Вход не с той стороны

Вот и все наладилось. Как-то не хотелось его убивать. Вот только не знаю, удастся мне ее уговорить в следующий раз. Насчет себя. Если я это... налево схожу. Я пока не собираюсь, но... не стоит, наверное.

Опять занесли Вилли в дом и еще раз осмотрели раны. К счастью, кости были целы, и он даже крови немного потерял. Герда сделала новую перевязку и легла пару часов поспать. Мне опять не спалось, и я потратил время на выяснение некоторых сведений о Новой Земле. После этого я только укрепился в мысли ехать в Россию, но не в Москву, а в протекторат Русской Армии. Есть, оказывается, здесь некоторые нюансы. У Вилли имелись некоторые связи в Лумумбе, но нам туда ехать не с руки. Зато в Кейптауне, а мы там окажемся неизбежно, если соберемся добираться морем, в порту работал некий Тиль Молоток. Фамилия Хильденбранд. Он в обязательном порядке должен был, при упоминании Вилли, помочь с переправкой. Ну, и деньги, конечно, понадобятся для Тиля. А вот районов, по которым мы будем добираться до Кейптауна, Вилли не знал совсем. Советовал прибиваться к конвоям и с ними ехать. Хотя конвоев могло и не быть. Вилли немного рассказал про Дагомею. В общем, сплошное средневековье и анархия. Средств общественного передвижения здесь практически не было, а в одиночку ехать не рекомендовалось.

Вилли сказал, что все моменты с Орденом, касательно гибели бандитов, сможет уладить, а потом сделал нам царский подарок. Я по его просьбе отодвинул шкаф, поднял половицу и вытащил большую жестяную коробку. Оказывается, он, как только заселился в комнату и узнал, что в ней жил безвременно почивший атаман Ахмед, сразу осмотрел комнату на предмет захоронок. Ему, как человеку бывалому, найти ее труда не составило. Он еще сам не знал, что там, возможности не было посмотреть, вот я ему и помог. Кроме двадцать первого Глока, в идеальном состоянии, с удлиненным стволом и глушителем — я его сразу прибрал для жены, она говорила, любит такие — лежали деньги и пачки местных документов. Денег оказалось сто тысяч в пластиковых банкнотах и десять тысяч в золотых монетах. Вилли отдавал нам все, но я половину денег в купюрах оставил ему, золото брать он отказался наотрез. Однако самым ценным оказались документы. Я до самого рассвета их сортировал, подбирая себе и Герде. Я так понял, хозяева безвременно почили, и был шанс, что это прошло по базам Ордена или государственным базам, но Вилли убедил, что это не так. С записью актов гражданского состояния в Новой Земле был совершеннейший бардак. Главное — не числиться в списках разыскиваемых преступников, а жив ты или мертв, мало кого интересовало. Новая Земля была жестоким местом, погибало очень большое количество людей, а институты государственной бюрократии, особенно в южных государствах, напрочь опаздывали со своим появлением. Здесь в большинстве мест даже отсутствовало такое понятие, как регистрация по месту жительства. В результате я стал Юрием Прозоровским, прибывшим в Новую Землю в 2003 году, а Герда — Магдой Оотс, прибывшей в 2002 году. У нас с фотографиями даже было определенное сходство. Конечно, не идеальное, но было. Это лотерея, но лучшего не предвиделось. Герда проснулась, мы перекусили и собрались ехать.

Я вспомнил про рабов в клетке. К нашему сожалению, живых среди них не было. Одна девушка оказалась белой. Некрасивое лицо стало в смерти еще страшнее. Ее, видимо, долго насиловали, а потом просто забили до смерти. Я вспомнил, что видел среди документов, карточку с ее фотографией. Шерон Аткинс. Как же ты сюда попала, девочка? К сожалению, похоронить мы ее не успевали, и Герда просто прочитала молитву над ее телом.

На прощание Вилли подарил Герде свой МР-5 и подсумки с магазинами, а она ему так и не дала в морду, как я ей предлагал. Но часок сидела насупленная и грустная. Ага, а если бы пристрелила, то час слезу пускала. Странные женщины.

22 год. 22 число 7 месяца. Новая Земля. Около двухсот пятидесяти километров до южных границ Дагомеи

Со слов Вилли, колонну Ордена следовало ждать только к вечеру, к тому же они сначала высадятся на аэродроме с транспортника, так что мы, не таясь, поехали по дороге. Дорогой ее, конечно, назвать было нельзя, тропинка, но хорошо хоть такая есть.

Я подивился разнице в климате. На высокогорье царила жара и было довольно сухо, здесь же — как в русской бане. Создавалось впечатление, что влага конденсируется прямо в воздухе. Джунгли смыкались над головой, и казалось, что мы едем в зеленом тоннеле. "Хамви" бодренько тащил нас по раскисшей глине, зверей и гадов в машине бояться не приходилось, так что путешествие проходило сравнительно комфортно. Нашей целью был поселок лесорубов с веселеньким названием Лимпо. От него ходили баржи с лесом по реке Замбези — такой же длинной и полноводной, как в старом мире. Шанс на то, что нас там засекут, оставался неоправданно высоким, но я надеялся на русское авось и на то, что с ориентировкой нас объединяет только машина. А на ней ничего орденского нет. Не маркируют они свои машины. А автоинспекции здесь нет. Даже номеров на машинах нет. Хотя Вилли говорил, на машинах патруля Ордена эмблемы есть. У местных в пользовании такие машины есть и много, но все в основном на севере. Жители Дагомеи в подавляющем большинстве жили точно так же, как и в старом Свете, и не то, что машин, бывало, и домов своих не имели. Так мы и не африканцы. В любом случае бросить машину мы сейчас не могли и решили обеспокоиться этим вопросом, когда выберемся в жилые места.

Мы ехали и придумывали себе легенду, какого черта нам понадобилось в этих дебрях. Придумала Герда. Биолог она. Изучает фауну Новой Земли. А я, как верный супружник, ее сопровождаю. Живем в Новой Одессе. Вилли там пожил и много о ней рассказал. Оказалось, Одесса в Старом Мире и Одесса в Новом — очень похожие города. В Новой Одессе даже привоз есть и Дерибасовская улица... А как мы сюда добрались? Просто. Морем. Нанимали судно до Кейптауна, а вот сюда своим ходом. Захотят, раскусят. Если захотят, конечно.

Дорога, она же тропинка, должна была привести нас прямо в Лимпо. Кроме мелкой и широкой речушки за сорок километров от блокпоста, ориентиров не было. Да они и не нужны, если эта тропинка действительно идет в поселок лесорубов. С нее съехать в стороны не представлялось возможным. Сплошная стена зелени. Через семьдесят километров от речки джунгли должны кончиться, и начнется холмистая местность, поросшая только местами. Дорога продолжится, но начнет вилять, а ехать нам надо строго на север, до начала вырубок леса. Ладно, там и посмотрим.

— Милая, мне кажется, я должен знать про Вилли. Расскажи, — мне действительно интересно. И монотонность эта зеленая надоела. Руль можно бросить, и так по колее пойдет.

— А он тебе ничего не рассказывал? — подозрительно скосила глаза Герда.

— Ничего. Сказал, ты сама расскажешь.

— Ну... я не знаю, что даже сказать. Он работал в спецслужбах ГДР, когда все рухнуло, подался на вольные хлеба. Вот этот период его жизни я плохо знаю. Когда я начала работать, он уже состоял в нашей конторе. В Африке со мной тоже, был моим наставником. У нас это практиковалось, к ветеранам прикрепляли молодежь. Вообще наша компания, как бы тебе сказать, делала акцент на семейные отношения в подразделениях. Это не в смысле брака, а дружбы, взаимопомощи, единения. Наставничества. Учебы. Типа родители и дети. Молодые, сам понимаешь — дети. Почти всему, что я знаю, меня научил Вилли. Дальше я не знаю, стоит тебе рассказывать или нет, — Герда надула губы и опять насупилась.

— Стоит, милая. Стоит. Ты же моя жена, и от меня у тебя секретов не должно быть, — подбодрил я Герду. Хотя уже знал, что она расскажет. Влюбилась и последующие Санта-Барбары.

— Обещай тогда не смеяться и сразу забыть, что я тебе расскажу.

— Обещаю, — я несколько удивился.

— Я влюбилась. Он стал моим мужчиной. Нам было хорошо вместе. Я уезжала в отпуск в Германию. Вернулась на день раньше, открыла дверь в нашу квартиру, а этот долбанный старый мудак прет в зад Карла, смазливого блондинчика из нашей группы, — последние слова Герда проорала с искаженным от злости лицом. А я чуть не бросил руль. Вилли гей? Что с миром делается. Нормальный мужик. Мужественный. Смелый. М-да. Они как раз и излишне мужественные.

— И что? — как раз смеяться мне не хотелось. Я ее как раз понимал. Девичья любовь, бла-бла-бла, и тут такой шок. Если бы хоть с девкой изменял, а так вовсе уж непотребно получается.

— Ничего. Хотела пристрелить, нечем было. Ушла в отдел физической охраны...

— И стала баловаться с девочками, подсознательно ему мстя. Так?

— Да.

— Ну и где здесь смеяться?

— Как не смеяться? Собственный мужик изменил с мужиком. Позор.

— Секундочку. Твой мужик на данный момент я. И я изменять тебе не собираюсь, тем более с мужчинами. Это для меня как... лучше застрелиться. Где позор?

— Точно не собираешься?

— Крест на пузе. С ума сошла? Еще раз подобное услышу, выдеру как сидорову козу. И в глаз дам.

— И я тебе не буду с женщинами. Если ты сам этого не захочешь, — тихо сказала Герда и покраснела.

— А с мужиками?

— Крест на пузе. Я тебе открою страшную тайну. Только ты никому не говори. Я с мужчинами после этого не могла. Не получала удовольствия. Ты первый. Я еще в самолете тебя захотела. Как истина открылась, божие явление. Планировала тебя изнасиловать в Таиланде, в первую же ночь. А нас сюда занесло, и поняла, что не на Земле, готова была монстров за тебя голыми руками рвать.

— Ну уж прямо... — черт возьми, приятно, когда тебе такое говорят.

— Правда-правда. А ты стал со мной в игру играть, кто кого перехочет. Я злилась, но понимала, что это правильно. Надо было меня разбудить. Ты умный. Я тебя люблю, люблю, и хочу от тебя девочку Илзе.

— Прошлый раз была Гретхен.

— А я двух хочу. Пообещай, когда устроимся, сделаешь.

— Сделаю. Но кого — не гарантирую. Может мальчик получиться. Иван.

После подобных разговоров в меня как сила геркулесова вселилась, и я катил за рулем бодренький прямо до речки. А в речке въехал в яму. Вода ни в кузов, ни в мотор не попала, но машина села намертво. Невзрачная речушка, глубиной по колено от силы, неожиданно подложила нам такую свинью. Пришлось любимой вылезть на крышу с винтовкой и сторожить меня от крокодилов и всякой прочей нечисти, а я полез с тросом от лебедки на противоположный берег и прицепил его к дереву. Выползли, но вымок до нитки. Потом ползли по подтопленной тропе со скоростью десяти километров в час. В общем, из джунглей выехали поздней ночью и встали на ночлег на невысоком холме. Вылезли из машины и наскоро, стоя на крыше и сторожа друг друга, обмылись, сил не было терпеть эту липкую, грязную влажность. Поужинав копченым мясом и полулитром коньяка, для профилактики инфекций, задраились в машине и провалились в сон. Проснулись от того, что ощутили на себе много взглядов. В кромешной темноте, полукругом вокруг машины, горели желтые глаза. Молча. Темнота и глаза. Я, не помню как, выкарабкался к Браунингу, дернул массивную ручку затвора и нажал на гашетку. Гулкий грохот разорвал темноту, и вспышки вырвавшегося из ствола пламени осветили голую саванну. Никого. Я сполз назад в салон и включил ночник. Никого. М-мать. Долго не могли заснуть, так до рассвета и проворочались.

Выпили много кофе, походили вокруг машины, всматриваясь в траву, и за руль. Тропу мы ночью потеряли, и теперь за руль села Герда, а я на крыше с биноклем командовал заезжать на каждый холм и высматривал признаки дороги. Эта зараза как испарилась. Но, впрочем, скорости мы не снижали и двигались строго на север. Видимости никакой. Переезжали из леска в лесок. Приток Замбези под названием Желтая Речка тоже исчез. Поблудили и не нашли его. Пришлось ехать на север практически вслепую.

Спасал от духоты слабенький ветерок. Живность, в принципе, была знакомая, в основном антилопы, различающиеся окрасом, формой, количеством рогов и размерами. Были и громадные рогачи, и гиены. Куда без них. Едем и едем. "Хамви" везет. Хотя, на мой взгляд неспециалиста, он реветь начал погромче, и похрюкивать. Температура масла и воды в норме, топливо тоже вроде не жрет, лампочки не мигают и не пищат. Герда знаниями американского автопрома не блистала и ничего дельного подсказать не могла. Катили, пока солнце в зенит не встало.

Одновременно изъявили желание перекусить, заехали на холм, скорее, большую возвышенность, в рощу пальмовидных деревьев и встали. Впереди просматривались несколько таких же оазисов, блеснула вода. Наконец-то. Герда начала готовить горячий обед, сама вызвалась, а я стянул ботинки и уселся на крыше с биноклем в руках. Благодать. Жена суетится, запахи вкусные рецепторы пищевые тревожат. Ветерок обдувает... Ветерок обдувает... Стреляют, мать твою. Рядом, пулемет аж захлебывается. Что же ты делаешь, клина поймает... еще один вступил, экономно так. Автоматы тоже постукивают.

В просвет между рощами выскочил длинный внедорожник, вильнул, чуть не перевернулся, но выправился и помчался в нашу сторону.

— Герда, за руль, — она уже и сама поняла, нырнула в кабину. Завелась и ждет команды.

С крыши внедорожника, высунувшись в люк по пояс, азартно палил из пулемета, нашего РПК, кажется, импозантный толстяк. Машина подпрыгивала, виляла, борода толстяка развевалась, и молотил он в белый свет, как в копеечку, куда-то в сторону рощи, где пока никого не было видно. Через несколько секунд стало ясно, куда он пули переводит. Выскочили три разнокалиберных джипа с улюлюкающими пассажирами. Пассажиры были совершенно черными и вооруженными донельзя разнообразно. С головной машины грамотно работал пулемет. Похоже, пулеметчик не хотел уничтожать машину, а только повредить или напугать явно неумелого водителя, пока тот не перевернет машину. И это ему удалось. Джип в очередной раз вильнул, пошел юзом и таки перевернулся, толстяк рыбкой взлетел в воздух и улетел в сухой кустарник. В преследующих машинах взревели и заулюлюкали.

Так, родные. Тут мне все ясно, и дело не в расовых предубеждениях. Из Браунинга я не никогда стрелял, вот из КПВТ и ДШК настрелялся очень порядочно. Не думаю, что большая разница. Прикинул расстояние — сто пятьдесят метров, не больше. Коротко нажал на гашетку. Пули вздыбили пыль перед головным джипом. Отлично. Тут вам и конец пришел. Очередь чуть подлиннее. С головного сорвало капот, из кабины брызнуло красным, джип развернуло и он эффектно, несколько раз, перевернулся. Во второй я всадил пуль двадцать, в четыре очереди, и тот, чавкая разорванными покрышками, просто остановился и густо задымил. Никто из него не вылез. Водитель третьего, не желая повторить судьбу товарищей, разворачивал машину по широкой дуге, но, не сориентировавшись, выехал прямо на меня. Я его расстрелял метров с сорока, даже Герда в кабине восхищенно взвизгнула. Машину практически разорвало на куски. Я методично выдал ещё по очереди в каждую из машин, во второй мне показалось шевеление, и дал команду выезжать, посмотреть, что с пассажирами Лендровера. Не знаю, кто у него сидел за рулем, но толстяк как раз на карачках выползал из кустов и, мотая головой с развевающейся белой бородой, смотрел на учиненный мною разгром. Потом он вскочил и, спотыкаясь, понесся к своей машине. Возле нее, на коленях, стояла женщина. Увидев бегущего к ней толстяка, она вскочила и тоже понеслась к нему навстречу. Мы как раз подъехали, когда любящие сердца воссоединились. Любящие, несомненно. Они кричали в два голоса, ощупывали друг друга в поисках несуществующих травм и не сводили друг с друга глаз. Я спустился в салон и натянул поспешно ботинки, война застала меня босиком, и мы вместе с супругой чинно вышли из машины.