Озеро вроде и небольшое. Так, прудик, но... на то, чтобы обойти его 'против часовой стрелки' у Явика ушло больше полутора часов. И то он далеко не всегда шёл вперёд — останавливался, давал возможность своим спутникам не чувствовать себя обязанными только идти по тропинке следом.
Протеанин старался, чтобы дети не испытывали дискомфорта. Да, ему пришлось много говорить вслух, а дети... так природа захотела, что им нужны перерывы между периодами напряжения — и физического и умственного. Иногда — большие перерывы. Явик стремился к тому, чтобы эти перерывы были не слишком уж явными, не чередовались слишком чётко с периодами приёма мыслеобразов.
— Явик... — Ванесса, ушедшая на несколько шагов вперёд, остановилась. — Мы пришли. На прежнее место, — она повернулась, взглянула на подходившего протеанина.
Явик остановился, повернулся к водному 'зеркалу', окинул взглядом темнеющее небо Идена.
— Мы обдумаем... постараемся обдумать всё, что вы нам сказали, — произнёс, помедлив, Мигель.
— Мне кажется, что... вы придёте ещё... к нашим родителям. И — не только к ним, — сказал Луис.
— Мы очень рады были услышать многое, — тихо сказала Джессика. — И когда вы придёте к нашим родителям... Луис прав — и не только к ним... Мы будем готовы услышать ещё. И постараемся услышанное понять.
— Спасибо вам за доверие к нам, Явик. — Ванесса подошла к протеанину, протянула ему свою руку. Воин древней расы чуть склонился, взял её руку в свою. — Мы пойдём. Нам нужно возвращаться домой... — она с сожалением отпустила руку протеанина. — Идёмте, друзья, — девочка первой ступила на тропинку, уходившую к селению. — Приходите, мы будем вас ждать, Явик, — обернувшись, сказала Ванесса.
Протеанин прощально взмахнул рукой, провожая уходящих детей взглядом. Он знал, что обязательно проследит за ними до подворий, до домов. Эта четвёрка... Со временем она научит других детей. Многому. Очень многому. Детское движение Сопротивления... Если бы эти четверо только знали, насколько оно было массовым в эпоху Протеанской империи. Нет. Теперь они узнают о том, насколько оно сможет стать массовым, а главное — сильным и эффективным — в новую эпоху.
Пройдёт меньше восьми часов — и ещё два-три часа. Можно будет вернуться сюда и встретиться с родителями этой четвёрки. Надо встретиться. Чтобы взрослые не думали о том, что их детей втягивают во что-то предосудительное. Надо, чтобы взрослые и дети действовали единым фронтом — и против Жнецов, и против их пособников. Если позади взрослых не встанут дети, способные сопротивляться, способные эффективно нападать на врагов и уничтожать противников... Иден будет сдан Жнецам в рекордно короткие сроки.
Явик вздрогнул, вспомнив статистику потерь в прошлую войну со Жнецами. Целые планеты сдавались 'креветкам', когда наступал момент рассогласования. Нет, этого здесь и сейчас допускать нельзя. Хотя бы на начальных этапах противостояния надо сделать всё, чтобы затормозить продвижение Жнецов вглубь обитаемых звёздных систем. А для этого потребуются усилия всех разумных органиков. Независимо от возраста.
Всех, способных носить оружие. В том, что эта четвёрка очень скоро будет носить боевое, пусть и гражданское, оружие, Явик не имел оснований сомневаться. За этими четырьмя встанут другие дети. И тогда, может быть, надежда обретёт право на победу над Жнецами. Дети — это надежда взрослых. Всегда — надежда.
Явик четверть часа простоял на берегу озера, затем отошёл к кустам, сел на траву, замер, входя в состояние медитации. Да, отдохнуть тоже надо. И подумать о многом — надо. Времени и возможности на то, чтобы вернуться на фрегат или прибыть к Таэле — нет. Придётся скоротать ночную 'восьмичасовку' и несколько утренних часов здесь, на берегу озера. Обдумать предстоящие разговоры со взрослыми поселенцами и, конечно, подумать о том, как ответить на вопросы детей. В том, что вопросы будут — Явик не сомневался.
Явик. Взаимодействие с иденцами по вопросу археопамятников. Встречи и общение
Джессика обернулась, увидела, как Явик подходит ближе к кустам, поворачивается, садится и замирает.
— Он снова будет медитировать, — тихо сказал Луис, тоже обернувшийся на несколько секунд. — Он устал, но... он продолжает работать. И, наверное, будет много думать. Я знаю, читал, что во время медитации... многие взрослые называют это мудрёным для меня словом 'транс', разумный органик способен многое делать. Тогда... — Луис помедлил, — не надо двигаться физически, зато мощь разума возрастает на порядки.
— Ты прав, Луи, — сказала Джессика. — Он устал, — она посмотрела на огни посёлка, засверкавшие вдалеке. — У нас... у нас есть необходимость сегодня не поспать. Родители, я чувствую это, беспокоятся за нас. Они, думаю, знают, где мы столько времени пропадали, но... Будет лучше, если мы сразу им всё поясним. А потом... если удастся, немного поспим. Явик, уверена, придёт к взрослым ближе к полудню.
— Джесси... — Мигель уважительно посмотрел на подружку. — Ты такая... взрослая.
— Может быть, Миг, может быть, — ответила девочка. — Я не знаю, что такое на самом деле быть взрослой. Наверное, я просто... просто меняюсь. И сейчас я понимаю, что меняюсь слишком быстро, — вздохнула Джессика.
— Я провожу тебя до дома, Джес, — сказал Луис.
Джессика ничего не стала отвечать спутнику вслух, просто едва заметно кивнула. Сумерки не помешали мальчику увидеть этот кивок. Он протянул руку, и Джессика вложила в неё свою руку.
— Мы... мы пойдём, — тихо сказала Джессика, оборачиваясь к Ванессе и Мигелю. — Встретимся завтра днём.
— Встретимся. — Ванесса чуть прикрыла глаза, провожая взглядом уходившую подружку и её приятеля. — Они действительно взрослые, Миг. Оба, — тихо сказала она.
— Да. За несколько дней... они очень... повзрослели, — задумчиво сказал Мигель.
— Мы все повзрослели... — вздохнула Ванесса. — Мама как-то сказала, что она... не успела попрощаться со своим детством, — девочка помедлила. — И теперь... теперь мне кажется, что я... я тоже не успела.
— Зато детство, Вана, успело, я уверен в этом, попрощаться с нами, — сказал Мигель. — Оно подарило нам главное — возможность быстро повзрослеть. Так повзрослеть, чтобы нам не было уж очень больно за то, что наше детство... так быстро закончилось.
— Ты... ты очень повзрослел, Миге. — Ванесса обернулась к приятелю. — Идём... Пока ещё не совсем стемнело. И родители не очень волнуются.
— Они всегда волнуются за нас, Вана, — ответил мальчик, беря подружку за руку и вставая на тропинку. — А мы теперь будем всегда очень-очень волноваться за них.
Джессика
Дети вернулись в свои дома. Мамы и папы, сёстры и братья, бабушки и дедушки убедились, что с ними всё в порядке. Семьи собрались за столами на поздний ужин.
Джессика прислушивалась к разговорам взрослых, орудовала ложкой в тарелке, откусывала хлеб и думала о том, что ей удалось узнать от Явика. Да, он много говорил вслух. Много. Простыми, чёткими, удивительно ёмкими фразами. И всё же... всё же девочке казалось, что он не только вслух говорил, но и безмолвно. Иденцы... знали, что протеанин владеет и своей фирменной технологией передачи информации. Мыслеобразы. Да, в этот раз он изредка тоже посылал и Джессике и её друзьям 'объёмные картинки'. Всё же кроме них было ещё что-то. Было, определённо было, но что это было — сейчас Джессика, уже взявшая в руку стакан с чаем, сказать бы не смогла.
— Джесси... ты такая задумчивая... Общалась с Явиком? — услышала она голос матери, вернувшейся за стол из кухни.
— Да, мам, — девочка посмотрела на маму, сидевшую напротив. — Мы с ним очень долго говорили. Точнее — говорил он. А мы... мы слушали. Надеюсь, мама, что слушали достаточно внимательно. Он говорил о многом. Не шутил, не смеялся. Говорил... очень серьёзно. Об очень многом. И... мам, мне необходимо будет поговорить сегодня... с тобой и с папой. Сразу после ужина... Это... очень важно. — Джессика запнулась. — А потом... потом я обещаю, я лягу и посплю. До утра.
— Явик... обещал придти к нам? — взгляд матери коснулся дочкиных глаз.
— Да, — тихо и чётко ответила Джессика. — Он... хочет поговорить теперь с вами, моими родителями.
— И, наверное, пойдёт к родителям твоих друзей? — вздохнув, сказала женщина, прибирая со стола посуду.
— Да. Он так хотел сделать, — подтвердила дочь.
— Хорошо, — женщина встала, взяла подносы, отнесла на кухню, вернулась через несколько минут. — Ты точно...
— Обещаю, мам. Сразу лягу и постараюсь уснуть. Не могу обещать, что усну быстро...
— Тебе надо о многом подумать, о том, что сказал Явик? — спросила мама.
— Да.
— Хорошо. Я знаю, что ты свои обещания стараешься выполнять, — женщина села за стол. — Майкл. Подойди сюда, — она позвала мужа. — Нам надо... поговорить.
— Не сомневаюсь, Маргарет. Джесси последние несколько дней ходит очень задумчивой...
— Мне... о многом надо было подумать, папа. — Джессика видела, как вошедший в горницу отец подходит к столу, отодвигает стул, садится, кладёт на столешницу свои руки. Его взгляд касается глаз дочери. — И я должна многое вам сказать. Часть из того, что поняла сама, часть — из того, что сказал нам, четверым, Явик.
— Это касается... Жнецов и предстоящей войны, — спросила мама.
— Да. — Джессика включила свой инструментрон, раскрыла малый экран, сняла прибор с руки, положила на центр стола, чтобы экран лёг на столешницу. — Это — карта Идена. Та карта, которую передал нам, каждому из нас, Явик. Она... старая, но в основном — точная. Он попросил нас помочь ему и... научил, как и что делать.
Джессика говорила долго. Делала паузы, изредка включала указку-перстенёк. Родители слушали её очень внимательно. Задавали вопросы, выслушивали ответы. Джессика сама удивлялась, откуда в ней такое спокойствие, такая уверенность, откуда в ней способность говорить вот так, совершенно по-взрослому. Почти безэмоционально, но... убедительно и чётко.
Она видела в уголках глаз мамы слезинки и понимала: мама очень боится за столь рано повзрослевшую дочь. Явик был прав: взрослые стали очень бояться за детей, едва только осмыслили большую часть информации о Жнецах и о предстоящем противостоянии с этими 'креветками'. Отец сидел, как видела Джессика, почти неподвижно, но сжатые в кулаки пальцы рук указывали, насколько он напряжён и взволнован. Он тоже боится за свою дочь. Может быть, если бы она родилась мальчиком... он был бы более спокоен, хотя... нет. Не был бы он спокоен. Никогда не был бы. Тем более — сейчас, перед такой войной.
Он — ополченец. Мама... фельдшер, медик. И им обоим хорошо ведомо теперь, какая предстоит война. С каким врагом. Может быть, они действительно хотели, чтобы их дочка подольше оставалась ребёнком. Явик... он прав. Слишком быстрое взросление... слишком сложное. Трудное взросление. Может быть, очень может быть, что ей не удастся повзрослеть вот так сразу, окончательно. И всё же, всё же...
Родители смотрели на карту Идена, на 'легенду'. Слушали рассказ дочери. Мама Джессики смотрела на дочь и... не узнавала её... Да, внешне Джессика осталась прежней — маленькой девочкой, любящей шутить, смеяться, проказничать. А сейчас за столом рядом с ними сидела резко и глубоко повзрослевшая дочь. Внутренне, не внешне повзрослевшая. Явик... Он говорил с детьми на понятном им языке — в этом нет ни малейших сомнений. И говорил с ними, как со взрослыми. Чётко, спокойно и... очень доказательно. Старшая раса. Он рискнул... и, кажется, достиг успеха. Если так повзрослела их Джессика, единственная родная дочь, то... Как же повзрослели другие дети?! Та же Ванесса, лучшая подружка Джесси, например? Или эти неуёмные сорванцы — Мигель и Луис?
Отец Джессики переводил взгляд с экрана инструментрона на дочь и дивился... Он, чего скрывать-то, всегда хотел сына, но... сейчас он гордился дочерью. Оказалось, что девочки умеют и, главное, могут взрослеть так, как не дано взрослеть мальчикам. Да, известно, что девочки взрослеют раньше мальчиков. Требование природы, требование эволюции, но... Так полно повзрослеть внутренне за какие-то несколько дней и при этом остаться внешне ребёнком? У коллег-ополченцев во взводе были дочери-подростки и мужчины, конечно же, рассказывали о них многое. Свои же, живут в одном селении, сами видели многое и понимали ещё больше. Чего скрывать-то очевидное? И теперь, вспоминая рассказы сослуживцев, мужчина понимал: Джесси, его дочка повзрослела так, словно ей не пятнадцать, не шестнадцать лет, а все двадцать пять.
Явик... Этот странный, а временами — очень страшный жукоподобный протеанин в уникальном боевом скафандре... Он, как оказалось, понял, что Джессика выдержит такое ураганное взросление. Выдержит... потому что у неё очень достойные родители. И очень верные и надёжные друзья и подруги.
Джессика продолжала говорить, изредка пользуясь лазерной указкой, встроенной в перстенёк. Это колечко отец подарил дочери на десятилетний юбилей. Сейчас Джессике только одиннадцать... И она... она так повзрослела. Всего за несколько дней. Вряд ли год назад она бы могла представить себе то, что происходит вот сегодня, сейчас. Не было к тому никаких предпосылок. Не было.
Если дети... готовятся воевать... Война предстоит... крайне сложная и трудная. Теперь это было очевидно и очень понятно. Горькое понимание. Мужчина почувствовал, как ногти впились в ладони — так сильно сжались в кулаки пальцы рук, лежавших на столешнице. Джесси... маленькая девочка, едва только вышедшая к подростковому возрасту... Совсем скоро она бы стала проявлять вполне понятную чрезмерную самостоятельность, начала бы противоречить, сопротивляться родительскому влиянию. Что же будет теперь? Неужели... у неё не будет этого переходного периода к юности, к взрослости?
Ладно, он — взрослый мужчина, выдержавший нелёгкий конкурс в ополчение, несколько дней проведший на полигонах... Механизатор, водитель. Многое рассказали о Жнецах, этих креветках, командиры ополченцам. Очень многое. Страшное.
Показали несколько фильмов, созданных на основе информации, переданной протеанином. Как уж эти фильмы создавались — то было ополченцам неведомо, но... Эти фильмы потрясали. И уже не казались простыми компьютерными видеоподелками. Да, спецэффектов было там немало, но эти спецэффекты не выглядели надуманными, чужеродными...
И вот теперь дочь... решила тоже принять участие в предстоящей войне. Отложила в сторону игрушки... Стала очень задумчивой и сосредоточенной. Знал ли он, что дочь пообщалась с Явиком? Знал, конечно же, знал. Она сама многое рассказала отцу и матери тогда, в тот вечер, вернувшись с берега озера. Но тогда это выглядело... безопаснее что ли. Да, он чувствовал, что дочь опасалась этого протеанина. Непонятного, замкнутого, строгого. А потом... потом он увидел, как дочь поверила Явику. Поверила и убедилась в том, что бояться воина древней расы нет никаких причин.
Явик, вне всяких сомнений, очень скоро придёт к ним в дом. Придёт, чтобы переговорить уже с родителями Джессики. О многом переговорить. В первую очередь — о том, что предстоит делать, когда к Идену придут Жнецы. Странная война... В которой может и не быть никакого тыла. В которой придётся воевать всем разумным органикам, за исключением разве что грудных младенцев и глубоких, предельно немощных стариков. Одно дело — читать о такой войне, видеть её на экране... большом, настенном. И совершенно другое — ощущать, как эта война приближает к себе, вовлекает в себя твоего единственного ребёнка. Девочку, дочку, которой ещё в куклы играть несколько лет — самое обычное дело. С подружками шушукаться, смеяться, шутить, проказничать, как это приличествует девочке.
