Менталисты и Тайная Канцелярия. Жаркая зима

— Вот что у меня за везение, даже на бал не сходить спокойно, — в сердцах пожаловалась Женя. — Спасибо хоть, не покушение и не убийство, а так, чистая случайность.

— А скажи-ка, у тебя дома так же было? — спросила вдруг Цинни.

— В смысле липнувших неприятностей? — уточнила Женя. Честно поразмышляла, считать ли замужество такой вот "налипшей" неприятностью или все же собственной дуростью, и покачала головой: — Ничего подобного. Это здесь началось — сплошные приключения, куда ни попаду, то труп, то покушение, и главное, что вроде со мной оно все никак даже и не связано!

— Совсем как ты, — обратилась Цинни почему-то к тетушке Гелли.

— Э-э, то есть? — не поняла Женя.

— Пошли обедать, — коварно избежала объяснений Цинни. "Ладно, — решила Женя, — я запомнила!"

К обеду примчался граф, прихватив с собой Заккендаля, и Женя тут же вспомнила о другом не проясненном вопросе.

— Я вот, доктор, одного не понимаю, мне теперь любая фраза на незнакомом языке может мозги вскипятить? При таких делах, я бы сказала, ценность этого заклинания какая-то сомнительная.

— Это заклинание, барышня, разовое, — объяснил доктор. — То есть каждый раз, когда нужен новый язык, его приходится накладывать заново. Воздействие его на вас нетипично из-за огромной дозы магии, которая во время первого применения закрепила его в структуре мозга. Остаточное воздействие продлится до тех пор, пока ваш уровень магии не понизится настолько, чтобы его не хватало для активизации. Я понятно объясняю? — спохватился вдруг он.

— Вполне, — Женя злобно ткнула вилкой в кусок мяса. — А уровень магии вообще можно как-то измерить? А то ведь одно дело, если у меня это через месяц или через год пройдет, и совсем другое, если на полжизни хватит? На магичку учиться меня как-то не тянет.

— Нет-нет, — бодро уверил Заккендаль, — год — это самый максимум, уверяю вас. Точных методик измерения нет, но некоторые — не все! — имеют способность ощущать уровень силы. Так вот, я — ощущаю, хотя сам даже до слабейшего уровня ученика-мага не дотягиваю. Ваш уровень, милая барышня, падает заметно. В те наши встречи, когда вы оказали мне честь рассказами о медицине вашего мира, магия в вас ощущалась куда сильнее, чем сейчас. Полагаю, еще два-три месяца, и спад пойдет лавинообразно. Так что, граф, если желаете, чтобы барышня говорила еще на каком-либо языке, озаботьтесь этим через месяц-полтора.

— Мы решим это позже, — отговорился граф. — Сейчас меня волнует состояние Джегейль на сегодня.

— Намного лучше, чем вчера, — улыбнулась Женя. — Но не могу передать, как меня радует перспектива отдыха от светской жизни.

— Это обманчивая перспектива, — со слегка насмешливым сочувствием сказал граф. — Насколько я понимаю, светская жизнь придет к тебе на дом. Возможно, уже сегодня.

Наверное, лицо у нее стало очень уж красноречивым, потому что тетушки дружно рассмеялись, а потом Цинни весело объяснила:

— Учись, дитя: дома всегда можно сослаться на головную боль и сбежать от гостей, оставив их на нас. Правда, некоторые гости могут понять это неправильно, но тут уж ничего не поделаешь, иные даже в простом "здравствуй" видят двойное дно.

Первые гости и впрямь заявились почти сразу же после обеда, да еще и компанией — принц Ларк, Никодес фор Виттенц и почему-то Дастин ди Ланцэ, с которым Джегейль на балу и пары слов, кажется, не сказала. Впрочем, он танцевал с Цинни. Забавно, думал граф, приветствуя господ офицеров, неужели капитан решился приударить за графиней ди Скавалль? Он нашел взгляд сестры, та едва заметно качнула головой.

Роль хозяйки взяла на себя Гелли. Но гости, поприветствовав должным образом дам и самого графа, как-то слишком уж дружно развернулись к Джегейль.

Та поплотнее запахнулась в шаль и обвела гостей тем задумчивым и словно оценивающим взглядом, который, кажется, позволяла себе лишь дома.

— Рада приветствовать, господа. Но скажу сразу, и давайте без обид: у меня нет сил на пустую болтовню. Мне все еще не очень хорошо, я с радостью, правда с радостью, проведу время в приятной компании, но на вопросы о самочувствии или, упаси вас небо, комплименты могу ненароком укусить.

Ларк покачал головой:

— Оказывается, я скучал по вашей прямолинейной манере разговора.

— Сами виноваты, зачем было пропадать так надолго, — фыркнула Джегейль. — Что ж, чаю?

— А может, сядем в библиотеке? — оценив страдальческие физиономии своих товарищей, предложил принц. — Помните, вы обещали мне рассказать кое-что? Если вы, конечно, в силах сегодня.

Джегейль слабо улыбнулась:

— Значит, библиотека и чай для желающих. То есть для меня. На самом деле мы с тетушками уже почаевничали, но я еще хочу. От головы помогает.

— Ты уверена? — спросил граф. — Господа могут прийти и завтра. Помнишь, что доктор говорил? Если голова еще болит, лучше поспи.

— Все так серьезно? — торопливо спросил Виттенц. — Я слышал, у вас был просто обморок от духоты?

— Доктор сказал — никаких волнений, — всем сразу объяснила Джегейль. — Так что я оставляю за собой право выбора тем и право сбежать в любой момент. Согласны? И, Никодес, я же просила, без вопросов о самочувствии!

Лицо Нико фор Виттенца отразило живейшее смущение пополам с удовольствием, и Джегейль правильно поняла причину.

— Дорогой граф, вчера мы с вами договорились, что останемся друзьями. У меня есть привычка вне официальной обстановки называть друзей по имени, если вас это смущает, скажите сразу, я учту.

— Мне приятно, — коротко ответил Виттенц.

Ларк по-мальчишески шкодливо улыбнулся:

— А я, в таком случае, смею напомнить, что тоже претендую на звание вашего друга, Джегейль.

— Какая чудовищная, э-э, — Джегейль запнулась, — как же это назвать-то? Фамильярность? Нарушение субординации? А в общем, я с удовольствием буду звать вас по имени, Ларк. Спасибо за предложение.

Все рассмеялись, и фор Циррент повел гостей в библиотеку.

Его ждала в кабинете пачка докладов и писем, но, поколебавшись всего мгновение, он решил отложить работу ради намечавшегося разговора. Конечно, за Джегейль прекрасно присмотрят и Гелли с Цинни, но почему-то он не хотел сейчас оставлять девушку без присмотра. Вчера уже оставил, и вот... К тому же разговор мог оказаться и интересным, и полезным, а над бумагами можно и ночью посидеть.

Прихватив друзей с собой к фор Циррентам, Ларк преследовал сразу несколько целей, и "узнать о самочувствии Джегейль" была вовсе не главной из них. Разговоры с барышней Женей вызывали слишком много идей и мыслей, их нужно было проговорить, обсудить, рассмотреть со всех сторон. Рени все еще болел — не вовремя же угораздило его подставиться под пулю! Да и, как ни крути, серьезного военного опыта было у Реннара все же маловато. Предстоящую войну Ларк мог обсудить с дедом — то, что касалось финансов, купцов, рыбаков и торговцев; с графом фор Циррентом — вопросы безопасности; со старшим фор Гронтешем — флот, хотя там как раз обсуждать было нечего, умней всего было положиться всецело на опыт и талант адмирала.

А то, что останется ему — войну в приграничье, в горах, — не со штабными же ослами обговаривать? Но можно взять офицеров потолковей и начать, наконец, подбирать свой штаб. Давно пора, на самом деле.

Виттенц и Ланцэ оба уже знакомы с барышней фор Циррент и ее неожиданными высказываниями, так что не станут задаваться вопросом, откуда она такая взялась и почему принц ведет с ней серьезные разговоры. А если вдруг станут, достаточно будет сказать, что дед одобрил.

В библиотеке у графа фор Циррента было, пожалуй, уютно. Разительный контраст со строгой обстановкой кабинета, хотя, казалось бы, тоже ничего лишнего. Но шкафы с книгами, глубокие кресла, мягкий свет — создавали, как выражаются маги, свою неповторимую ауру...

Джегейль задержалась, вошла, когда все они уже расселись, с сервированным к чаю подносом. Поймала недоуменные взгляды Никодеса и ди Ланцэ, объяснила с едва заметной усмешкой:

— Знаете, на Огненных островах умение подать чай — непременный атрибут благородного воспитания. Правда, церемония отличается от здешней, так что я, уж извините, вообще без церемоний.

Налила себе в чашку — принц ощутил уже знакомый терпкий аромат того ужаса, который барышня называла "настоящим чаем", — взяла с блюдечка кусок темного сахара. Пожаловалась:

— Без сахара вкуснее, но когда болеешь, сладкий лучше идет. А сейчас, наверное, мозг глюкозы просит. Перенапрягся, и вот только засмейтесь!

— Ах да, — спохватился фор Циррент, — господа, говорим только на андарском. Упаси вас небеса даже от единственного слова на любом другом языке.

— Да что стряслось?! — не удержал любопытства фор Виттенц.

— Издержки магии, — мрачно объяснила Джегейль. — Меня когда сюда перетащило, вы думаете, я хоть слово по-андарски знала? Дядя переводческое заклинание применил. А у меня на тот момент и так мозги были магией перегруженные, вот оно и зацепилось. А вчера еще устала, переволновалась, шумно, непривычно, у меня все же первый в жизни бал был.

— Дель Гьяппа! — понял принц.

— Точно, — кивнула Джегейль. — Так что, ва... э-э, Ларк, о чем вы поговорить хотели?

— Вы обещали мне рассказать, зачем дарить деньги врагу, вместо того, чтобы начеканить новых монет для себя. И то, что просил узнать у вас мой дед: о зомби, ящиках и мнении общества.

— Зомби и ящики? Дарить деньги врагу? — почти одновременно переспросили оба капитана, Виттенц и ди Ланцэ. Выражение их таких разных лиц стало почти одинаковым: до крайности ошарашенным и как будто даже обиженным: мол, что за чушь нам тут собираются выдавать? А Джегейль отхлебнула своего ужасного чая, ехидно улыбнулась и спросила:

— Ларк, а это правда, что тропы в ваших горах контролируют гномы, и преимущество в войне будет у тех, кто сумеет с ними договориться?

— К сожалению, нет, — вздохнул Ларк. — А может, к счастью. Я не спрашиваю у вас, Джегейль, откуда такие бредовые вопросы: сам не раз скармливал барышням байки о злобном маленьком народце. Почему-то они пользуются успехом, не знаете, почему?

— Налет таинственности, наверное, — Джегейль выразительно пожала плечами. — Или котики.

— Котики? — невольно переспросил принц, похоже, лишь на мгновение опередив тот же вопрос от Никодеса и Дастина.

Со стороны старших дам фор Циррент послышался тихий двойной смешок.

— Котики, — с серьезным видом кивнула Джегейль. — Понимаете, котики — они милые и пушистые, а барышни, в большинстве своем, любят что-нибудь милое, маленькое, пушистое, что можно потискать и почесать за ушком. Как это сочетается с любовью к бравым военным, не спрашивайте.

— А то вы ответите, что нас тоже можно потискать, — пробурчал себе под нос ди Ланцэ.

— Заметьте, это будет чистая правда, — все так же серьезно ответила Джегейль.

— И почесать за ушком, — Никодес расхохотался со странно нервозным оттенком, и принц едва успел проглотить вопрос, не вспомнил ли тот какую-нибудь конкретную барышню. Разговор стремительно сдвигался в не слишком приличную для дамского общества сторону.

Джегейль, видимо, подумала о том же. Улыбнулась лукаво и задорно:

— Так вот, господа, так удивившие вас зомби — они, конечно, не котики, но, пожалуй, из той же категории, что ваши гномы: обеспечивают налет таинственности, красивую формулировку, если хотите. Ключевые слова в той теме — "мнение общества". — Она умолкла ненадолго и продолжила без малейших признаков веселья: — Мы с королем говорили о том, что ваши купцы крайне плохо относятся к идее помочь своей стране в предстоящей войне. И я высказала идею... возможно, странную, не мне судить, я слишком недавно у вас. Открыто давить на их патриотические чувства — неправильно. Любой нормальный человек плохо отнесется к прямому давлению, это лишь прибавит поводов к недовольству. Но если те же патриотические чувства будут капать на мозги вашим купцам исподволь и не от вас? Разговоры на рынке, соседка сказала что-то жене, дети задали вопрос...

— Я понял вашу мысль, — медленно сказал Ларк. — Но как это обеспечить?

— Зомби, гномы и котики, — хмыкнула Джегейль. — Есть темы, на которые клюют барышни, а есть — которые цепляют народ на базаре. Есть слухи, которые пропускаешь мимо ушей, а есть, которыми обязательно захочется поделиться со всеми соседками, как следует их обсудить, повозмущаться или посочувствовать. Ну вот пример... — она задумалась, нахмурившись. — Гипотетический. Представьте себе, что ваша, я не знаю, кухарка, услышала на рынке две новости. Первая — что наш король собирается мобилизовать на службу всех моряков, потому что Одар сейчас слишком силен на море. Ее реакция? Пожмет плечами, если ее лично, то есть ее родных и близких, это не коснется, или испугается, расстроится, возмутится, если это грозит благополучию ее семьи. Я права?

— В целом да, — ответил граф фор Циррент. Он смотрел на "племянницу" с откровенным интересом, и принц понимал, почему: даже все прежние рассказы о чужом мире не подготовили их к тому, что эта милая, слегка неуклюжая и не слишком в себе уверенная барышня станет вдруг рассуждать о таких вещах и давать такие советы.

— И вторая. Ну, например, так... Одар совсем обнаглел, нанял пиратов, они уже нападают на торговые корабли Андара, грабят, режут, и ладно бы корабли, там, по крайней мере, экипаж — мужчины, привычные к риску, способные дать отпор. Но уже были случаи, когда одарские наемники высаживались на наше побережье и вырезали целые деревни! Описания зверств и грабежей добавить по вкусу, но ни в коем случае не пересаливать... то есть, я хотела сказать, подробности нужны в той степени, которая заставит народ ужаснуться и первыми задать вопрос, почему наш король не принимает меры? Дальше выводим людей на споры: а какие вообще меры может принять король? Все побережье не оцепишь войсками, к каждому торговому кораблю не приставишь фрегат для охраны. Значит, что? Собирать корабли в конвои? Мобилизовать моряков на службу и отправлять в опасную зону, охранять морские пути? А может, заодно и жителей побережья собрать в ополчение? Чтобы успели хотя бы вызвать помощь при внезапном нападении и продержаться, пока бабы с детьми не убегут в лес? Ну, тут уж, в общем, вам карты в руки, я навскидку накидала. Суть в чем — те меры, которые нужны вам, вы примете как будто под давлением или хотя бы с одобрения возмущенных вражескими зверствами людей. Никто, знаете ли, не хочет, чтобы те мерзавцы, которые вчера сожгли дом соседа, завтра пришли к тебе.

Довольно долго в библиотеке стояла тишина. Нарушил ее, как ни странно, Никодес:

— Вы страшный человек, виконтесса.

— Я выросла в страшном, по вашим меркам, месте, — пожала та плечами. — Простите, если шокировала.

— Но это может сработать, — задумчиво сказал фор Циррент. — Но рискованно. Вызывать бурление народа...

— Это нужно очень тщательно обдумать. И обсудить с дедом, — Ларк поднялся и тут же сел: — Джегейль, вы и в самом деле страшный человек, вы буквально вынудили меня забыть о приличиях и броситься к деду за советом, даже не попрощавшись.