разложили в один ряд сорок девять маньтоу.
Во время третьей стражи Чжугэ Лян в головном уборе из золота и в одеянии из
пуха аиста подошел к алтарю и велел Дун Цзюэ читать жертвенное поминание:
"В пятый день девятого месяца третьего года периода Цзянь-син [225 г.].
Усянский хоу, ичжоуский правитель, чэн-сян Чжугэ Лян почтительно приносит
жертвы духам погибших за дело своего государя воинов и всех маньских людей и
обращается к ним с таким словом:
Владения моего государя — светлого преемника трех ванов, могуществом своим
превосшедшего пятерых властелинов, — недавно подверглись нападению воинов
дальних земель. Чужеземцы преисполнились злобой и, выпустив свои скорпионьи
хвосты, подняли смуту.
Получив повеление своего государя усмирить непокорные земли, я поднял
могучее войско, чтобы уничтожить этих пигмеев. Мои отважные воины собрались,
как тучи, и разбойники растаяли, как глыба льда под горячим солнцем.
Я одержал победу, которую можно сравнить лишь с тем, как в непроходимых
дебрях бегают испуганные обезьяны и при этом слышится треск ломающегося
бамбука.
Сыны мои, воины! Все вы — герои! Чиновники и военачальники девяти округов
Поднебесной — все вы прославленные храбрецы! Приученные к владению оружием,
вы честно служили государю и ревностно исполняли военные приказы. Вы семь
раз захватывали в плен предводителя вражеских войск и этим показали свою
честность и преданность государю!
Просто невозможно представить себе, что вы пали жертвой коварства врага или
шальной стрелы! Духи ваши бродят в вечной тьме преисподней! Вы были храбры
при жизни, и слава о вас живет после вашей смерти!
Ныне мы с победной песней собираемся возвращаться домой и принесем пленных
на алтарь наших предков.
Ваш геройский дух еще жив, он услышал нашу молитву и за нашими знаменами
вернется в великое царство Шу! Каждый из вас возвратится в родную деревню,
примет полный круг годовых жертв от родных и не станет злым духом-демоном
чужих деревень, не превратится в бездомного духа, скитающегося на чужбине!
Я испрошу разрешения Сына неба осыпать щедрыми милостями ваши семейства —
каждый год буду выдавать им пищу и одежду и одаривать хлебом из
государственных житниц, дабы таким благодарением утешить ваши души!
Пристанище духов местных людей отсюда неподалеку, и здешние жители принесут
им обильную пищу. Живые, трепеща перед вашим могуществом, устроят вам
жертвоприношение, и вы можете быть спокойны! Не испускайте воплей и стонов!
Я принес жертвы вам, чтобы показать свое благорасположение.
Увы! О, увы! С поклоном приношу вам угощение — снизойдите и насладитесь
моей жертвой!.."
Чтение поминания окончилось. Чжугэ Лян громко зарыдал и слезами своими
растрогал все войско. Заплакали воины, прослезились Мын Хо и его люди.
Все, кто был на берегу, заметили, что скопище духов начало рассеиваться.
Тогда Чжугэ Лян велел бросить в реку сорок девять маньтоу.
Утром войска Чжугэ Ляна переправились через реку Лушуй. Все вокруг было тихо
и спокойно. Слышался только звон стремян и бряцание оружия. Воины
возвращались домой с победными песнями.
Когда дошли до города Юнчана, Чжугэ Лян оставил Ван Кана и Люй Кая охранять
четыре области Сычуани, а сопровождавшего его князя Мын Хо отправил обратно
на юг. Прощаясь с князем, он наказывал ему прилежно заниматься делами
управления, поддерживать в своих землях порядок и не запускать земледелия.
Мын Хо, расставаясь с Чжугэ Ляном, не мог сдержать слез.
Во главе своей огромной армии Чжугэ Лян приближался к Чэнду. Хоу-чжу в
императорской колеснице с бубенцами выехал за тридцать ли встречать его.
Выйдя из колесницы, император стоя поджидал Чжугэ Ляна.
Едва завидев Хоу-чжу, чэн-сян выскочил из коляски и, низко поклонившись,
промолвил:
— Я заставил государя беспокоиться! Моя вина, что я не мог быстро покорить
юг!
Хоу-чжу поддержал Чжугэ Ляна, и они вместе направились в город.
В честь победного возвращения армии было устроено пышное празднество; все
воины получили награды.
С тех пор все далекие и близкие владения царства Шу платили дань и более
трехсот послов являлись на поклон к императору.
По просьбе Чжугэ Ляна, государь Хоу-чжу оказывал неусыпное внимание семьям
погибших воинов, и сердца народа преисполнились радостью. В царстве Шу царил
мир и водворилось спокойствие.
Вэйский правитель Цао Пэй семь лет пребывал на троне. Шел четвертый год
периода Цзянь-син [226 г.] по исчислению Шу-Хань.
У Цао Пэя была жена, госпожа Чжэнь, которую он отнял при захвате Ечэна у
Юань Си, второго сына Юань Шао. Госпожа Чжэнь родила Цао Пэю сына, которого
назвали Цао Жуй. Отец крепко любил умного и смышленого мальчика.
Спустя несколько лет Цао Пэй взял себе в наложницы дочь сановника Го Юна,
уроженца города Аньпин. Девушка эта была поразительной красоты, и Го Юн
говорил о ней: "Моя дочь — царица среди девиц!" Так девушку и прозвали:
"девица-царица".
С появлением во дворце новой наложницы императрица Чжэнь лишилась
благорасположения Цао Пэя. А наложница Го между тем стала подумывать, как бы
ей самой сделаться императрицей. Она даже завела об этом разговор с любимцем
императора Чжан Тао.
Однажды Цао Пэй заболел, и Чжан Тао по секрету сказал ему, что во дворце
императрицы Чжэнь откопали деревянного идола, на котором указан день смерти
Сына неба, и что это не иначе, как дело самого дьявола.
Цао Пэй разгневался и приказал казнить свою супругу и вместо нее
провозгласил императрицей наложницу Го. Детей у них не было.
Цао Пэй воспитывал своего единственного сына от императрицы Чжэнь. Но, как
ни любил его государь, наследником своим все же не назначал.
Цао Жую шел пятнадцатый год. Он был искусен в верховой езде и в стрельбе из
лука. Однажды Цао Пэй взял своего сына вместе с собой на охоту. Неожиданно
из горного ущелья выскочила самка оленя с детенышем. Цао Пэй стрелой поразил
ее, а детеныш побежал в сторону Цао Жуя.
— Стреляй! — закричал сыну Цао Пэй.
— Вы убили его мать, могу ли я убить детеныша? — со слезами отвечал Цао
Жуй.
Услышав эти слова, Цао Пэй бросил на землю лук и со вздохом произнес:
— Да! Сын мой будет гуманным и милосердным правителем!
После этого Цао Пэй пожаловал Цао Жую титул Цинъюаньского вана.
А летом Цао Пэй простудился и заболел. Лекари были бессильны ему помочь.
Тогда он призвал к себе главного полководца Цао Чжэня вместе с
военачальниками Чэнь Цюанем и Сыма И и в присутствии Цао Жуя сказал:
— Нам осталось жить недолго. Но сын наш еще молод, и мы повелеваем вам
помогать ему в управлении. Не нарушайте нашей последней воли!
— Не говорите о смерти! — в один голос воскликнули военачальники. — Мы
все силы отдадим на то, чтобы послужить вам!..
— В нынешнем году без всякой на то причины обвалились городские ворота в
Сюйчане, — сказал Цао Пэй. — Это недоброе предзнаменование. Мы уверены,
что скоро придет наша смерть.
Тут дворцовый служитель доложил о прибытии полководца Покорителя востока Цао
Сю. Цао Пэй велел привести его в свою опочивальню и, обернувшись к нему,
сказал:
— Ты и все сановники являетесь опорой государства. Если вы поклянетесь
мне, что будете честно служить моему сыну, я спокойно закрою глаза...
Вскоре после этого Цао Пэй скончался. Было ему сорок лет от роду.
Цао Чжэнь, Чэнь Цюнь, Сыма И и Цао Сю оплакивали покойного и, не теряя
времени, возвели на трон наследника.
Цао Жуй присвоил умершему отцу имя Вэнь-хуанди, а матери, императрице Чжэнь,
— имя Вэньчжао-хуанхоу. Все сановники при дворе получили титулы и награды;
в Поднебесной были прощены многие преступники.
В это время в округах Юнчжоу и Лянчжоу не было военачальников, и Сыма И
испросил у нового государя разрешения принять на себя командование войсками
всех округов. Цао Жуй дал свое согласие.
Обо всех событиях, происшедших в царстве Вэй, шпионы донесли в Сычуань.
Встревоженный Чжугэ Лян сказал:
— Цао Пэй умер, и на престол вступил этот желторотый юнец Цао Жуй. Ни он
сам, ни его сановники мне не страшны. Но вот Сыма И! Это искусный стратег, и
если он обучит войска округов Юнчжоу и Лянчжоу, царству Шу будет угрожать
немалое бедствие! Придется подымать войско против него!
— Мы только что возвратились из похода на юг, — возразил военный советник
Ма Шу. — Наше войско устало, и надо дать ему отдохнуть. Можно ли сейчас
вновь пускаться в далекий поход? Я бы дал вам совет, как убить Сыма И руками
Цао Жуя, но не знаю, примете ли вы его...
Чжугэ Лян просил Ма Шу рассказать, что он задумал.
— Сыма И — высший сановник царства Вэй, и Цао Жуй ему завидует, — начал
Ма Шу. — Надо в Лояне и Ецзюне пустить слух о том, что Сыма И замышляет
мятеж. В доказательство распространите в Поднебесной воззвание от имени Сыма
И, призывающее к свержению Цао Жуя, и этого будет достаточно. Вне всякого
сомнения, Цао Жуй казнит Сыма И.
Чжугэ Лян принял его совет.
И вот однажды утром на городских воротах Ечэна появилось воззвание,
написанное от имени Сыма И. Стража сорвала это воззвание и доставила Цао
Жую.
"Полководец юнчжоуских и лянчжоуских войск Сыма И обращается к Поднебесной,
— гласило воззвание.
Великий предок, основатель Вэйской династии У-хуанди, перед своей кончиной
собирался назначить преемником сына своего Цао Чжи. К несчастью, У-хуанди
умер, не успев осуществить своего намерения, и его внук Цао Жуй, нарушив
последнюю волю деда, самовольно занял престол.
Ныне я, согласно воле неба и желанию народа, решил поднять войско на защиту
справедливости.
В тот день, когда будет оглашено настоящее воззвание, принесите клятву
верности новому государю. Кто вздумает противиться, пусть ждет своей гибели!
Повелеваю каждому, кто прочтет воззвание, оповещать о нем своих близких".
Прочитав это воззвание, Цао Жуй побледнел от страха и приказал созвать
сановников на совет.
— Так вот, оказывается, для чего просил Сыма И отдать ему войско округов
Юнчжоу и Лянчжоу! — воскликнул тай-вэй Хуа Синь. — Вспомните слова Цао
Цао: "Сыма И смотрит ястребом и озирается волком, ему нельзя доверять
большую власть в армии, он может натворить беду". Ныне мятежные замыслы Сыма
И дали ростки! Казнить его без промедления!
— Сыма И — искусный стратег, — добавил Ван Лан. — Замыслы его идут
далеко. Надо от него немедленно избавиться, иначе будет беда! Самому
государю следовало бы выступить в поход...
— Нет! — вдруг громко возразил, выходя вперед, полководец Цао Чжэнь. —
Покойный государь поручил наследника своим приближенным, в том числе и Сыма
И. Поэтому у него не может быть никаких мятежных замыслов. Послать войско
против Сыма И — значит принудить его к борьбе. Думаю я, что это воззвание
распространяется из царства Шу, чтобы среди нас вызвать раздоры. Может быть,
это им нужно для того, чтобы напасть на нас? Проверьте, государь, где
правда, а где — ложь!..
— Что, если Сыма И действительно подготавливает восстание? — спросил Цао
Жуй.
— Если вы сомневаетесь, поступите так, как поступил Гао-цзу, когда ему
приснился сон, — ответил Цао Чжэнь. — Поезжайте к Сыма И и, если поведение
его будет подозрительным, схватите его на месте.
Оставив Цао Чжэня управлять государственными делами, Цао Жуй в сопровождении
десяти тысяч телохранителей отправился к Сыма И. А тот, желая показать
государю мощь войска, вывел навстречу ему армию из всех своих округов.
— Посмотрите, похоже на правду, что Сыма И собирается оказать нам
сопротивление! — говорили чиновники. — Он и в самом деле замышляет мятеж!
Цао Жуй приказал Цао Сю двинуться навстречу приближающимся войскам; Сыма И,
не понимая, в чем дело, подъехал к Цао Сю и низко поклонился.
— Бунтуете, Сыма И? — спросил Цао Сю. — А ведь покойный государь оставил
своего наследника на ваше попечение!..
Сыма И побледнел и растерялся, его даже пот прошиб.
— Что такое? Я ничего не понимаю! — вскричал он.
Тогда Цао Сю обо всем рассказал ему.
— Это коварные происки царства Шу и Восточного У! — воскликнул Сыма И. —
Они хотят смутой подорвать наши силы, а потом напасть на нас! Я должен сам
поговорить с Сыном неба!..
Отправив войско обратно в город, Сыма И приблизился к Цао Жую и, почтительно
поклонившись, молвил со слезами:
— Мне ли помышлять об измене! Ведь покойный государь оставил вас на мое
попечение! Не верьте клевете — это Шу и У стараются нас поссорить!
Разрешите мне поднять против них войско и этим доказать мою преданность...
Но слова Сыма И не рассеяли подозрений Цао Жуя. К тому же Хуа Синь шепнул
ему:
— Не верьте Сыма И!.. Немедленно отправьте его в ссылку.
Так Цао Жуй лишил Сыма И всех званий, сослал его в деревню, а полководцем
лянчжоуских и юнчжоуских войск назначил Цао Сю. Затем Цао Жуй возвратился в
Лоян.
Об изгнании Сыма И лазутчики немедленно донесли Чжугэ Ляну. Тот возликовал:
— Давно подумывал я о походе против царства Вэй, и только один Сыма И
мешал мне. А теперь, когда он в опале, меня ничто не страшит!
На другой день Чжугэ Лян подал Хоу-чжу доклад о необходимости объявить войну
царству Вэй. В этом докладе говорилось:
"Ваш слуга Чжугэ Лян докладывает:
Покойный государь не успел завершить великое дело, и Поднебесная распалась
на три царства. Настоящий момент — предел всех бед, сейчас решается судьба
государства.
Те чиновники, которые преданно и самоотверженно служили покойному императору
в самой столице и за ее пределами, были щедро вознаграждены его милостями, и
ныне стараются послужить ему в вашем лице.
Поистине, государь, вам следовало бы прославлять добродетели покойного
государя и поднять дух преданных вам мужей. Не следует считать себя
недостойными и нарушать долг, оставаясь глухим к честным советам!
В управлении государством и в личной жизни должно руководствоваться едиными
правилами: возвеличивать людей за дела добрые и наказывать за дела злые. Зло
и добро надлежит строго разграничивать!
Совершающих преступление — не щадите, творящих добрые дела — награждайте.
Этим вы прославите свое правление как самое справедливое и мудрое.
Не следует правителю из личных интересов применять одни законы к близким, и
другие к дальним.
Среди придворных сановников нет более преданных вам, чем Го Ю-чжи, Фэй Вэй и
Дун Юнь. Еще покойный император возвысил их и повелел служить вам, государь.
