— Здорово! — согласился я. — Надеюсь, господин Илионир отрицательно относится к Хаосу вообще и ко всяким самозваным божкам в частности?
— Не говори глупостей! — возмутился Асаль-тэ-Баукир. — Ему пришлось пережить не меньше, чем мне. И он так же ненавидит Хаос, как и я!
— Ну, тогда возвращаемся!
Но мертвый маг остановил меня:
— Только одна просьба — пусти пока моего друга к себе в голову. А когда Мухтиэль проснется, ты его загипнотизируешь, а потом я подскажу тебе, что сделать, чтобы переселить мозголома к твоему пациенту.
— Ладно... Да, Асаль-тэ-Баукир, слушай, а почему ты поселился в щите, а не у меня в голове? Из-за того, что в щите много магических сил?
— И из-за этого тоже. Но главное — не хотел сражаться с твоими тараканами. Мне еще моя личность дорога!
Глава 16
Не знаю, чем мертвому магу не понравились мои головные тараканы, но с завиральными идеями в мозгах Мухтиэля удалось разобраться довольно быстро.
Я проснулся почти в полдень, но парень еще дрых, как говорится, без задних ног. Осторожно приподняв тряпки, налепленные на пораженные участки, я решил, что мы с Асаль-тэ-Баукиром кое-чего стоим. Почти везде вместо сочащейся гноем мертвой плоти наросла вполне здоровая кожа. Она была намного светлее и даже чище, чем на остальной поверхности тела. Видимо, творя заклинание, я умудрился обратиться не к тому времени, когда Мухтиэль был здоров, а к тому, когда он был нормален. То есть когда еще жил во дворце и не знал ни о каком новоявленном божестве. Ведь сын правителя, посвящающий все время книгам, — это нормально и даже хорошо, у старшего брата будет образованный советник. Но принц, пусть даже не наследный, отправляющийся на приключения в чужую страну, — это не нормально.
Лишь в нескольких местах у локтя и на груди оставались пятна измененной плоти. Я сменил повязки и попытался разбудить Мухтиэля.
— Можешь не стараться, — прокомментировал мои попытки говорливый щит. — Он еще сутки храпеть будет.
— Откуда знаешь? — удивился я.
— Подсчитал. В рецепте сколько мяты написано? А ты сколько набухал?
Интонации мертвого мага здорово напомнили мне Апа-Шер, бурчащую по поводу очередного моего косяка. Если я что-то напутал с рецептом, то может случиться что угодно.
— Он хоть жить-то будет? Как думаешь?
— Будет, будет... только раньше завтрашнего утра не очухается.
— Ну, фиг с ним. Займемся другими делами, — решил я.
«Другие дела» — это капище новоявленного бога. Если там готовится прорыв Хаоса, то нужно сделать все, чтобы свести на нет усилия фанатиков. А для этого нужно выяснить, кто или что поселилось в капище. И попытаться с этим кем-то или чем-то что-то сделать. Какую-нибудь непристойность, которая пусть не полностью подорвет, но хотя бы поколеблет веру адептов. Но для этого сначала надо попасть в Храм. А вот это — задача.
Я прикидывал и так, и эдак, перебирал все имеющиеся у меня артефакты, листал «записнушку», выискивая подходящие заклинания, но ничего в голову не приходило. Был бы я нормальным попаданцем, то, наверное, мне достаточно бы было промчаться по ущелью, расшвыривая врагов направо и налево, взлететь к Храму и украсить его интерьер похабными надписями. Но, к сожалению, я ненормальный, так что приходится работать мозгами.
— Ничего не поделаешь, единственный путь — со скалы на крышу портика, — пробормотал я вслух. — Но летать я не умею, а сигать с пятиметровой высоты — увольте. И веревки нет...
— Даже повеситься не сможешь, — моментально отреагировал Асаль-тэ-Баукир.
— Угу, — согласился я. — И где взять — не знаю...
«Ищите и обрящете! — раздалось у меня в голове. — Молитва и еще раз молитва! Тому, кто предан душой, воздастся втрое».
От неожиданности я подскочил на месте. Никак не проявлявший свое присутствие Илионир вдруг заговорил цитатами из какого-то Писания. Бедные шизофреники! Если у них такое творится в голове...
«Господин Илионир, что это значит?» — как можно строже подумал я.
«А то, что я немного покопался в твоих воспоминаниях, лекарь душ, — ответил мне мозголом. — И нашел то, что тебе нужно. Когда в больнице нет нужных лекарств, что делают врачи?»
«Просят родственников больного достать», — я начал догадываться, к чему клонит мертвый мудрец.
«А кто твой пациент сейчас?»
— Вау! — выдал я вслух. — Слушай, Асаль-тэ-Баукир, а нам обязательно надо будет этого умника отдавать дураку Мухтиэлю?
— Как хочешь, — рассудительно отозвался щит. — Но мудрый советник у одного из правителей этого мира — это весьма полезно для дела Порядка.
— Ладно, пусть этот потенциальный советник дрыхнет, а я пойду обретать!
Для общения с Матушкой-Землей я решил выбраться на поверхность. Подземелье защищено какими-то заклинаниями, вдруг они и молитвы экранируют? Поднялся по лестнице, прислушался. Вроде бы все тихо. Попытался осторожно приподнять крышку люка — она не поддавалась. Нажал сильнее, с трудом сдвинул и обнаружил, что вход в подземелье был придавлен овечьей полутушей. Где-то невдалеке наверняка ухмылялся сытый Маня. Точно — я почувствовал присутствие невидимого зверя, протянул руку и потрепал по шерсти:
— Ну, ты, парень, даешь! Спасибо за свежатинку! Я же говорил, что так тебе охотиться в сто раз легче будет.
— Арг! — ответило пустое место.
— Да, и попрошу не комментировать то, что будет, хорошо? — предупредил я гиено-волка.
Маня ничего не ответил, но на всякий случай сместился в тень от разрушенной стены, прихватив с собой и мясо.
А я прочитал заклинание «Разговор с богом», встал на четвереньки и начал колотить лбом по плитам, которыми был вымощен дворик форта.
— И нечего так стучать, — раздался гулкий голос. — Я все прекрасно слышу.
— Не оставь лекаря твоего недостойного своей милостью! Не откажи в просьбе!
Кажется, мозголом начал на меня дурно влиять. Эта сволочь умудрилась незаметно убедить меня, что именно так нужно обращаться к богам. Может быть... хотя мой опыт подсказывал совершенно иное.
Я представил, как выгляжу со стороны, и почувствовал себя полным идиотом.
— Что еще? — прогудело из-под развалин.
— Мне веревка нужна... мыла не надо.
Последнее я добавил, чтобы этот наглый мудрец не подумал, что может управлять мной.
— Какая веревка? — Голос богини на этот раз был гораздо тише.
— Реп-шнур... метров двадцать... Ну, в общем, крепкая веревка, которая меня выдержит.
— И больше ничего?
— Нет...
— А откуда ее взять? — недоуменно спросила Матушка-Земля. — Это же не клад какой-нибудь, не золото и каменья драгоценные и не колдовской цветок...
— Не знаю, — честно признался я. — Но ты же, в конце концов, богиня...
— Ладно, подумаю, — согласилась Матушка-Земля. — Жди.
И она действительно придумала!
Через час с небольшим, когда я пожарил принесенное Маней мясо и собирался начать есть, стены подземелья загудели:
— Иди и обрети, лекарь!
Я опрометью бросился наверх.
Над развалинами кружились орлы. В лапах у них была рыбацкая сеть. Снизившись, они сбросили груз и взмыли в небо.
— Хватит? — спросила Матушка-Земля. — Ну, задал ты задачку! Пришлось с Морским Хозяином договариваться и с Пастухом Ветров, чтобы птицы принесли самую крепкую сеть, которую нашли на побережье. Ты больше таких вещей не проси, хорошо?
Мдя... вот так — понадобится тебе ниточка-веревочка, а из-за этого три бога напрягаются. К тому же представляю себе удивление рыбака, у которого уперли снасти. Но что я могу поделать? Степь — не джунгли, здесь лианы не растут...
Я хотел просто сказать «спасибо», но вместо этого завопил:
— Чудо! Явлено чудо недостойному! Как мне отблагодарить тебя, Мать-Земля? Какую жертву принести, какую молитву?
— Уж лучше дело делай, лекарь, — прогудело в ответ. — Жрец из тебя все равно не получится.
— А я что делаю?
Но присутствие богини больше не ощущалось.
«Слушай, мудрец или как там тебя! — подумал я. — Еще один такой выверт — и я найду способ избавиться от твоего присутствия в моих мозгах. Понял?»
«Но я хотел как лучше, — я ощутил то, что Илионир чувствует себя виноватым. — Боги обычно любят, когда им поклоняются. А у тебя опыт общения с ними невелик, ты можешь совершить непоправимую ошибку и навлечь на себя их гнев».
«Как-нибудь сам разберусь, хорошо?»
Споря с поселившимся в моих мозгах премудрым тараканом, я не терял времени: собрал сеть и порезал ее на отдельные веревки. Оказалось даже больше, чем нужно. Материал какой-то незнакомый: шелк — не шелк, хлопок — не хлопок. Сплел из обрывков канат метров двадцать длиной. Тяжеловато, конечно, получилось, не то что земное альпинистское снаряжение. Но зато надежно.
Откуда-то появился Маня, ткнулся мне в щеку носом. Я потрепал его по холке:
— Теперь у нас все, что нужно. Так что далеко не убегай. Вечером предстоит небольшое веселье.
К вечеру Мухтиэль не проснулся. Оставлять его одного было страшновато, но что делать? Пришлось. Ведь до того, как ненаследный принц очухается, переселить к нему в голову премудрого таракана невозможно. Поэтому я для собственного успокоения связал парня, благо веревок теперь — в избытке. Потом, на ощупь оседлав Маню, я взобрался в седло и пробормотал формулу «распространенного заклинания». Теперь мы оба стали невидимыми. Иначе вид плывущего в полутора метрах над землей орка мог бы вызвать нездоровый ажиотаж. Вот среди кого — не ясно. Среди сусликов? Или кто тут еще живет в степи? Вокруг — ни души.
Стоило мне представить колонию то ли сурикатов, то ли тушканчиков, впадающих в экстаз при виде летучего орка, как в голове раздался смех:
«Теперь понятно, почему Асаль-тэ-Баукир предупреждал меня о серьезных трудностях, с которыми я столкнусь».
«А что, предупреждал? — заинтересовался я. — И что говорил?»
«Ну, в общем, говорил, что твои мозги — место, в котором любой головолом способен потерять собственный разум».
«Так что помолись своим богам, как ты умеешь, чтобы все у нас с Мухтиэлем получилось, — пробурчал я мысленно. — А то придется тебе на всю оставшуюся жизнь застрять в моей голове. А сейчас не лезь с советами. Договорились?»
Видимо, Илионир внял, так что его присутствие я больше не ощущал. Он затих где-то на краю сознания, не мешая мне любоваться пейзажем.
Смеркалось. Горы на востоке искрились в лучах закатного солнца на фоне уже почти ночного неба. Постепенно одна за другой загорались звезды. А земля уже тонула во тьме. Скалы казались живыми существами, полосы кустов в распадках, выглядевшие при свете довольно жалко — мало что могло выжить на этой каменистой, иссушенной солнцем земле, вдруг превратились в непроглядные дебри. Стоило солнцу скрыться за горизонтом, резко похолодало. Степь наполнилась шорохами и скрипами, временами кто-то посвистывал или попискивал. Это зверье, что пряталось от жары в норах и расщелинах, выбралось на поверхность.
Я ехал, прислушиваясь и принюхиваясь к окружающему меня миру. Казалось, я могу проследить путь каждого суслика, знаю, где свернулась под камнем гадюка, где сторожко спит на яйцах птица. Но это ощущение одновременно и вечности, и суетности мира исчезло сразу же, стоило мне подумать о предстоящей авантюре.
Чтобы оказаться на утесе над Храмом, пришлось сделать большой крюк — подняться километра на три вверх по течению реки и перебираться через ущелье там, где вряд ли можно наткнуться на дозорных.
По дороге я несколько раз повторил Мане, что он должен сделать:
— Как только услышишь громкий шум — скачи ко мне. Я буду наверху, в большом белом доме из камня. Постарайся, чтобы тебя заметили как можно позже. Надеюсь, фанатикам будет не до тебя.
Стемнело. Я отпустил Маню в дюжине шагов от обрыва и стал ползком пробираться сквозь растущие здесь кусты. Хоть в этом повезло — если бы не полоса молоденьких карагачей, которую я заметил в прошлый раз, то весь мой план мог бы пойти насмарку. А так я привязал веревку к корням сразу нескольких деревьев и, стараясь как можно меньше шуметь, подобрался к краю ущелья.
Теперь наступал самый опасный момент. Кто-то мог ненароком взглянуть вверх и увидеть, как на фоне чуть более светлого, чем откос, неба что-то шевелится. Но повезло и тут. Я соскользнул с обрыва и, постепенно разматывая бухту каната, спустился сначала на край стены, а потом — и в само капище. Все-таки быть орком очень удобно! Босые ноги легко находили опору на неровном камне, так что мне удалось пробраться в Храм практически бесшумно.
Оказавшись на полу, я замер, прислушиваясь...
Вроде все тихо. Стража — снаружи. Да и особо не напрягается небось. Те фанатики, кого я заметил в прошлый раз на площадке перед Храмом, наверняка считают этот пост чем-то вроде почетного караула.
Другое дело — сам Храм...
Когда я оказался внутри, мои нервы натянулись до предела. То же мерзостное, липкое ощущение страха, как и при появлении жабо-ментов в Междумирье. Та же мертвая, давящая тишина...
Здесь было гораздо темнее, чем наверху, стены терялись то ли в тумане, то ли в пыльной дымке. Только статуя посреди зала чуть светилась белизной мрамора. Кажется, она изображала прекрасного юношу, вознесшего над головой факел. Однако любоваться произведением древних скульпторов мне было некогда. Я выхватил лазерную указку, нареченную в другой реальности амулетом «Воплощения», и полоснул световым лучом по статуе. Одновременно мой щит вспыхнул, как автомобильная фара.
Раздавшийся вой было слышно, наверное, километров за пять.
Статуя задрожала, по мрамору пошли волны, словно каменный юноша силился покинуть постамент, и окуталась черным дымом. Однако мертвое осталось мертвым, а дым сконцентрировался в исполинскую фигуру, повторяющую очертаниями статую.
Я снова взмахнул указкой, целясь на этот раз в размытый силуэт. Миг — и он уменьшился до размеров крупного хищника. С виду — кошка с крокодильей мордой и шипастым хвостом.
Тварь взвыла и бросилась на меня.
Первый удар лапы пришелся на щит.
«Крококот» завизжал, словно коснулся раскаленной сковородки, но не отскочил, а взмыл на задние лапы, взметнулся надо мной — того и гляди обрушится всем весом.
Но я успел выхватить ятаган, проскользнул между лапами и ударил в горло. Что-то вонючее брызнуло мне на лицо, но тварь атаковала снова. И я снова уворачивался, подставляя под удары щит, крутился, как юла, и рубил, как только представлялась возможность.
Не знаю, сколько прошло времени, мне эти мгновения показались вечностью. Орочье тело двигалось само, я-человек никогда не сумел бы уходить от когтистых лап такими перекатами, так прыгать, стараясь достать противника...
Но вдруг огромный зверь замер на миг, дернулся и захрипел. Еще мгновение — и чудовище завалилось на бок, заскребло лапами.
— Маня? — прошептал я.
Мокрый нос ткнулся в щеку. Я на ощупь нашел седло, вскочил в него, растянул на себя заклинание невидимости и, прижавшись к мохнатой шее, приказал:
