Давид замолчал, глядя на Константина.
— Останешься пообедать с нами?
Давид словно очнулся от своих мыслей, поблагодарил и отказался, заспешил домой. Костя с Эльвирой проводили его до машины.
— Почему он на такой развалюхе приехал к нам? — спросила Эля.
— Она развалюха только с виду. Все стекла тонированы, ничего не видно внутри. Если кто-то и обратит внимание на эти Жигули, то вряд ли подумают, что в них ехал Давид. Не хочет он, чтобы о его визите к нам знал кто-то посторонний, вот и шифруется, — ответил Костя.
— Шифруется... он же не просто так приезжал.
— Да, пойдем в дом, а то промокнем совсем, я тебе все расскажу.
Он обнял жену за плечи, и они ушли в дом.
XX
Конец августа, но летняя жара наступила вновь. Днем температура воздуха в тени достигала тридцати градусов, а ночью опускалась до двенадцати. Но все равно чувствовалось приближение осени, не было июльской изнуряющей духоты, а ночью ощущалась прохлада.
За Стариком закрылись ворота СИЗО. Впервые за пятнадцать лет он свободно вздохнул и оглядел небо не со стороны тюремного двора. К нему уже спешил Цапля, его верный и надежный подручный. Они обнялись крепко. Старик пожелал, чтобы его более никто не встречал у ворот СИЗО. Но внезапно подкатил Лэнд Круизер, вышел мужчина, которого Старик не знал в лицо. Цапля не реагировал, и он понял, что это от Давида.
— Старик, Давид выражает сожаление, что не может встретить тебя лично и приглашает к себе отпраздновать твое освобождение.
Цапля быстро шепнул на ухо Старику: "Давид совсем плох и не выходит из дома, у него рак и он уже на марафете — врачи прописали".
Старик довольно кивнул головой.
— Передай уважаемому Давиду, что я тронут его вниманием. А в гости обязательно буду, вот только камерный запах смою.
Мужчина понимающе наклонился немного вперед, выражая почтение Старику, и укатил в своем Круизере. Старик выкурил свою первую сигарету на свободе и только потом сел в Девятку Цапли, глянув на передние стекла.
— Пришлось отодрать пленку с передник стекол, — пояснил подручный, — заднего пассажира все равно не видно и менты не цепляются.
Цапля прокатил Старика по городу, как бы в виде экскурсии и одновременной возможности обнаружить хвост, и только потом двинулся на хату. Ворота частного дома захлопнулись. Пустынная деревенская улица, на которой не везде могли разъехаться встречные автомобили, так и осталась пустынной, просматриваемой на километр в обе стороны. Старика встречали во дворе молоденькие девушки с хлебом, солью и полной рюмкой водки. Он покурил, выпил еще и сразу ушел с девочками в протопленную к этому времени баню.
Только к вечеру следующего дня Старик обсудил насущные дела со своей братвой. Девять верных людей рисовали ему ситуацию и слушали наставления. Годы, проведенные за решеткой, не прошли даром, и Старик мог собрать в течение месяца достаточное количество бойцов, освободившихся к тому времени из колоний. Вооруженные, отпетые и матерые уголовники, возглавляемые авторитетным вором, представляли собой громадную силу. Это хорошо понимал Старик, и это прекрасно понимал Давид. Первому необходимо было время, а второму надо было не дать возможности собраться и объединиться уголовникам. Каждый из воров понимал свою силу и слабость. Как и то, что они более не союзники, что предстоит серьезная битва, а пока необходимо соблюдать внешние приличия.
Старик приехал к Давиду на третий день своего освобождения. Он бывал в этом коттедже еще до своего срока. Кардинально ничего не изменилось, однако охрана была полностью незнакомой, мебель внутри стала богаче. Ему пришлось ждать полчаса в зале — медсестры делали хозяину какие-то процедуры. Потом его провели в меньшую, но уютную комнату. Давид сидел в кресле, укутанный пледом, молча указал рукой на кресло напротив себя.
— Здравствуй, Давид, не думал, что свидимся подобным образом, но что поделать, здоровье не купишь. Жаль, что ты болен, искренне жаль.
Давид поблагодарил Старика кивком головы и тот, видимо, посчитав прелюдию оконченной, перешел к делу:
— Меня настораживает тот факт, что как-то непонятно попался Арсений ментам и Туз в том числе... Я знаю, что мои фирмы прибрал к рукам Арсений и на зоне его спросят по этому поводу, но каким образом они оказались у неизвестной девчонки? Ты смотрящий, что скажешь?
— Вот пусть его и об этом на зоне спросят. Арсений не труп, вопрос не по адресу, — ответил Давид, — Ты всегда знал мое отношение к наркотикам, Туз прибрал наркоту Арсения себе, а сейчас там полный развал. Мальчики что-то пытаются дергаться, но попадаются ментам чаще обычного. Кто сдал все каналы — у Туза и спросишь, он срок получил, но его нет на зонах или в СИЗО, — усмехнулся Давид.
— Ты хочешь сказать, что ссучился Туз, стукачом стал? Это серьезная предъява.
— Я ничего не хочу сказать, Старик, кроме того, что сказал. Пятнашку строгого ему дали, но, видимо, пошел по программе защиты свидетелей. Его надо искать где-нибудь подальше и по роже, а не по фамилии или кликухе. Наркота твоя, никто тебе мешать в этом деле не станет, хотя ты и без моих слов это понимаешь. Ты правильный вор, мне тебя учить ни к чему. Сумеешь договориться с девочкой о возврате твоих фирм — не вопрос. Но помни, что сейчас не девяностые годы, ты можешь ее зарезать, но фирмы этим все равно не вернешь, а лишняя кровь мне в городе не нужна, она делу мешает. Полагаю, что мы все обговорили или еще есть у тебя вопросы?
— Выздоравливай.
Старик встал и отправился к выходу.
— Не дождешься, — ответил тихо Давид, но Старик услышал его фразу.
Верный Цапля вез его на своей Девятке домой. Старик прекрасно понял, что в наркобизнесе ему мешать Давид не станет, но с его бывшими фирмами вопрос сложнее. Из посещения он вынес главное — Давид постарается его убрать в самое ближайшее время, так как жить ему самому оставалось совсем немного, поэтому станет торопиться. Предупрежден — значит вооружен. Зря Давид бросил эту фразу — "не дождешься". Теперь ты сам не дождешься и сдохнешь. Ничего не поделаешь, придется говорить на похоронах речи о любви, уважении и долгой памяти.
На похоронах каждого вора происходило подобное, но закопали, помянули и ни ногой на могилку. Только высятся на кладбище огромные гранитные памятники, умываемые дождем, а не руками лиц, произносящих теплые и памятные речи, если не осталось живых близких родственников. Наверное, именно поэтому Давид и сошелся с Константином, он понимал, что Костя будет посещать его могилку. Может и все равно мертвому, но пока то он жив.
Старик не воспринял слова Давида, как шутку, и решил не выходить из своей "берлоги" пока жив последний. Посовещавшись, он отправил Кирпича к Солнцевой. Тот, войдя в здание, увидел на двери соответствующую табличку, вошел. Плюхнулся на стул, развалившись.
— Короче, слушай сюда, вот эти фирмы, — он бросил листок на стол, — надо на них написать доверенность с правом управления и продажи. Адвокат, сама разберешься, данные, на кого доверку выписать, есть на листочке. Не забудь заверить у нотариуса, сроку тебе два дня. Не сделаешь — сдохнешь. Привет, через два дня заскочу.
Кирпич встал, осмотрел Алену с ног до головы, фыркнул и ушел. По приезду докладывал Старику:
— Там кобыла сидит накаченная, а не писанная красавица. Листок оставил, все сказал.
— Что она ответила? — спросил Старик.
— Ничего, на хрена мне ее ответ — я же сказал ей, что если не сделает, то сдохнет.
— Кобыла говоришь... может ты перепутал двери, Кирпич? — усомнился Старик.
— Че я перепутал? Там табличка на двери прибита — "Адвокат Солнцева", ни че не перепутал.
Заставь дурака Богу молиться... подумал Старик, надо бы самому съездить...
— Через два дня возьмешь кого-нибудь еще с собой, если доверенности не будет, то привезете ее сюда. Покрутитесь там, попетляйте, чтобы хвоста не было, бабу не мацать до разговора. Понятно?
— Понял, Старик, не дурак, — ответил Кирпич.
Старик понимал, что когда под его крылом соберется хотя бы человек пятьдесят матерых уголовников, то он станет не по зубам Давиду. Но они должны где-то жить и что-то есть. Для этого нужны деньги. Поэтому возврат своих бывших фирм Старик считал первостепенной задачей. В свое время, благодаря юридическим уловкам, их отнял у него Арсений, но подключать адвокатов и решать вопрос в арбитражном суде у него не было времени. Свой счет Арсению он предъявит на зоне, Туза тоже непременно разыщет, но не убьет, он познает всю "прелесть" жизни опущенного зэка. Но время, на все необходимо время, которое играло сейчас против него.
Кирпич приехал в адвокатский кабинет с Рамзаем. Вошли оба.
— Доверку давай, — безапелляционно приказал Кирпич.
— Зачем тебе доверенность, Кирпич? — спросила с улыбкой Алена.
— Ты че, курва, ты откуда меня знаешь?
— Тебя? Тебя в упор не знаю. Просто морда твоя кирпича просит, — ответила Алена.
Кирпич хотел было сразу метнуться и заехать в морду этой кобыле в джинсах, но Старик приказал не трогать ее. Ничего, он отыграется позже. С трудом уняв свою ярость, он спросил снова:
— Доверку сделала?
— Доверенность... и не собиралась даже.
— Пошли, вылазь из-за своего стола, с нами поедешь, кобыла драная.
Алена встала со стула, вышла из-за стола, произнесла с ласковой улыбкой:
— Мальчики, зачем нам куда-то ехать? Я вас здесь обслужу по полной программе двоих сразу, только мне подмыться надо. Позволите?
— Гы-ы-ы-ы, — расплылся в улыбке Рамзай, — а че, Кирпич, у меня давно бабы не было, распишем ее на двоих?
Кирпич то хмурился, то расплывался в ухмылке. Его душонка металась между наказом Старика "не мацать" и собственной похотью. А че, подумал он, мы и не мацали, она сама предложила, грех бабу не отыметь, когда она сама того хочет.
— Так что, мальчики, позабавимся втроем? — лукаво спросила Алена, поглаживая свои груди, — я только до туалета и обратно.
Кирпич с Рамзаем ждали долго, забеспокоились, выскочили в коридор, нашли туалет, в котором никого не было.
— Ушла, сучка, ушла, кинула нас и ушла. Что мы теперь Старику скажем? Трахаться захотелось?
Кирпич с Рамзаем точны бы порвали девчонку, попадись им она сейчас, но пришлось ехать и докладывать Старику.
Он выслушал информацию молча, без внешних эмоций. Ответил ледяным голосом, от которого мороз продирал по коже:
— Адвокатшу вы мне найдете, сутки сроку даю. Не привезете — братва вас самих на всю кодлу распишет. Пошли вон.
Кирпич с Рамзаем выскочили во двор, как ошпаренные, сели на крылечке, засмолили цигарки трясущимися руками.
— Че будем делать, Рамзай?
— Откуда я знаю, искать надо, — ответил тот.
— Да не вопрос, но где искать эту кобылу? У нас адреса ее домашнего нет. У тебя есть знакомые в адресной справке? — спросил Кирпич.
— Откуда. Дадим на лапу — дадут адрес, — ответил Рамзай, глядя на фотку Алены в телефоне.
— Это че у тебя за краля? — спросил подошедший браток.
— Да-а, кобыла эта адвокатская... сука... Солнцева, — выругался Рамзай.
— Это не Солнцева, зуб даю — кобыла какая-то, — пояснил браток.
— Ты че гонишь, — вмешался в разговор Кирпич, — Солнцева и есть, мы у нее и в адвокатском кабинете были, табличка там висит с ее фамилией.
— Табличка может и висит, но это не Солнцева, развели вас, как лохов. Я Солнцеву в лицо знаю. Мусорок один пытался меня на нары упрятать в свое время, но позже сам уконтропопился. Я на суде был, где Солнцева этого мусорка под орех разделывала. Зуб даю — это не Солнцева.
— Ни хрена себе, Рамзай... во дела. И че теперь делать?
— Надо Старику рассказать про подставу.
— Пошли, — махнул рукой Кирпич.
В этот раз Старик выслушал их более эмоционально.
— Ну, ничего поручить вам нельзя, уроды. Всю тему изначально обгадите. Сутки я вам даю, сутки. Найдете и привезете мне адвокатшу. Кобылу эту подставную тоже надо найти и наказать. Даю вам полное право поступить с ней самостоятельно, как хотите. Кто, говорите, Солнцеву в лицо знает, Пакет? Пакет пусть с вами ее тоже ищет, валите отсюда.
Пакет такому решению Старика не обрадовался, косо смотрел на Кирпича и Рамзая.
— Надо же было мне в ваше дерьмо наступить, — ворчал он, — сейчас бы пер свою девку в удовольствие, а теперь с вами только проблемы будут. Че рты разявили? Едем в адресное. Времени у нас в обрез.
В бюро адреса им не дали, заявив, что нет данных. Кирпич возмутился: "Как это нет данных? Известный адвокат и на него нет данных" ...
— Пошли, — дернул его за руку Пакет, — не надо светиться.
Они вышли на улицу и к ним сразу же подошел молодой парень.
— Мужики, могу помочь вам с адресом и не дорого — десять штук всего.
— Ни чего себе не дорого, — возмутился Рамзай.
— У Солнцевой пометочка стоит — не выдавать адресок, — пояснил парень.
— Согласны, — ответил Пакет, — когда будет адрес?
— Когда деньги — тогда и адрес.
— Держи, — Пакет отсчитал десять купюр.
Парень взял деньги и достал из кармана листок, отдал его Пакету.
— Смотри, — Кирпич поднес к носу паренька кулак, — если там адвакатши не будет, то сам понимаешь...
— Это уже не мой вопрос, — фыркнул парень, — у нас полстраны прописано в одном месте, а живет в другом.
Он повернулся и ушел в здание бюро.
— Ты че, Кирпич, офонарел? Парень прав, поехали, — одернул его Пакет.
По адресу прописки дверь открыла незнакомая дородная тетка.
— Нам бы Солнцеву увидеть, — вежливо произнес Пакет.
— Какую Солнцеву? А, вспомнила, бывшую хозяйку, так она продала нам квартиру и все — больше здесь не появлялась.
— Где ее можно найти, не подскажите?
— Этого я не знаю, — ответила тетка, — она продала, я купила, больше мы не встречались.
— Ты у меня сейчас все расскажешь, дура, — Кирпич схватил ее за волосы, — говори где Солнцева, иначе я тебе голову оторву с волосами.
— Прекрати немедленно, — вмешался Пакет, — откуда ей знать. Извините, женщина.
Пакет оттолкнул Кирпича, тетка, ругаясь, захлопнула дверь, закричала из-за нее, что вызовет полицию. Братва вернулась в свою машину. Кирпич начал распаляться:
— Ты че, Пакет, страх потерял, наверняка эта баба знает про адвокатшу. Че теперь делать будем, где искать?
— Страх потерял... а ты мозги свои. Ты где видел, чтобы продавец давал свой адрес покупателю? Открутил бы ты ей башку и чего добился — чтобы менты за нами охотились? Этот парень из адресного наверняка бы раскололся и на нас вывел. Нас он не знает, но фотороботы на каждом столбе бы потом висели. Думать будем, соображать.
— Че соображать-то... город большой... мозги сломать можно, — высказал мысль Рамзай.
— Ты не сломаешь, у тебя ломаться нечему, — усмехнулся Пакет.
— У тебя есть, — огрызнулся Рамзай, — вот и думай тогда.
Братва сидела в машине, дымила сигаретами и не знала, что делать дальше, дельных мыслей ни у кого в голове не было.
— Мужики, — крикнул внезапно Кирпич, — смотрите — кобыла прется.
— Че за кобыла? — спросил Пакет.
