"Дьявольский котел"

Он сел на рейс из Рейгана за день до их запланированного вылета. Руди летел тем же рейсом и вел себя как ребенок. Он продолжал говорить о том, что с нетерпением ждал этого всю свою жизнь, и что до сих пор не может поверить, что это происходит. Он добился от Мэтта обещания, что, как только они зарегистрируются в отеле, то отправятся осмотреть "Престон".

Полет до "Юниона" продолжался менее полутора часов. Когда они причалили, Мэтт направился к выходу, шагая с нарочитой небрежностью, как будто делал это постоянно.

Искусственный интеллект сообщил им номера комнат, и их багаж появился через несколько минут после того, как они заселились. Мэтт предпочел бы принять душ и переодеться, но Руди не терпелось уйти. Поэтому они пошли.

В "Престон" было не на что смотреть. Он слишком долго находился в эксплуатации. На него обрушивалось множество каменных обломков и он был покрыт царапинами от космической пыли. На носу была установлена пара устройств, напоминающих сканеры. Это были скремблеры, которые манипулировали пространственно-временным континуумом, вбивали в него клин и позволяли кораблю скользить между измерениями.

На корпусе были выгравированы слова "ФОНД ПРОМЕТЕЙ" и символ организации — лампа и пламя. — Это уместно, — сказал Руди, заглядывая в просвет шириной в двадцать футов.

— Что это? — спросил Мэтт.

— Прометей. Пожарный.

Джон появился у главного люка, помахал рукой и поднялся по трубе в вестибюль. Он весь сиял улыбкой. — Рад вас видеть, ребята, — сказал он. — Мэтт, я думаю, вам понравится ваш новый корабль.

— Он готов к отправке? — спросил Мэтт.

— Они все еще затягивают несколько болтов и все такое прочее. Но да, все готово.

— Можно нам взглянуть? — спросил Руди.

— Конечно. — Джон отступил в сторону, пропуская Руди первым.

— Красивый корабль. — Руди буквально выпучил глаза. Труба была прозрачной, и они могли видеть зону стыковки. "Престон" был закреплен магнитными зажимами.

В порту стояло еще только одно судно. Все заведение было рассчитано на восемнадцать кораблей.

— Было время, — сказал Мэтт, — и оно было заполнено.

Руди достал камеру. Он сфотографировал "Престон", Мэтта и Джона, передал устройство Мэтту и попозировал с Джоном еще для нескольких снимков. — Я бывал здесь довольно часто, — сказал он. — Даже несколько раз был внутри "Престон". Но здесь все по-другому.

Мэтт хлопнул его по плечу, и они прошли через люк внутрь корабля. Мэтт уже был на борту во время переоборудования. Он ознакомился с управлением, поздоровался по имени с Филлис, искусственным интеллектом, и ему не терпелось приступить к работе.

Руди поднялся на мостик и сел в кресло пилота. — Приятное ощущение, — сказал он.

Мэтт согласился. Он почувствовал себя на пятнадцать лет моложе.

Руди прижал кончики пальцев к панели управления. — Сколько, вы сказали, времени займет дорога туда?

— До Эйлиота? — спросил Джон.

— Да.

— Пять с половиной часов.

— Боже мой, я все еще не могу в это поверить. Обычно это занимало, — он сверился со своим ноутбуком, — больше недели.

Мэтт был там однажды, много лет назад. — Восемь дней, — сказал он, — два часа одиннадцать минут в пути.

Руди был в восторге. — Сколько времени нам потребуется, чтобы добраться до Альфы Центавра?

— Около двадцати минут, — ответил Мэтт. — Наверное, чуть меньше.

Мэтт был слишком взволнован, чтобы заснуть в ту ночь. Он встал около пяти, потратил почти два часа на завтрак, поговорил с несколькими репортерами, выпил кофе с Руди в "Кэппи", поговорил еще с несколькими репортерами и позвонил Джону, который был с техниками. — Если они еще не закончили, — заметил Мэтт, — это плохой знак.

Но Джон был в прекрасном настроении. — Это не их вина, — сказал он. — Вы никогда по-настоящему не закончите калибровку чего-то подобного.

В ресторан зашел Антонио Джаннотти. Мэтт узнал его сразу, и узнал бы, даже если бы Руди не предупредил его о своем приходе. Это был мускулистый парень среднего роста, с резкими чертами лица и бородкой, которую так любят сумасшедшие ученые. На телевидении он выглядел крупнее. Родом из Рима, он вел оттуда шоу "Доктор Сайенс", где играл свою роль, облаченный в белый лабораторный халат. Он выглядел ненамного старше, чем в те дни. Руди помахал ему рукой, представил, и Мэтт почувствовал легкий трепет в его присутствии.

Что случилось с доктором Сайенс? Однажды, когда Мэтту было около тринадцати, его просто внезапно больше не стало.

— Это была работа без будущего, — сказал Антонио. — Мне некуда было идти после этого.

— Я думал, вы сможете добиться чего угодно. Вы были великолепны.

— Наука была великолепна. Я хотел стать комиком.

Мэтт до сих пор помнил свое разочарование, когда исчез доктор Сайенс. Помимо того, что он обнаружил, что не может достойно отбивать мяч, это ознаменовало то, что он считал началом взрослой жизни. Позже он подумает, что подростковое время — это не только гормоны и хорошие времена. Не обошлось без потерь. Потери были неизбежны всегда.

Прибыли еще репортеры из Пост и Нэйчур. Они с Антонио разговаривали с ними, когда позвонила Хатч. — Где вы, Мэтт?

— В Кэппи, — ответил он.

— Придержите стул для меня.

Через несколько минут она вошла. Репортеры Пост и Нэйчур ее не узнали. — Насколько я понимаю, — говорил представитель Пост, — система привода не только намного эффективнее, но и безопаснее, чем Хэйзелтайн. Это правда?

— Она не так сложна. Меньше проблем, которые могут пойти не так.

— Насколько Барбер был близок к решению этих проблем? — спросил репортер Нэйчур. — Это его заслуга? Или Джон Силвестри проделал грубую работу?

Было время, подумал Мэтт, когда Хатч была бы в центре внимания.

Вчерашние новости.

— Один из них, парень с мускулами, — сказал ей Мэтт, — летит с нами. Он репортер из пула.

— Хорошо. Публичность никогда не помешает. — Она обратила на него взгляд своих темных глаз. — Мэтт, я хотела зайти пожелать вам удачи.

— Джон сказал мне, что вы не хотите лететь.

— Да. Я немного занята.

— Но не слишком занята, чтобы подняться сюда? — Она помолчала. Он подождал, пока все закончится. Затем: — Жаль, что вас не будет?

— Не искушайте меня, — сказала она.

— У нас есть место.

— Я не взяла свои вещи.

— Какие вещи? Мы вернемся вечером.

— Мэтт, я бы с удовольствием, но...

— Но что? У вас есть какие-нибудь неотложные дела сегодня или завтра? — Он мог видеть, что в ней происходит какая-то внутренняя борьба.

— Не совсем. Я просто...

— Да?

— ...не надо...

...не надо чего?

— Я обещала себе, что больше не буду летать.

— Почему?

Она заколебалась. — Наверное, из-за моей семьи.

— А разве ваши дети не в университете?

— Да.

— Не то чтобы это имело значение. Вы будете дома сегодня вечером, если хотите успеть на вечерний рейс до Рейгана. — Мэтт помолчал, затем добавил: — И мы совершим лучший в мире прыжок назад. — После того, как они прибудут в систему, им все равно придется использовать маршевые двигатели, чтобы проделать оставшийся путь. Это может занять некоторое время.

— На Эйлиот и обратно — несколько часов.

— Да. — Мэтт не смог удержаться от широкой улыбки. — Добро пожаловать в новый мир, Присцилла.

Как и Мэтт, она однажды, много лет назад, летала на Эйлиот с командой исследователей. Когда они добрались туда, то провели в системе три недели. Эти три недели были не такими уж плохими, потому что исследователи были заняты измерением температуры и расчетами орбит, оставив ее читать и смотреть передачи. Тем не менее, это было больно. Эта толпа, толпа Эйлиота, была безнадежно скучной, и они потратили много времени, пытаясь произвести на нее впечатление. Не помогло и то, что она сама была тогда совсем молода, только начинала свою карьеру и не отличалась большими способностями.

Это была миссия, в ходе которой в системе была открыта еще одна звезда. Это было большое событие, заставившее исследователей праздновать его в той или иной форме в течение нескольких дней. Она отнеслась к этому с пренебрежением, сообщив одному из них, что дело не в недостатке звезд. Оказалось, что это открытие объясняло ряд орбитальных аномалий. Для нее это мало что значило. В те дни на нее было трудно произвести впечатление. Вероятно, она была такой же скучной, как и сами исследователи.

Хатч не смогла удержаться, чтобы не посетить запуск "Престон". Много лет назад, после того как она совершила свой последний полет на "Амиро", она пообещала себе, что больше не полетит в космос. Так и не поняла, почему это сделала. Может быть, слишком болезненным было осознание того, что ее дни в сверхсветовой программе закончились, и она хотела притвориться, что это не имеет значения. В любом случае, она сдержала свою клятву. Даже отказалась от отпуска на борту "Вечерней звезды", когда Тор хотел порадовать ее.

Если я отправлюсь туда, то не уверена, что смогу вернуться.

Что ж, это было немного чересчур, но в этом была доля правды. И все же ей до боли хотелось сделать это снова. Пролететь мимо Канопуса, приземлиться на Ахернаре II и проскользнуть сквозь кольца Денеба V. (Денеб, находящийся на расстоянии примерно двухсот шестисот световых лет, был самым удаленным местом, где она когда-либо была от дома. Ей понравился этот полет).

И она сожалела, что отклонила предложение Джона. Не хотела признаваться в этом даже самой себе, но стояла и смотрела в глаза Мэтту, зная, что будет жалеть об этом вечно, если не пойдет. Почему нет? Отдохнуть весь день. Вернуться вечером.

Ей придется купить сменную одежду. Может быть, еще что-нибудь. Но почему, черт возьми, нет?

Час спустя она пробилась сквозь толпу репортеров, операторов и доброжелателей и вошла в корабль "Престон" вместе с Мэттом. Джон посмеялся над ней и сказал, что с самого начала знал, что она не выдержит и придет. Она уложила свои пожитки и села рядом с Антонио в кают-компании, пока Джон и Мэтт болтали на мостике. Это было то место, где ей хотелось находиться, но она решила позволить им делать все, что они должны, и предоставить Мэтту свободу действий. Последнее, что ему было бы нужно, — это бывший пилот, околачивающийся поблизости. — Итак, — сказала она, подыскивая тему, — что делает репортера хорошим, Антонио? В чем ваш секрет?

— Несгибаемый ум и честность, — улыбнулся Антонио. — Моя мама всегда считала меня одаренным.

Его было легко любить. Особенно когда он спросил, не она ли была той женщиной, которая спасла всем задницы на том мероприятии в Обреченной, когда весь мир был поглощен? На самом деле она не могла поставить это себе в заслугу и подозревала, что он это знает, но все равно было приятно слышать, как он это говорит.

Джон отвел ее назад в машинное отделение, чтобы она посмотрела на "Локарно". Это была всего лишь пара черных ящиков, гораздо меньших размеров, чем активатор Хэйзелтайн. Он объяснил, как это работает. Она уже слышала объяснение раньше, но не поняла его тогда и не понимает сейчас. Но на самом деле так и не поняла, как работает даже Хэйзелтайн. Вы нажимаете кнопку и перемещаетесь между измерениями. Это было самое понятное, что могло быть.

Когда они вернулись в кают-компанию, она услышала, как Мэтт проводит подготовительные занятия с Филлис, искусственным интеллектом. — Вы скучаете по тому, чтобы быть впереди? — спросил Антонио.

— Я слишком долго не летала, — сказала она. — Вы бы не захотели летать на этой штуке, если бы я была за штурвалом.

Антонио улыбнулся ей и Джону. — Этим штукам в любом случае не нужны пилоты, не так ли? Я имею в виду, разве ИИ не справляется со всем?

— ИИ справляется со всем, — сказала она, — пока нет проблем. Если что-то пойдет не так, вы будете рады, что у вас есть Мэтт.

— Ну, да. — Он скорчил гримасу, как будто она рассказывала ему старую историю. — Как часто что-то идет не так?

Он предложил ей виноградный сок. Она взяла его и откинулась на спинку стула. — Такое случается постоянно. Особенно в исследовательских миссиях. Физики любят находиться поближе. Обычно они стараются держаться как можно ближе, пока что-нибудь не взорвется. А в гиперпространстве происходят необъяснимые всплески энергии, которые иногда проникают сквозь защитные экраны и выводят из строя оборудование.

— Но, конечно, — Джон наблюдал за ними с мостика, — мы больше не будем путешествовать в гиперпространстве. Только не на "Локарно".

— Ах, да, — сказала она. — Измерение, по которому мы будем путешествовать. Как оно называется?

— Мы еще не назвали его.

— Вы захотите сделать это до того, как мы вернемся домой, или Антонио сделает это за вас. Не так ли, Антонио?

— У меня уже есть название для этого, — сказал он. — Я предлагаю назвать это пространством Джаннотти.

Мэтт объявил по громкой связи, что они готовы к старту. — Присцилла, — добавил он, — не хотите ли сесть впереди?

Она посмотрела на Антонио и Джона. — Кто-нибудь еще хочет это сделать?

— Давайте, — сказал Джон. — Наслаждайтесь жизнью.

Она сделала большой глоток виноградного сока и взошла на мостик, снова чувствуя себя молодой и способной на все. Она села справа, на место наблюдателя, и, пока Мэтт разговаривал с отделом операций, активировала амортизационный ремень. Он скользнул на нее.

Мэтт закончил и посмотрел в ее сторону. — Добро пожаловать обратно, — сказал он.

Да. В тот момент Хатч была влюблена в этот мир.

Мэтт включил систему общей связи. — Пристегните ремни, — сказал он. — Филлис, запускайте двигатели. Затем снова в систему связи: — Мы в трех минутах от отправления со станции.

Она почувствовала знакомую вибрацию, когда включилось дополнительное питание. — Как работает "Локарно"? — спросила она его. — Нам все еще нужен старт, верно?

Мэтт был симпатичным парнем с рыжими волосами и озорной улыбкой, оттеняемой пристальным взглядом. Он напомнил ей Тора, но она не была уверена почему. Может быть, дело было в его невинности. Мэтт был парнем, который все еще верил во что-то. В разлагающемся обществе, страдающем от избытка досуга, коррупции в высших эшелонах власти, испорченной окружающей среды и Бог знает чего еще, таких людей было не так уж много. Всегда считалось, что если люди хорошо питаются, чувствуют себя в безопасности и имеют приличные дома, то все будет хорошо. Но им нужно было и что-то еще. Назовите это самоуважением или целеустремленностью. Как бы то ни было, сейчас этого не хватало. Возможно, распространение по галактике дало бы это, а может, и нет. Но она была убеждена, что если человеческая раса просто будет все время проводить на своем общем крыльце, как это, похоже, и происходит, у нее нет будущего.

Она не считала совпадением тот факт, что никто больше не создает великолепных голографических фильмов. Те, которые все помнят, — "Барселона", "Горны в сумерках", "Исландик" и все остальные — были созданы в прошлом веке. То же самое можно сказать и о драматургии, романе, архитектуре, скульптуре. Цивилизация в целом, казалось, находилась в упадке.