Твое... величество!

— Одна из моих монахинь раньше была женой палача. И кое-что помнит.

— Думаю, после завтрака, нам понадобятся ее навыки, — вздохнула Мария. — А может, и нет. Эрра Лизанда не похожа на человека, который будет мужественно терпеть боль. Скажите, нельзя ли распорядиться о моей одежде?

— Конечно, ваше величество.

— Те ошметки, которые остались... подозреваю, они годны только на тряпки.

— Я прикажу.

Несколько минут Евгения колебалась, а потом выложила на стол письмо.

— Посмотрите, ваше величество.

Мария и посмотрела, что ж отказываться? Скрипнула зубами, почувствовала что-то неправильное, но не до того было. Зубы целы, ну и ладно!

— Тваррррь!

Кардинал Исайя Рентский, личный духовник его величества, скромно так намекал эрре Евгении... то есть матушке-настоятельнице, что если ее величество останется в монастыре, он будет очень, ОЧЕНЬ благодарен.

На время ли, навсегда... второе — лучше.

А уж он тоже потом в долгу не останется, и поможет, и поддержит, и веточке на монастырь упасть не даст.

— Почему сейчас?

На лишние слова Мария время тратить не стала. Настоятельница и так поняла — почему она не показала это письмо раньше?

— Потому что едва не случилось непоправимое. И с меня бы голову сняли, — так же коротко ответила Евгения.

Ну да. И покушение почти удалось, и монастырь бы... на ноль помножили. Никакой кардинал не прикрыл бы.

Что-то отразилось на лице Марии, потому что Евгения тоже опустила ресницы.

— А еще — это ведь бессмысленно, да?

— Полностью, — согласилась Мария.

Еще она своего мужа всякой пакости не дарила. Даже если ей этот муж ни к чему, слишком дорогой подарок будет. Мужа отдай, а корону, жизнь и голову мы сами возьмем. Перебьются!

— Мама?

Анна проснулась, не нашла маму рядом с собой, и закономерно отправилась на поиски.

Мария распахнула объятия.

— Иди сюда, пушистик мой любимый! Как ты?

— Мамочка...

Анна кинулась на шею матери, уткнулась лицом — и захлюпала.

— Детка...

— Мама, мамочка, я так испугалась...

— Я тоже, — созналась Маша, гладя по голове свое чадушко, и одними глазами улыбаясь Евгении. Они еще поговорят, но точно не сейчас. Ни к чему такое ребенку слушать. Ни к чему.

— Мама, а что...

— Для начала у нас будет завтрак. А потом я обещаю тебе все рассказать, — честно сказала Мария.

— Вообще все?

— Кое-чего я и сама не знаю. Но узнаю, и тогда кому-то будет весело, — пообещала Мария.

— Да, мама.

— Ты сможешь сходить, взять мою одежду? Только не тащи сюда эрру Розабеллу, я с ней с ума сойду!

Анна фыркнула.

— Да, мама. Конечно.

Монастырь же! Тут особо слуг не водится, так что Анна и не удивилась.

— Ребенку не надо присутствовать при пытках, и вообще о них знать, — пояснила Мария. — А кто и что, я ей на всякий случай расскажу, преподобная мать. Чтобы не приняла гадюку за ужа.

— Да, ваше величество.

Момент откровенности кончился. Но кто сказал, что не будет второго?

* * *

Искупаться.

Переодеться.

Позавтракать.

Очень простые и несложные действия, но Мария получала от них искреннее удовольствие. Подумать только, вчера... уже вчера она могла бы умереть. Интересно, это какая смерть мимо прошла? Вторая или третья? Первая у себя дома, вторая тут, когда умерла королева, вот эта, наверное, третья. Можно ли на этом остановиться? И так уж с лихвой!

Мария подозревала, что нет. Кто там ее будет спрашивать, если Эрсоны на трон нацелились? Но и она сопротивляться будет, это уж точно! Мария и сама по себе ангелом не была, а уж сейчас, когда к ней еще гюрза добавилась... интересно, сможет ли она превращаться по своему желанию, и больно ли это? Надо пробовать, надо работать, а это дело знакомое. Без труда — никуда! Этот девиз Марию и в той жизни не подводил, и в этой сбоя не даст!

А для начала стоит кое на кого посмотреть.

Анна отправилась отвлекать оставшихся дам от королевы, а Мария отправилась вслед за матерью-настоятельницей в холодную комнату.

Да, в монастыре есть темница. Такой, небольшой ее аналог. Мало ли что? Мало ли кто? Разные люди в монастыре бывают, вот и оборудованы в его стенах несколько камер. Толстые стены, крепкие двери, холодный каменный пол, лежащая на нем в луже собственных испражнений голая и связанная Лизанда... а как смотрит! С какой ненавистью!

Убила бы!

Нет, тут явно и что-то личное. Надо бы выяснить, а то может, там целый клан таких обиженок? А она и не знает, а ей и воду возить не на ком? Мария резко выдернула у бабы изо рта кляп.

— Поднимать не будем, пусть лежит. Она так хорошо в дерьме смотрится!

Кажется, Лизанда пыталась что-то сказать, но где уж там! Когда челюсть затекла, не поругаешься, даже во врага как следует не плюнешь, только минут через пять у нее получилось злое шипение.

— Чтоб ты сдохла...

Мария насмешливо улыбнулась.

— Мечты, мечты, дорогуша. Я не сдохла, и не собираюсь. А вот ты... как ты думаешь, что я с тобой сделаю?

Лизанда сверкнула глазами.

— Ничего!

— Да неужели? А я вот так не думаю. Хотя... преподобная мать с удовольствием пойдет мне навстречу. Ничего — так ничего. Без воды человек может прожить три дня, и говорят, это достаточно мучительная смерть. Три дня ты прекрасно тут полежишь, а я с тобой и правда, ничего делать не буду. Буду приходить, есть и пить на твоих глазах. Тебе как раз хватит. И помучиться успеешь как следует. А то прикажу тебя поить — раз в три дня, не чаще. И не кормить. Тоже приятно будет. Ничего — так ничего! — Мария с милейшей улыбкой развела руками.

Лизанда побледнела.

— Ты... ты не посмеешь!

— И кто меня остановит?

Женщина бросила взгляд на Марию. На мать-настоятельницу, которая благочестиво сложила руки на груди, и смотрела сейчас на Лизанду с абсолютным равнодушием, словно и не голая баба перед ней, а к примеру, цветок вырос. Или картину какую положили... очень так себе, но не выкидывать же?

— Матушка! Заступитесь!

Евгения не подкачала. Спокойствие трансформировалось в оскал.

— Чадо, а что я должна сделать с человеком, который чуть не подвел под казнь и меня и всех монахинь? Да не простую казнь, а с дознанием? Три дня, говорите, ваше величество?

— Ну, может, четыре. Я опытов не проводила, — задумалась Мария. — Все зависит от стойкости человека. Без еды она месяц прожить сможет, а вот без воды — нет.

— Ваше величество, а у нас тут очень удобное кладбище. Там ее отродясь никто не найдет.

— Яма, в которую она меня сбросила, тоже подойдет. Еще не хватало вот ЭТО в освященной земле хоронить. Может, еще и молитву прочитать прикажете, чтобы у нее посмертие было? Нет-нет, поморщилась Мария. — Ни похорон, ни отпевания, закопать, как собаку, когда сдохнет. А я потом расскажу супругу, что эрра Лизанда сошла с ума и на моих глазах кинулась в колодец.

Эрра побелела.

Вот сейчас дошло.

А кто и что о ней узнает?

Королеву она хотела убить? И непойманной остаться? Так это и в две стороны работает преотлично. Так и с самой эррой поступить можно, никто и ничего не узнает.

— Я... мы... Розабелла...

— Она тоже в этом замешана? Замечательно. Матушка, место для еще одной заговорщицы найдется?

— Конечно, ваше величество. Пытать прикажете?

— Конечно, улыбнулась Мария. — И поприсутствую. Если ваш палач позволит, еще и поучаствую. Ты не переживай, Лизанда, до смерти не запытаем... для тебя оно, может, и хорошо будет. Тебя ж во время пытки водой отливать будут, попьешь вволю, на один день дольше проживешь. Или может, ее вообще водой пытать? Воронку в горло и заливать побольше? Пока не лопнет?

Мать-настоятельница кивнула.

— Да, пожалуй. Приказать, ваше величество, подать воронку побольше?

— У вас есть?

— Да, кожаная, большая такая, мы ей лошадей промываем, думаю, и для этой сойдет?

— Н-не надо...

Лизанда сломалась.

Поняла, что это действительно конец, и сопли потоком хлынули. Винилась она со вкусом...

Кто виноват? Так вестимо, Валент Эрсон, Дианин родственник. Кажется, двоюродный дядя. Вот, он Лизанду и совратил, душу голубиную. Подучил, что делать...

— Врешь, — ровно сказала Мария. — Откуда он про тайну храма знает?

— Не сказал, — вильнула хвостом Лизанда.

— Пойдемте, преподобная мать, — Мария развернулась, и покинула камеру.

Евгения вышла вслед за ней.

— Приглашать палача?

— Ни к чему. Пусть полежит до завтра. Подумает о своей жизни, проголодается... ах да! Распорядитесь ей кляп вставить, и до завтра ничего не давать.

— А не сдохнет?

— Нет. Кобыла здоровая, такую и об стену не расшибешь. С чего ей помирать?

— А вот про три дня...

— Так ведь еще и суток не прошло, — пожала плечами королева. — Сердце у нее здоровое, да и все остальное — тоже. Точно не помрет.

Откуда-то Мария отлично знала про сердце.

Вот у матушки Евгении оно не так, чтобы очень здоровое, и запах у нее не слишком правильный. А Лизанда здорова. Может, небольшие проблемы и есть, но именно небольшие.

Слышала?

Чувствовала запах?

Мария пока сама не понимала, чем одарило ее слияние со змеей, это надо будет выяснять постепенно. Но и не слишком удивлялась. Вспомнить только пушистых домашних тиранов, которые приходят мурлыкать и ложатся на пораженные органы. Ведь чуют?

Или видят? Слышат, обоняют... у людей не такое тонкое восприятие. У животных все намного интереснее.

— Все в воле Предматери, — благочестиво сотворила знак Триады мать-настоятельница. — Что вы прикажете теперь, ваше величество?

— Что вы, настоятельница, — Мария мило улыбалась. — Я не хочу приказывать. Я прошу. Сейчас я хотела бы обыскать вещи Лизанды. Мы сможем это сделать?

— Да, ваше величество. Вы хотите присутствовать?

— Благодарю вас. Буду очень признательна.

Чем хотелось заняться Марии, так это остаться одной.

Красный камень был на месте, она видела его в сумочке. Дотрагиваться не спешила. И думала, думала...

Это точно была не галлюцинация. Человеком она бы из той ловушки не выбралась. А вот змеей... именно змейство, или как оно правильно называется, помогло ей вылезти из ловушки. И потом, ночью... она была змеей! Потом уже был сон, но до того-то реальность! И если она все правильно помнит, она превратилась, когда дотронулась до камня. Хороший такой криптонит оказался, только вот проверять это сейчас ей не хотелось. Еще превратится среди всего народа... не надо! Потерпит она, сколько понадобится.

Но неужели она правда стала змеей?

Хотя характер позволял. Вполне-вполне... уж сколько ей шеф говорил, мол, гадина вы, Мария Ивановна. Фамилия у вас хоть и Белкина, а по характеру могли бы и гадюковной окрестить. Или кобровной.

Оказалась — гюрза.

Мария Ивановна Гюрза, разве плохо звучит? Ласково так, почти нежно! Мария это воспринимала, как комплимент. И тогда, и сейчас, хороший бухгалтер по определению не может быть белым и пушистым. Только черным и чешуйчатым!

Так что все потом, а вот обыск — сейчас.

* * *

Перетряхивание вещей привело к интересному результату. В руках у Марии и настоятельницы оказались несколько склянок с разными ядами, и еще два письма, с личной королевской печатью.

Более того, с личной королевской подписью, но вот написать там ничего не успели.

— Подделка, — резюмировала Мария. — Печать настоящая, а вот все остальное...

И то сказать, король же не сам документы пишет, у него на то три секретаря есть, и меняет он их время от времени. Так что почерк тут не аргумент. Подпись, печать — дело другое. И ведь нашёлся кто-то, продал или отдал, или по доброте душевной помочь решил... подсуетились, гадины! Ух, Мария б этих паразитов! Хлорочкой бы их! И дустом!

— Надо полагать, она решила воспользоваться моментом. Не знала, где ей удастся до вас добраться, ваше величество.

— По дороге у нее это не получилось, — Мария задумчиво разглядывала яд. — Не думаю, что ее бы остановили чужие смерти, но нас просто не подпускали к пище. Приносили нам все, эрр Торган как-то организовал. И как тут яд подбросить? За общим столом подсыпать? Или на тарелки из трактира кидаться? Тут навыки нужны, которые не у каждого воришки есть, а это все ж придворная дама, эрра... нет, не было у нее раньше шансов.

— Полагаюсь на ваши слова, ваше величество.

— Тут в храме мы все присутствуем на общей трапезе, и опять же, не она подает-разносит-раскладывает. Как незаметно подсунуть яд? И сидим мы не рядом.

Все верно, Мария сидела среди монахинь, демонстративно показывая, что она в монастыре, ей тут лишнего уважения и почестей не надо. Тут у вас настоятельница есть, ей и во главе стола сидеть, и молитву начинать, ей и кланяться надо!

— Ваша набожность вызывает уважение, ваше величество. Я видела много эрр, которые стремились показать всем свою скромность, но ни одна из них не вела себя так, как вы, склоняясь пред лицом Предвечной Матери.

Мария только рукой махнула, обрывая ненужные славословия.

Скромность!

Да ей просто было интересно. И опять же, чего у себя в покоях сидеть?

— Там она отравить ничего не могла. А вот это покушение... у меня возникает вопрос. Откуда такое знание секретов храма? Понимая, что яд она мне дать незаметно не сможет, она решила рискнуть. Но надо же знать, и куда нажимать, и что будет результат? Откуда знания?

Теперь задумалась и Евгения.

— Завтра узнаем, ваше величество. Я надеюсь, вы мне позволите тоже присутствовать при допросе?

— Да.

* * *

С утра мальчишкам поговорить не удалось. Только к вечеру смогли они собраться на своем любимом месте, за сараем для дров. И настроены они были совершенно по-разному.

Первым начал Эрк.

— Я сегодня думал... надо сказать тейну. Он о таком знать должен.

А подтекстом: и мне за это что-то хорошее перепадет! Наверняка! Сам Эрк с такой новостью ничего не сделает, не по его она зубам. А вот если рассказать кому-то вышестоящему... а кто у нас в храме выше тейна? Никто.

— И что тейн сделает? — Бертран был настроен скептически, хоть и не знал такого слова. Только вот его опыт говорил, что взрослым лучше ничего лишнего не знать. От них одни проблемы.

— Ну...

— Думаешь, наградит?

Ром хоть и был тугодумом, но случались у него озарения.

Эрк плечами пожал.

— Ну... авось, не заругает. Все равно долго такое в тайне не останется, кто-то да заметит, лучше мы скажем, чем другие.

— Не знаю, — с сомнением протянул Бертран. — Нам бы сначала узнать, что и как.

— Я сегодня в библиотеке убирал.

— Вот. Камень раз в месяц протирают, дней пятнадцать у нас в запасе есть, — кивнул Ром.

Парни переглянулись.

А ведь и верно.

Прежде, чем бежать и кричать, постарайся узнать побольше о том, что увидел. Кто, что, как, и самое главное! Сколько с этого можешь поиметь лично ты и чего? А то пинки с подзатыльниками нынче дешевы, да никому и даром не нужны.

— Ты там чего нашел? В библиотеке?

— Ты хоть представляешь, сколько там искать надо? — удивился Ром. — Там много книг!