сдержится. Не тронет никого. А тебе уходить надо. Чем дальше ты будешь от него, тем быстрее он забудет о тебе. Иначе так и будет всю жизнь тебя преследовать. Хозяюшка, — обратилась она к бабуле. — Есть что в дорогу собрать? Моей воспитаннице понадобится еда на первое время.

Бабушка поднялась с лавки в углу и прошамкала:

— Соберу, всё соберу.

— Ты только покажи где, она сама сложит. Действовать надо быстро. Промедление может дорого нам встать. Пока Лина рядом, князь не слышит глас разума. Единственное спасение и для неё и для деревни — побег.

Девушка поднялась с лавки, собираясь привлечь внимание наставницы и дать ей понять, что не согласна с этим решением, но Оитлора её опередила, повернулась и сказала:

— Послушай более умудренного опытом человека, дочка. Так будет правильно. Иди за хозяйкой, возьми, что даст и уходи. Чем быстрее ты это сделаешь, тем будет лучше. Не думай, что гоню. Но иного выхода нет. Если останешься, навредишь и Уитту. Если князь увидит тебя рядом с молодым, пусть и больным парнем, которого видел ранее в замке твоего отца... А он ведь видел, верно? Ревность страшное чувство, способное толкнуть на бесчестные поступки.

Закусив губу и сглотнув навернувшиеся слёзы, Алинэя шагнула следом за бабулей, которая как раз поднимала половики, скрывавшие дверцу в погреб. Помогла хозяйке и спустилась в погребок вслед за ней. Оитлора скинула в люк сумку, сопроводив это движение словами:

— Так быстрее будет.

Скоро девушка обнимала наставницу и целовала её на прощание. Сердце болело за близких и дорогих ей людей, но умом она понимала, что лучше поверить опыту старшей Ведающей и более не искушать судьбу. Накинула плащ поверх туники Ведающей, отданной ей Оитлорой и скользнула за дверь. Огляделась, не увидела никого и направилась сквозь сплошную пелену дождя к лесу. В том направлении, куда она собиралась идти, по словам хозяйки-бабули, должна быть тропка, придерживаясь её, можно было выйти в соседнюю деревушку. А там отдохнуть немного и далее в путь, к подруге Оитлоры — Ведающей, которая по письму, написанному давней знакомой, возьмёт под крыло юное дарование.

И не видела Алинэя того, как прятавшийся в тени сарая мужчина выбежал из-под прикрытия под дождь, собираясь окликнуть беглянку. Но передумал, остался на месте, с отчаянием глядя ей вслед. Голубые глаза горели болью и пониманием, что, возможно, пути с любимой больше никогда не пересекутся. Но князь решил всё-таки отпустить дочь соратника по набегу. До сих пор болела душа от того взгляда, которым она наградила его недавно. Так же он понимал, что не сможет видеть презрение и ненависть в глазах жены и понимать, что живет она с ним по необходимости, а не по любви. Ему оставалось только смириться и снова, и снова гадать, что же было сделано не так, раз не удалось завоевать уважение и любовь такой девушки как Алинэя.

Награда

Порыв ветра поднял меня с крыши, закружил в потоке воздуха до дурнотного состояния, обсушил и бросил на пол. Привстала и увидела, как князь Оттар подымается из-за стола, не веря своим глазам. Я находилась в до боли знакомом зале, там, где князь Ливенийский прилюдно убил свою жену и приказал запороть её любовника до смерти. Безразличным взглядом обвела помещение и остановилась на лице мужчины. Он хмурился и молчал.