| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Галь рассказывал о том, что рыбой с этих озер и рек питаются все фермерские хозяйства в округе и что ловить ее очень просто.
— Она сама идет в сеть, просто успевай вытаскивать, — говорил он и улыбался.
Вернулись они оба довольно поздно. Солнце успело сесть, и в городе снова переливались огнями разноцветные фонарики на воротах, крышах домов и даже на некоторых деревьях. Уже поднимаясь в ладье, Лиса поняла, что немного замерзла, и ей ужасно хочется оказаться в теплом доме Галиена, наестся до отвала и устроиться в теплой уютной кровати. И чтобы Галиен сидел рядом, и чтобы снова был мятный чай и интересные истории о Суэме.
Видимо, Галь хотел того же самого, потому что сразу после ужина, когда успели убрать со стола и вымыть миски, спросил:
— Спать хочешь? Устала? Или еще поболтаем?
И Лиса заулыбалась, как пятилетний мальчишка, которому отец первый раз всучил деревянный меч. Закивала и проговорила:
— Да, давай поболтаем. Ты прошлый раз так и не рассказал, как закончилась первая война с баймами.
— Первая война была долгой и изматывающей. Почти десять лет отстаивали суэмцы свои земли, и все равно потеряли север, города мудрых, Хаспемил — самый главный город. У мудрых было семь больших городов и чуть больше маленьких. Все их города перестали существовать, остались от них только развалины. Некоторыми завладели баймы, но мудрые успели уничтожить все свои технологии. Даже ветряки, что ловили энергию-силу ветра. Ладьи, башни для ладей, подземные теплицы для выращивания южных фруктов на севере, и много чего еще удивительного. У мудрых были специальные розовые камни для накопления энергии, этими камнями мы сейчас и заряжаем ладьи, по древней технологии мудрых.
Галиен уселся прямо на пол, на небольшой коврик у кровати, и Лиса смотрела на него сверху вниз. Глаза Галиена казались почему-то темно-серыми, почти коричневыми, и становилось грустно и от его глаз, и от его слов.
— Значит, не все мудрые уничтожили, если вы пользуетесь их ладьями? — спросила Лиса.
— Они уничтожили все города собственной цивилизации. Оставили несколько тайников— Сокровищниц, где спрятали свои знания. По преданию было три Сокровищницы. В одной они оставили меч, ковать который помог посланник Создателя. Он называется еще Меч Кузнецов, потому что его выковали братья-кузнецы, уцелевшие после падения Хаспемила. Этот меч предназначался для Гзмарданума, и только этим мечом можно было убить дракона. Никто из суэмцев не мог сразиться с Гзмарданумом сам.
— Почему?
— Потому что тут же перерождался. Начинало действовать проклятие Двери, то самое, от которого суэмцы перерождались в баймов. С драконом могли сразиться только люди из вашего мира, люди май-нинос. И такие встречались в Суэме и довольно часто. С открытием Двери в наш мир стали попадать не только темные духи, но и пришельцы из других миров. Люди, такие, как ты. Мы их называли май-нинос, пришельцы. Вот им и удалось найти спрятанный в Сокровищнице меч мудрых, закрыть Дверь и убить дракона Гзмарданума.
— А суэмцы сами не могли снять свое проклятие?
— Сами не могли. Дверь закрыть не могли, дракона убить тоже не могли. Мы перерождались сразу. Лет двенадцать назад в Такнаас попала девушка, которую зовут Кей. Она попала прямо из своего мира — тогда, в те времена переброски случались и довольно часто. Кей пришла в дом к Джейку, а после отправилась на север, потому что именно о ней говорилось в древнем пророчестве.
— Было, значит, пророчество?
— Да, когда был сделан Меч Кузнецов, тогда же те, кто его прятали, получили особое знание от Создателя и записали его. В нем говорилось, что придут люди, и не из Суэмы. И они воспользуются мечом и снимут проклятие Двери. Для них перерождения не страшны, и дракон не будет иметь над ними власти.
— И они вот так взяли и убили дракона мечом? Дракон не смог их сжечь? — уточнила Лиса, закутываясь поплотнее в одеяло.
— Сначала они закрыли Дверь в храме на Верблюжьей Горе. После этого Гзмарданум не смог превращаться в дракона, остался человеком. Они сразились с ним, когда он был человеком.
— А у нас говорили, что дракон погиб от древних колдунов, которые пришли из далеких земель и не боялись драконьего огня. Про меч тоже рассказывали, будто он горит огнем, и удержать его в руках могут только избранные.
— Это так всегда бывает. История становится легендой, и когда люди пересказывают ее, то добавляют всяких чудес и подробностей.
— А ты точно уверен, что все было так, как ты рассказываешь? — Лиса глянула на Галиена и смущенно улыбнулась, словно извиняясь за свои сомнения.
— Я был свидетелем Второй и Последней войны с баймами. И я сам помогал отряду избранных двигаться на север в поисках Сокровищницы Силы. Можешь не сомневаться, все, что я тебе рассказываю — совершенно так и было. Это не легенды, это история.
— Интересно, а какой из себя тот мир, откуда пришли наши предки? Ты не знаешь?
— Такой же, наверное, как и ваши королевства. Вы же завели у себя совсем другие правила и традиции, не такие, как в Суэме. Видимо, вы воспроизвели тот уклад жизни, какой был в вашем мире. Короли и королевство, торговля людьми, странные ритуалы и верования. У вас, в вашем мире, видимо, все точно так же. По-крайней мере, я так думаю. И это звучит логично, согласись.
— Как звучит? — не поняла Лиса.
— Логично. То есть верно, правильно и обосновано. Вот так.
— А что с баймами после войны? Почему вы решили кормить их, если победа была за вами? Надо было уничтожить всех баймов и жить спокойно.
— Уничтожить? Просто убить? Суэмцы не могут просто так убивать людей. Это делают баймы. Мы пожалели наших врагов, простили их и постарались, как могли, конечно, улучшить их существование. Мы всегда помним, что баймы были когда-то суэмцами, но не устояли против зла. То есть баймы — это мы. Бывшие мы. Наше прошлое, наши корни, наш ужас и наше проклятие. И мы их пожалели. Потому поставляем им продукты.
— И все? Только продукты?
— Больше мы ничем не можем помочь.
— А вы не боитесь их? Они ведь могущественные колдуны...
— Для нас их колдовство не страшно. Их духам нет места на нашей земле, а без своих духов они ничего не значат.
Галиена можно было слушать вечно, это Лиса уже поняла. Он умел рассказывать и он хорошо знал древние истории. Но часы в большой комнате неумолимо пробили два раза, что значило два часа ночи. И Галь вдруг спохватился:
— Завтра нам надо бы рано встать. Завтра Первый Зимний Бал. Может, спать?
— Да, наверное... — согласилась Лиса, с трудом подавляя зевоту. — Что-то действительно хочется спать. Бал прямо сразу утром?
— Нет, вечером. Зажигают огни везде а конце праздника обязательный фейерверк.
— Что?
Галь усмехнулся, поднялся с коврика и сказал, уже выходя из спальни:
— Сама увидишь. Это надо только увидеть. Это обязательно надо увидеть.
Галь выключил свет, задвинул заслонку в прогоревшей печи. И Лиса, засыпая, успела подумать, что ей страшно нравится Суэма и страшно нравится Галиен. И что теперь со всем этим делать?
Глава 22
Слово "бал" было загадочным и непонятным. Незнакомым, новым, странным. Как и множество других суэмских слов, которые довелось Лисе узнать. Зачем нужны балы? Для чего надо непременно новое платье и красивые украшения? Какой в этом смысл? Традиция?
Галь, выслушав ее вопросы лишь улыбнулся и пообещал, что она, Лиса, сама все поймет, когда увидит. И Лисе не терпелось. Она считала часы до вечера, приставала с расспросами к Галиену и то и дело разглядывала висевшее на спинке кровати платье. После обеда Галь ушел в библиотеку, посоветовав Лисе дожидаться его дома. Улыбнулся перед уходом и велел, чтобы она была готова когда он вернется.
Наряжать Лису пришла Лана. Добродушная, немногословная, она все делала проворно и как-то... легко, что ли. Мигом осмотрела новое Лисино платье, продела в петельки шнурки, поправила тонкие ленточки. Смуглые пальчики ее так и порхали над розовой тканью, точно ночные мотыльки. Оказалось, что не просто на самом деле разобраться в застежках на платье, в лентах и оборках. Лана заметила, что надо что-то сделать с прической — и это было верно — и принялась возиться с Лисиной головой. Прикосновения ее оказались осторожными и легкими.
Она заплела передние пряди в тоненькие косички, уложила их на затылке и заколола тем самими украшениями, что купил Галиен. После помогла аккуратно влезть в платье, завязала все тесемки и ленты, расправила кружева и подвела немного испуганную Лису к зеркалу.
— Вот, теперь можешь полюбоваться на себя. Нравишься сама себе?
На самом деле, любоваться там было нечем. Светло-розовое платье охватывало тоненькую талию Лисы и довольно сильно подчеркивало худобу и угловатость. Локти торчали, ключицы выпирали. Подобрав подол, Лиса повернулась, наклонила голову и заметила:
— Хоть бы на подол не наступить. А то грохнусь прямо на балу.
— А кто тебе платье выбирал? — вдруг спросила Лана и еще раз поправила кружева на горловине.
— Галиен.
— Тоже мне, специалист по платьям. Это слишком длинное для тебя, надо было бы укоротить, да сейчас времени почти не осталось. Мне уже пора к своим, надо девочек собрать и нарядить, а это целое дело, — Лана вздохнула и улыбнулась. — А ты пока походи, потренируйся, чтобы не споткнуться. Все будет хорошо, ты все равно отлично выглядишь в этом платье. И глаза у тебя просто необыкновенные, к таким глазам очень идет розовый цвет. Все хорошо?
Лиса кивнула, растянула губы в улыбке. После почесала нос и подумала — а можно ли вообще чесаться на балу? Или там только танцуют?
У Галиена она о таком не стала спрашивать. Он примчался из библиотеки довольно поздно, мигом облачился в белую рубашку и черные штаны, велел Лисе накинуть плащ и, бросив: "Тебе идет платье", потянул к выходу.
Вот теперь Лиса увидит, наконец, загадочный суэмский бал и узнает, как танцуют суэмцы. Она ступила вслед за другом на ступени крыльца и зажмурилась. Город сиял. Переливался радостными, счастливыми огнями, поблескивал сугробами снега, искрился витражами окон и боками семигранных фонариков. Ложились косыми полосами узорчатые тени от решеток на снег, шумели дети, звучала музыка. Ржали лошади, звенели колокольчики, лаяли собаки.
Не ночь стояла над Такнаасом, а праздничное зарево.
— Сияющий Такнаас, — пробормотала Лиса, скинула капюшон с головы и завертелась во все стороны, стараясь хотя бы рот не открывать от восхищения.
Галь ее не торопил. Стоял и улыбался так широко и весело, что и про него тоже можно было сказать, что он сияет. Пронеслась мимо украшенная лентами повозка, после еще одна. Проскакали верховые — сбруи все в серебряных колокольчиках, под седлами попоны с кистями.
— Пора, Лиса, — напомнил Галь, и голос его прозвучал мягко, точно шелест травы, — а то пропустим все самое красивое.
Он взял Лису за руку — ладонь у Галя была теплая, шершавая, сильная — и решительно зашагал вперед. Он вел ее, словно маленькую девочку, что первый раз выбралась из родной деревни в большой город. И Лиса именно так себя и чувствовала. У нее не было даже сил задавать вопросы. Она просто ощущала, как накатывает огромная сияющая волна и затапливает ее с голой. Волна счастья, радости, покоя и еще, наверное, ожидания чуда. В такой праздничный красивый вечер с ней непременно случится что-то хорошее. Вот только что — это Лиса не могла понять. Ведь с ней и так произошло столько удивительного — что не хватит и семидневки, чтобы рассказать все братьям. Она живет в уютном красивом доме, ест каждый день досыта, не делает никакой работы — не считать же работой мытье теплой водой нескольких тарелок, готовку каши и растопку кухонной печи. Ей даже дрова не доводилось рубить — за этим следил Галь, а ей и за топор браться запретил. Как будто Лиса — бестолковый ребенок, не умеющий обращаться с топором.
Замок Книг, освещенный со всех сторон, встретил шумом и музыкой.
— Не теряйся, будь около меня, — предупредил Галиен, поднимаясь вместе с ней по широким ступеням.
Лиса ловила на себе теплые и радостные взгляды, отвечала на приветствия и совсем не чувствовала скованности. К ней относились как к своей, не дичились, не разглядывали, не таращили глаза. Пожалуй, она была самой некрасивой девушкой в этом зале. Но это не расстраивало. Пусть, это ведь Суэма, а тут все отличаются особой красотой, потому ей с суэмцами и равняться нечего.
На самом деле не обидно оказаться дурнее суэмцев. Здорово, что она уже просто стоит вместе с ними, как равная, слушает их молитвы Создателю — а праздник открыли старейшины короткими молитвами — и вместе со всеми радуется. Оказывается, все торжество в честь первого дня зимы. Так у них принято — праздновать зиму.
Хотя для Лисы было совсем непонятно — чего тут праздновать? У них в Нижнем королевстве зима — это время голода и холода. Проклятое время.
А суэмцы молились и благодарили Создателя. За хороший урожай, за удачную работу, за своих любимых, за детей. Даже за небо и звезды. Хотя Лисе это казалось слишком уж странным — зачем благодарить за то, что и так всегда есть?
После общих благодарений зазвучала музыка и старейшины, среди которых был и Галиен, объявили танцы. И тут Лиса удивилась еще раз. Потому что Галь поднялся на круглые подмостки в середине зала, и в руках у него появлся небольшой инструмент, вдоль которого были натянуты струны. Галь взмахнул длинной палочкой и задвигал ею по струнам. И по залу пронеслась легкая музыка. Тут же ударили барабаны, зазвучали еще какие-то инструменты, которых Лиса отродясь не видела и уж тем более не знала их названия. И люди закружились в танцах.
Это была вовсе не та пляска, о которой столько раз рассказывали старые люди в ее деревне. Не дикие, подпрыгивающие движения жрецов, не мягкие, откровенные фигуры танцовщиц храма Набары. Танцевали парами, и такое Лиса видела первый раз. Мужчины приглашали девушек и женщин, клали руки на талию и на плечи им и двигались в такт музыке. Ничего сложного и необычного.
Но как это красиво! И как странно!
А музыка все звучала и звучала, и у Лисы пошла кругом голова. Она вдруг поняла, что все время смотрит только на Галиена, и с ней происходит что-то странное. Невозможно оторвать глаз от сильной, уверенной фигуры ее друга. Каждое движение рукой, каждый поворот головы кажется невероятно красивым. Суэмская музыка, суэмские танцы, суэмский музыкант.
Вот кто на самом деле ее Галь. Он музыкант, он умеет играть необыкновенно красивую музыку на удивительных инструментах. Залитый ярким светом, Галь просто сиял, и его ослепительно белая рубашка составляла сильный контраст с черными, чуть вьющимися прядями волос.
Лиса не двигалась и уж тем более не танцевала. Она просто отступила немного в сторону, спряталась за колонной и наблюдала. В сердце ее шевелилось скверное подозрение, которое все больше перерастало в уверенность. Она, дурочка такая, умудрилась влюбиться в суэмского библиотекаря, и теперь глядит на него и не может наглядеться. Впитывает в себя каждую черточку, запоминает каждую музыкальную линию. И даже думать боится о том, что предстоит сделать, какую цену она должна будет заплатить за своих братьев.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
