Такой любви не бывает

— Покопался в бабушкином сундуке, — пожал плечами мужчина в костюме. — Нашел, сумел использовать... Меня больше интересует, к чьему же ведомству вопросы жизни и смерти относятся? Позвольте поинтересоваться.

— Господа Бога, — удивленно приподнял брови Денис Павлович. — Разве нет?

— И это прописано в Негласных Законах? — притворно наивно поинтересовался Анатолий Дмитриевич. — Подскажите, будьте так любезны, пункт, под которым это правило записано.

— Вы правы, — легко согласился молодой человек, — не прописано. Но есть одно маленькое "но". Вы не убедились кое в чем, прежде чем вмешиваться. В бабушкином сундуке это кое-что не нашлось? Так?

— Да, и что же мы не учли? — безразлично поинтересовался мужчина.

— Сущую мелочь. Она бы выжила и так, — парень прожег презрительным взглядом собеседника насквозь.

— Разве? — хмыкнул мужчина. — Человек умирал, и средства его вернуть к жизни не было. Это вы знаете и без меня. Так что же вам не нравится? Мы помогли умирающей и ее возлюбленному.

— Вы плохо знаете суть проведенного ритуала, если утверждаете подобное, — молодой человек сверлил взглядом собеседника уже безостановочно.

— И что же такого в этой сути? — скучающе спросил Анатолий Дмитриевич.

— Сам ритуал не используют потому, что успешен он может быть только для человека, который и так имеет право на жизнь. Вам нужно объяснить подробнее? — насмешливо вопросил Денис Павлович и, не дождавшись ответа, продолжил. — То есть, в любом случае, случилось бы чудо или произошло бы еще что-нибудь, но она осталась бы жить. Поэтому заклинание признали бессмысленным и запретили к использованию. Если есть вопросы, вы можете обратиться к Негласному Закону. Статья двести пятая, пункт третий. Этой статьей никто давно не пользуется, потому что само заклинание утеряно лет сто назад. Даже подумывали ее исключить из закона. Но так и забыли. Представляете себе? Чудно, правда?

— Я не верю вам, — глаза мужчины в деловом костюме загорелись злостью и он, отстранившись от собеседника, нервно закусил губу. — Вам хотелось бы любым способом заработать преимущества. И я понимаю это желание. Но не думайте, что мы так глупы и готовы легко подставиться под блеф.

— Что вы, что вы, — замахал руками молодой человек в комическом ужасе. — Мы просто решили оказать вам любезность, указав на возможность проблем для вашей организации в будущем. Вас подвело простое незнание малюсенькой мелочи. Ведь, на самом деле, все очень просто и до нельзя сложно. Я не шутил, когда говорил, что вопросы о том, жить или нет душе, решаются на небесах. Что бы человек о себе не возомнил, приходится смиренно признать: Бог знает лучше.

Денис Павлович принял вид глубоко верующего человека, униженно признающего свою ничтожность перед лицом более могущественной силы. Только холодные искры насмешки, иногда проскальзывающие во взгляде, говорили о том, что он ломает комедию. И получает от этого несказанное удовольствие.

— Что же вы хотите от нас? — взгляд Анатолия Дмитриевича снова стал спокоен и безмятежен.

— Ничего, — усмехнулся молодой человек. — Просто хотелось достигнуть понимания. Вы ведь знаете правила. Если мы не подаем на вас в Суд Высших, то у нас есть право вмешаться.

— И вы хотите вмешаться в эту историю? — мужчина оправил серый пиджак и смахнул несуществующую пылинку.

— В эту? Зачем? — пожал плечами парень в черной рубашке. — У нас есть мысли поинтересней. И дел более важных завались. Мы просто оставим этот ваш должок на будущее. Пригодится. Впереди ведь Игра, вы помните? И притом скоро, через две недели. А эта история уже нам неинтересна. Почти не интересна. Догадайтесь, что мы выберем в качестве задания для наших противников?

— Вы не посмеете, — прошипел Анатолий Дмитриевич, но тут же оправился. — Думаете, это даст вам большое преимущество?

— Кто знает, кто знает, — махнул рукой Денис Павлович. — Любая мелочь окажется нелишней. Вы ведь и сами это понимаете.

Его собеседник ничего не ответил, только нахмурился и поднял голову к небу.

— Все. Не смею больше задерживать ваше внимание, — немного суетливо молодой человек протянул руку для рукопожатия. — Дела. Да и вы занятой человек.

— Вы правы. Дел достает, — мрачно посмотрел на него мужчина, но руки в ответ не подал.

— Счастья и доброго здравия не желаю. Просто говорю: аревуар. До ближайшей Игры. Там увидимся.

И парень, по которому никак не скажешь, что он является главой Конгломерата — слишком уж легкомысленно выглядел и одевался — направился в сторону выхода из парка. Там его ждал спортивный автомобиль ярко-красного цвета. Плюхнувшись на сиденье, он на секунду скривил губы в презрительной усмешке. После же его лицо приняло холодное выражение, и он сорвал машину с места, сразу на большой скорости. Визг покрышек и столб пыли — вот и все напоминание о том, что молодой человек гулял в этом парке.

Анатолий Дмитриевич же остался на месте. Он вновь смотрел в небо, и скоро набежавшие тучи стали вполне отвечать его мыслям и настроению. Сегодня сияющее солнце раздражало его до ужаса. Явился ли мужчина причиной ухудшения погоды или нет, но скоро тучи пролились дождем и в парке Анатолий Дмитриевич остался один. Ни одна капля не замочила его волос или одежды. Довольно кивнув на непогоду, господин в деловом костюме поспешил к машине. Черная, тонированная, она вполне отвечала угадываемой приличной стоимости одежды, как, впрочем, и шофер, угодливо открывший дверцу. И вот уже скоро о присутствии значительной личности в сером пиджаке в парке ничего, кроме дождя, не напоминало.

Звонок в тишине кабинета прозвучал резко. Даже как-то вызывающе. Или хозяину помещения это просто показалось? Он догадывался, кто это мог звонить. И ему это не нравилось. События вышли из-под контроля. Неприятность сваливалась за неприятностью. И сам ритуал не так прост. Ох, как не прост. Приходится теперь расхлебывать заваренную кашу.

— Алло. Слушаю, — поднял мужчина трубку после того, как звонок телефона стал казаться ему чуточку раздраженным.

— Здравствуйте, господин теневой маг, — голос звучал зло. — Хотелось бы знать, почему я не могу ее найти?

— Я хочу, чтобы вы понимали: сам ритуал пошел изначально не так, как рассчитывалось. Не удалось направить душу на выбранный объект. Само событие вышло из-под контроля. Мы теперь не знаем, куда она могла подеваться. Она осталась жить. Это вы смогли почувствовать и сами. Но вот где и как? — магу не нравилось оправдываться, а пришлось.

— Хочу, чтобы вы понимали, — в мужском голосе прозвучала с трудом сдерживаемая ярость. — По условиям контракта, если я не смогу с ней увидеться, я имею право расторгнуть сделку.

— Но основное условие мы выполнили, — возразил маг, нервно крутанувшись в кресле. — Она жива. Этого вы отрицать не станете?

— Да, не стану. Но вот все остальные пункты я не могу считать выполненными. Включая и те, которые касаются ее здоровья.

— Я могу лишь предложить вам компромисс, — мужчина передвинул к краю столешницы позолоченную ручку. — Мы ищем беглянку. Вы ищите нашу угрозу. Если к сроку мы не найдем ее, контракт расторгнем по обоюдному согласию. Но мы найдем, будьте уверены.

— На вас не работает ни одна приличная ищейка или маг Искатель. Среди теневых магов Искатели редки. Как вы собираетесь ее найти? — собеседник мага и не пытался скрыть иронию.

— Да. Я знаю, что ищейки так помешаны на справедливости, что не идут на контакт с нами. И маги Искатели неохотно с нами сотрудничают. Но у нас есть вы, — мужчина старался говорить мягко, не раздражая человека на том конце провода.

— Предлагаете мне самому найти ее? — насмешка стала неприкрытой. — Вы смеетесь надо мной или думаете, что я действительно настолько глуп?

— Нет, что вы. Если бы мы считали вас глупцом, мы к вам не обратились бы. Просто у нас есть возможность. И мы ее используем, как бы глупо она ни выглядела, — ручка перекочевала в кулак мага. — Вам не придется ее искать. Вы лучше займитесь поисками интересующей нас личности, мы же займемся поисками интересующей вас.

— Имейте в виду, — в голосе говорившего прозвучала скрытая угроза, — если к сроку не будет результатов с вашей стороны — имя опасного для вас человека я оставлю при себе. И никакая магия контракта не будет мне помехой.

— Нас устраивают эти условия, — в глазах теневого мага полыхнула ярость, но голос остался ровен и безмятежен, только металлическая ручка, звякнула об пол, когда выпала из враз обмякших пальцев. — Мы выполним все пункты контракта. Не беспокойтесь.

— Я надеюсь, что поводов для беспокойства действительно нет, — в трубке запипикал отбой.

— Ё.... твою...! — отшвырнул от себя трубку в бешенстве мужчина.

Еще предстояло договориться с начальством. И что с него стребуют за просьбу, известно одному дьяволу. Хотя... Зачем теневым магам искать эту дамочку? Пусть временный союзник из ясных найдет необходимые сведения. А уж вытянуть их из него — это дело техники. Нет, все-таки ее лучше найти. На всякий случай. Как аргумент, если упрямец откажется выполнять контракт.

Каждое движение — рукой ли, ногой ли, или простой поворот головы — давались страхом. Тяжелым, липким. Страхом упасть, удариться, просто задеть какую-нибудь хрупкую вещь. Пусть даже родственники убрали все лишние предметы с моего пути, страх — чувство иррациональное. Оно зачастую не подчиняется разумным доводам. Вот и мои чувства мне не подчинялись. Я боялась подняться с дивана, на котором проснулась.

Ах, если бы вещи в этой комнате казались мне своими, родными. Если бы помнила о них хоть что-нибудь. Но дом ощущался чужим, не своим. Не помнила, где может находиться шкаф, не знала, куда нужно повернуть, чтобы дойти до туалета. В палате все проще. Тумбочка, кровать. А здесь... Тяжко вздохнула. Я даже не могла привыкнуть к своему имени. У меня не получалось считать маму мамой, а брата — братом. В моем понимании какие-то чужие люди называли себя моими родственниками. Но вспомнить их, хоть убей, не получалось. Понимала — они огорчаются, когда на вопрос: "Помнишь?" — отвечаю отрицательно. Но сказать другое, означало бы обмануть. Кто знает, возможно, чувствуя, как они расстраиваются, и научусь врать. Со временем. А пока... Пока говорю — нет. Как бы тяжело не чувствовала себя в этот момент.

С переполненным мочевым пузырем следовало что-то делать. И помочь некому: Славик и Людмила Леонидовна на работе. Как она мне сказала: "И так пришлось постоянно отпрашиваться и брать отгулы с отпусками без содержания, пока ты в больнице валялась. Побудешь одна, чай не маленькая. Да и потом — только до обеда. У Славки смена заканчивается в час". Бросили эти чужие люди, назвавшиеся родственниками, меня в одиночестве. Тьфу ты, никак не получается называть их братом и мамой. Проговорюсь еще вслух. Обидятся. Необходимо следить за собой. И так хватает бесконечного недоумения по поводу моего нетипичного поведения. А каким оно может быть у слепой восемнадцатилетней замужней девушки? Содрогнулась при мысли, что придется встретиться еще и с этим неизвестным мне фактом моего прошлого. Тут и так каша в голове.

Неуверенно нащупала подлокотник и попыталась понадежней опереться на него. Теперь спустить ноги с дивана. Тапочки удалось нащупать пальцами ног не сразу. Так, вроде ничего не перепутала. Можно и встать. Посидела еще немного, решаясь, а потом рывком поднялась. Шатает. И куда мне теперь идти? Налево? Замужним дамам не полагается. Пойду-ка направо.

Выбранное направление оказалось неверным. Да еще и пижамные штаны держались на мне очень неуверенно, того гляди свалятся. До несчастного случая девочкой, кажись, была упитанной. Сейчас же — кожа да кости. Руки на ощупь жуть, какие худые. Три месяца в коме, на одной капельнице, кому угодно помогут обрести модельную внешность. Только эта внешность мало сочетается с силой и здоровьем. Вот меня и водит из стороны в сторону. Дверцы шкафа путем к моему очень желанному счастью (туалету) не являлись. Но резко поменять направление побоялась. Так могла совсем заблудиться. И пришлось бы мне потом, как нашкодившему щенку виновато вилять хвостиком и просить не гонять меня по комнате драным тапком, при этом стараясь не попасть лапкой в мокрую лужу на полу.

Ощупью, держась сначала за шкаф, потом за "стенку", добрела до какого-то проема. Шагнула и стукнулась ногой об стену. Соображала очень долго, прежде чем до меня дошло, что передо мной окно, а не дверь. Жаль, что окно не как во дворцах. А то кто знает, возможно, мои мучения так разом и закончились бы. Пришлось исследовать место своего обитания дальше.

Очень старалась не приплясывать к тому моменту, как добралась до выхода из комнаты. Но терпеть пришлось долго. Пока определилась с верным направлением к туалету, пока нашла нужную дверь (сначала ткнулась в ванную). В общем, ворвалась в вожделенную комнатенку на всех парах.

Зато обратный путь проделала уже спокойно. Вернулась по другой стеночке. Так сказать, изучила новый маршрут следования. На будущее. Пригодится, это точно.

Сидение на диване и попытки рассмотреть что-то сквозь темноту перед глазами скоро надоели. Врачи уже две недели как сообщили свой окончательный приговор. А я все надеюсь, вдруг удастся снова видеть? То, что когда-то это умела — помню. Смутно, неуверенно, но помню. А вот все остальное забыла. И как поженились с Толиком, против воли моих родных. И как поехали на его мотоцикле в свадебное путешествие. И как столкнулись со старым жигуленком. И как грохнулась головой об столб. А уж про нахождение в коме вообще молчу. Это и не смогла бы вспомнить, как бы ни старалась. Факты о произошедшем знаю только из рассказов Людми... тьфу, мамы и брата. Но они ни о чем мне не говорят, словно произошло это не со мной. Надеюсь, память вернется, как и зрение.

Как же тоскливо... Пришлось смахивать с себя суицидальный настрой. Мысли: "Зачем жить, если я не могу видеть?" — точно до добра не доведут. Желудок что-то слабо вякнул. Но настоящего желания кушать не появилось. Подлая мыслишка о том, что, может, стоит не есть, так быстрее загнусь, отбивала аппетит. Поесть надо. Все-таки надо. Зачем — не понятно... но надо. Не хочу! Не буду есть. Лучше умереть, чем так жить.

Истерика с тихими слезами и желанием срочно перерезать себе вены закончилась внезапно. Неустойчивая на тот момент психика подсказала мне безумную идею прогуляться. Вдруг что-то изменится. Или меня собьет машина. Доделает то, что начала ее товарка и то, что не решаюсь проделать с собой. Сумасшедшее желание выйти на улицу, которое кроме как последствиями черепно-мозговой травмы оправдать не могу, захватило меня всю целиком. В волнении, забыв про тапочки, поднялась и добралась босиком до шкафа. Дрожащими руками попыталась на ощупь определить, какие из находящихся там вещей мои. Вроде Людмила Леонидовна говорила, что вторая полка сверху — там есть моя одежда. Тьфу, опять по имени называю. Надо за собой следить.

Это что-то с металлическими заклепками — точно не мое. А это, кажется, юбка. Кожаная. Короткая. Вроде. Неужели раньше такое носила? Нет, не пойдет. Перерыв все вещи на полке, в отчаянии прислонилась к дверце. Или определить, что это, не получалось, или не подходило. Гардероб из одних мини юбок и коротких шортиков нагонял тоску. Как я могла это носить? Почему сейчас у меня такое неприятие этих вещей? Ладно. Пришлось подавить очередную начавшуюся истерику. И натянуть, путаясь в материи и ногах (чудом не упала в процессе), на себя одну из этих юбчонок. Не так уж она мои мослы и обтягивает, как будто. Жаль, нет возможности оценить в зеркале. Отогнала очередную тоскливую мысль и отыскала футболку посвободней. Все они сейчас для меня посвободней. Но я выбрала самую растянутую. Вчера мама забыла прихватить с собой в больницу на мою выписку белье. А потом и я забыла про это, напялила пижаму прямо на голое тело. Сейчас же искать трусики и бюстгальтер не в силах.