Ролевик: Рунолог. Мелочь пузатая

Тварей чувствую почти сразу. Да, это модификация «ужас орка», нечто ощетинившееся клыками, шипами, рогами и мелкими крюкообразными выростами, да еще почти половину монстрячьего тела занимает пасть. Но, к счастью, оно не вполне реальное, чисто энергетическое, не обладающее физическим телом. На этот раз мне повезло, на Кугро были и те, что намного опаснее. Но тут своя специфика. Драться с ними, используя боевые плетения, бесполезно — проглотят и не подавятся, нужно ввести в их тела разрушительные программы. Астральный деструктор, нарушающий целостность сути — оператор смеха, опробовано еще до строительства Эйде. Эфирный деструктор, разрушающий плотную оболочку — прямой хагалаз, безо всяких добавок. Меняю состояние и продуцирую множество высокоэнергетичных частиц с двухслойной начинкой. О, монстрятина учуяла, двинулась в мою сторону — жрать, жрать! Ловите, кушайте, не обляпайтесь! И, оставив тварям кучу «подарков», левитирую в небо, подальше от шипов, клыков и когтей. Заглотили они их или нет, не вижу, но чувствую —

Съели! Как вовремя я вверх-то ушла... Это в астрале твари сдуваются, а тут их разрывает, будто газовые баллоны. Где ж они энергией так накачались, что аж лес подкосило метров на сто вглубь, а из опушки, насколько могу судить издали и в темноте, получился салатик. И с какой стороны они, интересно, приплыли? Сканирую окрестности, ощущаю присутствие магии — скорее всего, сильно растянутый щит камня, причем, на последнем издыхании, поврежденный и истекающий силой. Левитирую в эту сторону, за перелеском опускаюсь ниже, пытаясь разглядеть что-то в отблесках догорающих домов. Слишком увлеклась тепловым зрением — излучение головешек слепит, тру глаза — и подпускаю еще парочку «клыкастых». Они не прочь закусить такой энергичной штучкой, как я. Резко взмываю, аж уши закладывает. Пока они вразвалочку за мной поднимаются, сыплю на них «слоеное конфетти». И снова вверх, льдинки забивают нос, легкие с надсадным хрипом хватают разреженный воздух. Два хлопка подо мной. Медленно опускаюсь. Бедные мои уши, кто ж вас будет латать... Хорошо, все остальное тело защищено коконом, а вот дурной голове от перепада давления крепко досталось. Ну, где тут наши твари? Уже кончились? Как мило с их стороны. Всего-то набралось пятеро. А вокруг Зерна Хаоса перед тем, как его смело в другой мир, крутилось не меньше полусотни. Значит, на порядок больше бродит где-то еще.

Спускаюсь вниз. Там сгорело три дома, точнее, два дома и кузня. Кто-то живой из людей в округе еще есть — тот, кто держит щит, и те, что за ним укрываются. Приземляюсь в тени деревьев, присматриваюсь и причувствуюсь, выходить не спешу. А ну, как сочтут тварью и чем-нибудь засветят промеж глаз? Прочищаю горло.

— Эй, — кричу. — Есть кто живой?

Тишина, потом скрежет железа и глухой голос.

— А ты сам кто?

— Неужто не поняли? Маг.

— Ма-аг? — недоверчиво. — А где взрослые? Что опять мальца-то прислали?

— Я не малец, — кричу. — Женщина. Просто охрипла.

— Ну, раз так, иди сюда, — орет дядька. — Знакомиться будем.

И ржет.

Подхожу, медленно и осторожно. Мужчины меня так же осторожно оглядывают, и вдруг начинают отворачиваться. Ой, да я же голая, точнее, выгляжу голой — силовой кокон прозрачен. Делать иллюзию нет сил, я в них вообще не мастер.

— Простите, — говорю. — За такой вид. Случайно голышом оказалась, из одежки выпрыгнула.

В ответ сдавленное фырканье.

— И тебе что, не холодно? — вылезает парнишка лет пятнадцати. — По такому морозу, да голяком в небе летать?

— Магией греюсь, — отвечаю. — Силовой кокон для тепла непрозрачен.

— Держи, — дядька, который первым со мной заговорил, протягивает меховую жилетку, длиной до колен и шириной в полторы меня, и веревочный поясок. — Прикрой стыд.

Надеваю, запахиваюсь и затягиваю пояс, теперь я как настоящий лесной орк, из самых диких, и только тогда мужчины поворачиваются ко мне лицами. Трое чистокровных людей: два взрослых, один парнишка, и ему, наверно, все же меньше пятнадцати, но именно он — маг земли, не аграрий, а будущий строитель или горный инженер, чему уж дальше будет учиться. На нем замызганная куртешка с нашивками какого-то учебного заведения, но явно не столичного, я что-то этой символики и не вспомню. Второй, тот, кто меня опекает — кузнец: характерные ладони и фигура, мне ли не знать, и видно, что именно он — мастер, а третий, крупный губастый парень с напуганным лицом — подмастерье.

— Хюльда Приграничная, — представляюсь я первой. — Маг-универсал с уклоном в рунологию.

— И еще темнавка! — встревает подросток. — А я — Топка Кобеня.

— Топка? А полным именем?

— Топор, — стесняется он.

— На практику приехал, — кивает кузнец. — Подвалы устраивать, стены укреплять, фундаменты ставить, а они, — махает рукой в сторону деревни. — Магии не признают. Вот у меня и жил. Как там, на диплом теперь хватит? — подмигивает парнишке, и тот совсем теряется. — Если бы не Топа, мы бы вас не дождались. Заели бы нас твари. Теперь так всегда будет?

— Всегда — не должно, — отвечаю. — Прорвалось около полусотни, в районе Кугро. Его вообще до голого камня облизало, так что на архипелаге им поживиться нечем. Какие-то, наверняка, в море ушли, русалам жизнь портят, каких-то на сушу вынесло, но сколько их точно попало сюда или туда, я не знаю.

— А правда, труполюбы себя подзорвали? — снова лезет Топор. Вот не зря его прозвали Кобеней, непосредственность у парня, плавно переходящая в наглость. — Вчера ка-ак бумкнуло! А земля до сих пор трясется.

— Труполюбы, — отвечаю. — В другой мир ушли, который им больше подходит, но дверь в него долго открытой держали, вот через нее и налезло.

— Что, все ушли? Насовсем? А почему земля волнуется?

— Потому что они освободили источник, — говорю. — От своего присутствия. И он дал неконтролируемый выброс. Тектонику проходили? — кивает. — Что будет, если сперва перекрыть путь энергиям, а потом резко освободить?

— Вулканический взрыв с эфирной компонентой.

— Ну, — говорю. — До взрыва, к счастью, не дошло, все-таки, какой-то отток происходил, но извержение идет до сих пор, и утихнет ли само — неизвестно.

— И что теперь делать?

— Поспать мне надо, уже двое суток болтаюсь, как цветок в проруби: поела один раз, да и то оладьев, а глаза ни на час не сомкнула.

В общем, нашла местечко почище, устроилась... потом подумала, и предложила мужикам рядом присесть, чтобы можно было на всех надежную защиту растянуть. «Если что, — сказала. — Будите, не стесняйтесь. А то я сейчас могу и свою смерть проспать». Покивали, перебрались поближе, смотрю — на угли котелок с водой поставили, значит, не заскучают. Можно, наконец-то, поспать. В черный сон упала, как в пропасть, летела, будто бесчувственный камень, пока кто-то не выдернул меня — резко, одним движением — в Туман.

Как кто — Арагорн. Стоит, губы поджавши.

— Ну, и что ты сделала?

— Отправила Зерно вместе с носителем в тар-тарары.

— А я тебе что сказал?

— То, что было невозможно исполнить. Как ты вообще это представляешь — лич, старше меня многократно, сильнее, опытнее, раздает указания ревенантам, готовится к ритуалу, а я рядом хожу и ною — «Дяденька, открой ларчик-то! Дай посмотреть».

— Да, если так, то, конечно же, глупо. Хотя, можно было что-то придумать, ты ведь женщина.

— Ну, да, но «женское коварство» и интриги — это уж точно не мое. До сих пор мне везло лишь потому, что противники предполагали, будто я веду какую-то хитрую игру, которой у меня никогда не было.

— Знаю, — Игрок вздохнул и потрепал меня по плечу. — Все получилось не так уж плохо. Найти бы еще, куда ваши маги запрятали След Создателя — так вообще удачно бы вышло.

— А насчет второго Зерна, пропавшего, что не спрашиваешь? — удивилась я.

— Незачем спрашивать, теперь многое объяснилось, — пожал плечами и сморщился. — Райван его из Веера утащил и, наверно, сейчас примеряет на себя роль демиурга. А, да ну его в бездну... Ты мне скажи, что теперь собираешься делать?

— Пожить для себя, — отвечаю. — Дом построить, ребенка родить...

— А что насчет своего Древа думаешь?

— А оно мое?

— Чье же еще? Ты его вырастила.

— Ну, не я одна. И что с ним не так?

— Цвести собралось. Под бутонами ветвей не видно.

— Здорово, — говорю. — Посмотреть надо. Красиво, наверное.

— Красиво, да. Но никому не известно, чем это грозит.

— А чем оно грозить может? Ароматом? Яблоками? Ну, будет у местных духов забава.

— Яблоко — символ неоднозначный, — возражает Игрок. — Кое-кого за одно яблочко из рая прогнали...

— И ты в эту чушь веришь?

— Зачем верить, доподлинно знаю, что фрукты там не при чем. Надо было чем-то оправдать переселение людей из питомника на голодную Землю. В Тирцее придумали интереснее, дескать, люди — глаза и руки Творца, им не может быть легко и весело. Но из-за этого там возникла большая проблема...

— На Тирцее отрицают свободу воли, да?

— Именно. Поэтому пришлось богам из части населения вырастить атеистов, иначе люди так бы и жили в каменном веке. А смотритель Тирцейского Букета ради престижа чего только ни сделает. Как же так — у всех люди умные, у нее одной дураки.

Арагорн расплылся в довольной улыбке, такое впечатление, что с этой смотрительшей у него был серьезный спор.

— Так что насчет яблок? — спросила я.

— А то, что Древо — это не обычное дерево, и яблочки у него должны быть совсем не простые. И какие они будут — никто не может сказать. Ты бы выяснила, а? А я, со своей стороны, поспособствую, чтобы его не трогали лишний раз, если, конечно, плоды безопасны. Согласна?

— Насколько срочно требуется информация?

— Чем скорее — тем лучше. Сегодня можешь туда не ходить, но завтра — чтоб обязательно.

— Хорошо. Так я пойду?

— Конечно. Тебя же там союзница ждет.

— Где это? Среди погорельцев?

— В твоем сне!

Альфлед сидела на крыше гаража, свесив ноги, и время от времени отпихивала вьюнок, вылезший из древесного бессознательного. Девчонка была серьезна и даже мрачна.

— Ты живая? — я оглядела ее со всех сторон одновременно: мой сон, откуда хочу — оттуда и увижу.

— Живая, — принцесса надула губы. — Но не твоими стараниями.

— Что так? Я от тебя каналы подпитки оторвала?

— Они не работают. Сперва все было здорово, а потом раз — и как отрезало.

— Ну, давай, опять прикреплю. В чем проблема? — я протянула к ней нити силы, но они безвольно обвисли, не закрепившись.

— Оно так и было, отлипли — и отвалились.

Я обвила ей нитями запястье, сплела в браслет, но тот соскользнул прямо сквозь руку. Что за ерундистика?

— Погоди, — говорю. — Ты ни с кем в последние сутки не встречалась?

— Нет, — отвечает. — Как поставила сферический щит, так вдвоем с Иллхом и скучаем — он изредка в сознание приходит, а я...

— А ты его поддерживаешь, чтоб до дядина прихода не помер.

— Он ему не дядя, — морщится Альфлед. — Отец.

И тут я вспомнила. Иллх Оифа, ни разу не виденный сын, которым шантажировали Дерека. Ну, не больно-то он им интересовался, хотя... кто знает этих менталистов с их покерфейсами и рыбьим взглядом, может, папаша испереживался там весь. Представляю, как у него все в кишках перевернется, когда сынка-огрызка увидит, хотя рожа, наверняка, будет постная.

— Слушай, — говорю. — А о чем ты думаешь, когда тебе скучно? Ну, вот сидишь ты рядом с Иллхом, не все же время за ним ухаживаешь, какие тебе мысли приходят?

— Например, представляю себя на троне. И вокруг него растут цветы, не жалкие асфодели, не люблю их, а белые и красные лилии, как положено альвийской королеве. И послы из семьи Дождливого Леса подходят ко мне и склоняются долу. Они хотят, чтобы я возобновила соглашения, которые были у них с некромантами, а я им говорю: «Передайте моему высокородному деду, что жалкая полукровка не нуждается ни в альвийских амулетах, ни в признании ее вашей наследницей».

— Ясно. А еще о чем-то яркие фантазии были?

— О ллири. Представляла, как погонщики рыб тянут ладью, и я спускаюсь в их глубинный храм принимать вассальные клятвы родов...

— Как ладью тянут погонщики рыб? Разумные, ллири? Точно — не дельфины и не рыбы?

— Да, а что?

— Кажется, я все поняла. У тебя с моим источником несовместимость. Понимаешь, ллири — дикари, часто разбойники и временами людоеды, нередко убивают и мучают просто ради удовольствия, но свободу и независимость они ценят больше жизни, даже перед своими старейшинами склоняют только голову, а ты говоришь — повлекут твой челнок. Ты ведь жаждешь власти над ними, полной и безоговорочной, так? Возможно, ты даже достигнешь ее, вопрос лишь — какой ценой. Но! Абсолютная власть не сочетается с прогрессом, и это закон природы. Самые закосневшие и негибкие общества — корпоративные и кастовые. Им прогресс вреден, он ломает структуру. Чем дальше общество от кастовости и ближе...

— К банде?

— Нет. Есть два примера, где прогресс может широко развернуться в случае подходящей идеологии: это соседская община и лаборатория ученого или мага, в последнем случае особенно полезно наличие смелых и самостоятельно думающих учеников, — посмотрела, как киснет физиономия Альфлед, и пожала плечами. — Я не выбирала сродство этой силе, я с ним родилась, так что — какое уж есть. Может, попробуешь обуздать местный источник? Там, вроде, чистая стихийка...

— Я не стихиальщик. Вряд ли смогу.

Задумаешься тут... Впрочем, «омела» — как сорняк, прорастает даже в неподходящих условиях, главное — хоть во что-то вцепиться.

— Ну, в целом, и тоталитарное государство с соответствующей идеологией иногда способствует прогрессу — правда, на короткое время внешних трудностей. Модель «просвещенный диктатор». Можешь представить себя в этой роли?

— Примеры есть?