Комар погубивший человечество!

Два крупных немца в зеленых костюмах, толкнули девушку концом автомата с надетым чехлом. Альфрая испугано, прищурилась от яркого света прожекторов. Зал был небольшой, в нем сидело не больше сотни человек, в основном мужчин. Одеты, как правило, в мундиры, но есть несколько типов в чалме и восточных, так же арабских костюмах. Ого это странно, гости с востока. Альфрая вдруг содрогнулась, мелькнула мысль, неужели ее перед всем этим мужским сбродом разденут до нага была настолько отвратительна, что в животе стало жечь углями.

Главный распорядитель объявил:

— На аукцион выставляется русская красавица, медовая блондинка Лара.

По залу пронесся гул. Немцы и узкоглазые повыскакивали, махая руками, послышались пошлые шутки.

— Русская красавица, покажи ножку!

С Альфраи сдернули покрывало, обнажив светлую, отливающую золотом голову. По залу пронесся гул одобрения.

— Руссо! Руссо! Зер Гут!

Распорядитель объявил:

— Первоначальная цена сто немецких марок!

Глаза Альфраи сверкнули отчаянием, началось, унижение аукциона!

Жирный араб провыл:

— Сто пять марок!

Эсесовец в пятнистом в горошек мундире пробурчал:

— Сто десять!

Дама в красном крикнула:

— Сто двадцать!

— Сто сорок! — Продолжал настаивать араб.

— Сто пятьдесят! — Снова прогнусавил немец!

— Сто семьдесят! — Араб и не думал отступать.

— Сто восемьдесят!

— Двести! — Араб сжал кулаки.

Альфрая не смотря на весь трагикомизм, девушку члена партии( или все-таки комсомолку?) продают с аукциона словно какую вещь — досадливо поморщилась. Двести марок не такая уж и большая цена за нее! Например, средний танк Т-4, стоит пятьдесят тысяч марок. Девушке, несомненно, досадно, что ее так оценили. Сто марок это интересно, сколько по курсу? Наверное, все же меньше ее месячной зарплаты. Но хорошей коровы не купишь, или все же купишь. Правда суммы все больше и больше растут. Вот араб устало произнес, вытерев рукавом пот, стекающий со лба.

— Тысяча марок!

Наступила тяжелая пауза. Немцы замолчали, видимо думая, что тысяча марок слишком большая цена за солдатскую подстилку! Можно, например, за такую сумму купить новый автомобиль "Фольксваген". А для постели найти что-нибудь дешевле.

Распорядитель сделал жест. Два стоящих за спиной эсесовца положили девушке руки на плечи и освободили ее от большого покрывала предохраняющего грудь и торс. Альфрая испугано ахнула, и тут же попыталась прикрыться руками. В ее спину ударил не сильный разряд тока, и девушка ойкнула. Раскрылась целиком, автоматически подняв тонкие руки, обнажив шарообразные, как две чуть-чуть золотистые дыньки груди с алыми, сверкающими как рубины-самородки сосками. По залу прокатился гул, спортивная фигура Альфраи была великолепной, она настолько соблазнительно выглядела что предложения накатились седьмым валом.

— Тысяча двести!

— Тысяча пятьсот!— Ревели возбужденные глотки.

— Тысяча восемьсот!

— Две! — Провыл бивший себя в грудь араб. — Или я вас всех по разрываю!

Альфрае показалось, что человек в чалме лает.

Офицер в очках, блистающим блямками орденов и похожий на жирную кобру прошипел:

— Две пятьсот!

На какое время наступила пауза, у немцев боролась похоть со скупостью. Стоит ли из-за какой-то русской, возможно заразной выбрасывать деньги. Фашисты уже настолько отравлены пропагандой, что смотрят на славян как на строптивых животных. А за животное переплачивать не хочется. Но арабы привыкли жить на широкую ногу. Впрочем нефти на Ближнем Востоке добывается пока немного, и до сказочной роскоши пока далеко. Молоточек подымается вверх, но не спешит опускаться.

Араб гнусавит:

— Три тысячи!

Остальные деятели замирают в растерянности, уже начинает жалко тратить денежки. Но один из немце лысый с погонами генерала пискнул:

— Три пятьсот!

По залу гул, хрипы, бормотание. Кто-то воскликнул:

— Мотовство!

Араб презрительно морщась ответил:

— Четыре тысячи!

Генерал не отступал:

— Четыре пятьсот!

Араб фыркнул:

— Пять!

— Пять пятьсот!

— Шесть!

— Шесть пятьсот!

— Семь!

— Семь пятьсот!

— Восемь! — Генерал явно нервничал, его голос стал пронзительным.

— Восемь пятьсот!

— Девять!

— Десять тысяч! — Упрямо произнес араб и стукнул кулаком по подлокотнику.

Наступила тягучая пауза. Десять тысяч это уже приличная сумма в сто раз превышающая ту с которой начали торги. Не будь Елизавета так красива, вряд ли кто согласился бы платить за нее такую приличную сумму. Кроме того война для Третьего Рейха идет пока очень успешно и ожидаются новые невольники. Миллионы рабов и рабынь. И что отдавать за девушку стоимость целой кучи невольников?

Зал замолчал, молоток стал подыматься. Араб довольно потирал руки. Он был не стар, что-то около сорока, правда борода была очень густой и длинной. Альфрае очень не нравились бородатые лица, ее они пугали. Да и в её космическом мире, ни один мужчина не станет носить абсолютно нефункциональную, лишь отнимающую драгоценное время на ненужное бритье броду. Кроме того в глазах араба светилась гнусная похоть, он буквально ел глазами. Девушка пыталась спрятать взор или прикрыться руками, но ее одергивали. Неужели она достанется этому зверю с Востока.

Казалось, что торг вот-вот прервется, но распорядитель не открыл своего последнего козыря. Руки эсесовцев ложатся на бедра, и раз покрывало падает на пол, обнажив нижнюю часть тела. Альфраю забила противная дрожь, стало так стыдно, оказаться совсем фактически нагой, перед стаей озверевших мужчин. Загорелое светло-шоколадное тело девушки, покрылось мелкими бисеринками пота. Она была как статуя древних богинь, но статуя страстная и трепетавшая, сулившая неизмеримые наслаждения. Альфрае казалось, что жаждущие ласки и наслаждения тела приблизились к ней и готовы, обдать смрадным дыханием.

Нагая, и униженная! Вместе с тем прекрасная, русская красавица с атлетической и стройной фигурой.

Генерал поперхнулся, послышался возглас:

— Одиннадцать тысяч!

— Двенадцать!

Генерал сдвинул песне и оборвал:

— Пятнадцать!

Араб, не отрывая взгляда, просипел:

— Двадцать тысяч!

Офицеры смолкли — двадцать тысяч это уже много, можно новенький танк Т-2 купить или престижный Мерседес элитной модели. Конечно они не бедные, успели пограбить в Европе, но... Все же в Третьем рейхе порядки строгие и бесконтрольно грабастать могут немногие. Кроме того немецкие власти не хотели злить население, и главное элиту. Не даром в вторжении в СССР принимали участи и французские легионеры. Но генерал СС Кейтель— племянник успел изрядно награбить во Франции, Бельгии, Голландии, Греции, Югославии, а теперь кое-что получил на территории СССР. Он достаточно богат что перещеголять какого дикого араба! И увезти девушку с собой.

— Тридцать тысяч! — Слышится его невыразительный голосок.

Араб бледнеет: не настолько он богат, чтобы соперничать с таким монстром. Но ведь дитя пустыми, с родословной покруче породистой борзой — пищит:

— Тридцать пять тысяч!

Распорядитель спрашивает:

— А у тебя есть эта сумма?

Араб достает из-за пояса шелковый мешочек. Высыпает на ладонь камешки, они ярко блестят. Противно перебирая ножками в кривых, шитых жемчугом туфлях, подбегает к распорядителю.

— Вот алмазы и изумруды! Оцени!

Распорядитель взвешивает камешки, смотрит их на свету. Перебирает пальцами, трет и отвечает:

— Все это стоит десять тысяч марок!

Араб возражает:

— Как минимум в двое больше!

— Так продай их и возвращайся в зал! — Гневно кричит распорядитель.

Араб делает пару шагов назад и замирает. Как загипнотизированный смотрит на Альфраю, нагая девушка, с золотистыми, пышными, слегка вьющимися локонами, так не похожа на арабских красавиц. Кроме того, она мускулиста, пресс плиточками, очень упругая. Это не совсем обычно для женщин востока и возбуждает. Нет, нет сил, расстаться!

— Ладно, бери за десять! Да накажет тебя Аллах!

Распорядитель хватает камушки, кладет в кошель и небрежно бросает арабу пачку марок.

— Помни мою доброту!

Араб повторяет:

— Тридцать пять тысяч!

Генерал ничуть не смутившись, отвечает:

— Сорок тысяч!

Араб сникает. Трясет головой, его борода взмокла. В зале тепло, но ведь житель Ближнего Востока привык и не к такой жаре! Значит от него, исходит противной влагой из-за жуткого волнения! Сует дрожащие руки в чалму и достает довольно крупный с орешек алмаз. Как гусь, перекатываясь, подбегает к распорядителю.

— Сколько шейх?

Распорядитель смотрит на камень. Слишком много сбавить не охота, покупатель может все кинуть и уйти. Но уступать жалко.

— Десять тысяч марок!

Арабский купец покрутил головой, пощупал бороду, несколько капелек пота упала на отливающий глянцем пол.

— Это грабеж!

Распорядитель ответил:

— Ограбить человека — истинное искусство Третьего рейха!

Купец в досаде махнул рукой:

— Аллах дал, Аллах взял! Сорок пять тысяч марок!

Распорядитель прокукарекал:

— Сначала бриллиант! Вернее алмаз!

Купец бросил, распорядитель поймал на лету. Алмаз чистый как вода и диаметром чуть больше сантиметра стоит намного дороже, чем немецкая марка. Правда пока эта валюта стоит прочно. Третий Рейх процветает, завоевал много богатых земель, кроме того Гитлер еще 1936 году заморозил цены. Вот доллар США подвержен инфляции! Америка имеет всего пятьсот сорок, не самых сильных танков. Легендарный танк Шерман только-только поступает в производство. США еще не решили что делать. Многие капиталисты считают, что было неплохо помочь Германии разгромить СССР и получить богатые северные территории советской страны. Только нужно, чтобы Гитлер отказался от преследования евреев! Гитлер в этом поможет!

Распорядитель бросил еще одну пачку и с издевкой произнес:

— Ты непревзойденный бизнесмен! Ну что кто еще хочет девушку?

Зал молчит, офицеры редко отличаются бережливостью. Обычно денежки быстро проскальзывают между пальцев. Ни у кого нет таких денег!

Альфрая закрыла лицо руками, неужели она достанется этому бородатому животному?

Молоточек поднимется вверх:

— Сорок пять тысяч марок раз! Сорок пять тысяч марок два!

Следует пауза. Распорядитель нервничает и произносит чрезвычайно медленно:

— Сорок пять тысяч три...

Молоточек на секунду замирает и тут же раздается спокойный, слегка хрипловатый голос:

— Пятьдесят тысяч марок!

Распорядитель обрадовался:

— Отлично! Зер гут! Пятьдесят тысяч раз!

Араб молчит, правда пытается открыть рот, но из него не вылетает и звука. Он выброшенная на песок рыба. И глаза такие глупые, карие.

Распорядитель размеренно произносит:

— Пятьдесят тысяч два! Пятьдесят тысяч ... пауза. Ну, кто больше даст!

Молчание. Араб идет на место, трясется, кажется, что суровый муж вот-вот заплачет.

Распорядитель повторяет:

— Пятьдесят тысяч три! Продано!

Генерал Кейтель рявкнул:

— Ведите ее ко мне!

Эсесовцы наклонились и услужливо сняли с ног девушки, мягки тапки. Оказавшись босоногой, девушка неожиданно почувствовала себя настолько нагой и беспомощной, что из сапфировых глаз невольно хлынули слезы. Хрустальные ручейки текли, по гладким, розовым щекам, потом спадали на грудь с торчащими и отвердевшими от волнения сосками. Босые, истерзанные сотнями миль хода ступни встали на прохладную плитку, девушка вдруг подумала: теперь детство по настоящему кончилось. Хотя разве она дитя в двадцать один год. Каждый шаг девушке дается с трудом, в друг она чувствует своей многострадальной ступней ожог. Какой-то негодяй подсунул зажженную сигарету. Не то чтобы Альфрае слишком больно, но противно. Девчонка носком босой ноги бьет подлеца в колено. В последние момент она сдерживает удар, но все равно толчка оказывается достаточно, чтобы фашист вскочил и двинул ей кулаком в в лицо. Удар проскакивает вскользь, Елизавета ставит блок. Гитлеровец кричит:

— Русская шлюха!

Кейтель обрывает его:

— На место! Ком цурюк! Я ее сам накажу!

Любитель прижигать женские конечности, невольно успокаивается. Садиться, корча рожи.

Кейтель сурово произнес:

— Сын полка! Сам до потолка! Уши до дивана, в клетку обезьяна!

Фашисты засмеялись, вернее их смех был подобен смеси кваканья лягушек и блеяния баранов. Елизавета поразилась, как это так могут, хохотать существа похожие на людей. Или не похожие? Все эти мундиры, тупые, потные лица, специфический запах. Вернее вонь, хотя немцы и чистоплотная нация, но смердят не столько физически, столько морально!

Генерал СС Кейтель, когда Альфрая к нему подошла, положил на плечо руку:

— Крепкая девушка! Будешь дрова рубить.

Девушка кивнула и по-немецки ответила:

— И снежки солить!

Кейтель засмеялся и грубо ответил:

— Странно, вроде животное, но понимает нашу речь!

Альфрая игриво с мягким славянским акцентом, ответила:

— Ученый кот тоже животное!

Генерал презрительно фыркнул:

— Но его надо держать на цепи!

Девушка поправила:

— На золотой цепи!

Кейтель погрозил пальчиком:

— Для свиньи золотая цепь слишком роскошна! Свинка моя! Добрая собачья свинка! Жинка моя! Будет битая бутылка!

Альфрая подпрыгнула:

— Да будет битая бутылка!

Генерал схватил девушку за волосы и так нагую поволок из зала.

Альфрае стало не так больно, как унизительно, ее берут и ведут словно шлюху! Каково это советской девушке вот так корячиться. Ее вывели из зала и запихнули в крупную, бронированную машину. Судя по всему, это был полуброневик. Девушку бросили под ноги, и генерал с двумя офицерами сопровождения, положили на нее сапоги. Альфрая застонала от унижения и собственного бессилия, с ней поступали хуже, чем с беспородной шавкой. Немецкие сапоги пахли ваксой и чем-то куда более противным. Фашисты не просто держали на ней ноги, но и постоянно дергали, старались тереть подошвой соски. Брр! Извращенцы! Альфрая попробовала перевернуться на живот, Кейтель оборвал:

— Лежи спокойно сука!

Девушка взмолилась:

— Не надо так! Я все-таки человек!

Фашисты дружно захрюкали, во всяком случае их смех был поросячий:

— Ты животное! Низшее существо!

Альфрая логично возразила:

— Но ведь среди нормальных людей, грешно издеваться даже над собакой!

Кейтель неожиданно смягчился:

— Я заплатил за тебя, столько, сколько стоит новейший танк. Так что ты породистое животное и достойна уважения. А посему пускай посидит вместе с нами!

Альфраю подняли, и она оказалась зажата, между двумя потными телами. Эсесовская форма была колючей, а девушка по-прежнему прекрасной и обнаженной. В других обстоятельствах, юный коммунист рычала бы со стыда, но в данном случае ей уже было почти все равно! Но вот незадача теперь гитлеровцы стали щупать ее руками, узловатые пальцы терли алые соски. Это вообще-то приятно, но так стыдно. Тем более что фашисты меньше всего думают о том, чтобы доставить удовольствие, очень грубые скоты.