— Смеян Тушич, — Волот попытался вложить в голос властность и серьезность. На его слова оглянулась вся дума, некоторые даже остановились и недоуменно смотрели на князя, словно он нарушил неписаный закон.
Посадник замер, пробормотал что-то писарю и оглянулся.
— Я слушаю тебя, князь, — он улыбнулся Волоту. По-доброму улыбнулся, по-отечески. Но князь устал от их отеческих улыбок!
— Подойди сюда. Я хочу говорить с тобой.
Посадник снова что-то сказал писарю и вернулся. Бояре навострили уши: казалось, никто не спешил выйти из палаты. В дверях образовался затор — как будто случайно!
Волот не хотел устраивать балагана. Он уже раскаивался, что обратился к Смеяну Тушичу при всех, поэтому встал и пошел посаднику навстречу, забыв о гордости и властности.
— Пусть они уйдут, — Волот упрямо сжал губы и посмотрел на толпившихся у выхода бояр.
— У тебя ко мне серьезное дело? — спросил посадник. — Может быть, лучше поговорить в другом месте? Где нас никто не услышит?
— Да, дело у меня серьезное, но в нем нет никакой тайны, — Волот подождал, когда за последним боярином закроется дверь. — Я хотел спросить, почему суд называется княжьим, но в моем распоряжении нет ни одного человека? Почему я своей властью не могу готовить к суду некоторые дела?
Смеян Тушич снова улыбнулся и предложил Волоту сесть.
— Мне казалось, суд для тебя — скучная обязанность, князь. Что интересно юноше? Войны, поединки, дружина, охота... Казна твоя ничего не теряет, все деньги мы делим ровно пополам: половина князю, половина — Новгороду.
— Это не скучная обязанность! — жестко сказал Волот. — Это обязанность. И я не хочу более полагаться на тебя. Суд должен быть нашим общим делом.
— Что ж, я не смею возражать. И, если хочешь, помогу тебе в этом.
Волот хотел сказать, что помогать ему не надо, что он разберется сам, но вдруг вспомнил, зачем все это затеял, и опустил голову. Он даже не знал, с какого конца к этому подступиться!
— Скажи, есть ли в твоем окружении люди, которым ты мог бы это доверить? — спросил посадник. — Только учти, это должны быть честные люди, которые не запятнают имени князя и справедливости его суда.
Волот задумался, а потом покачал головой.
— Я не хотел бы тебе советовать. Ты не доверяешь мне, ведь так? Иначе бы ты не завел этого разговора. Тебе надо найти только одного человека. Не столько разбирающегося в вопросах права, сколько умеющего искать людей и обращаться с деньгами. Возьми его на службу, выдели ему деньги и позволь набирать людей, которые обеспечат работу твоего суда. Но помни, это должен быть честный, проницательный и деятельный человек.
— Где ж я такого возьму? — растерянно пробормотал Волот.
— Я же сказал, что не хочу тебе советовать. Но... У твоего отца был такой человек. И княжий суд при твоем отце не ограничивался присутствием князя на его заседаниях.
— А где же он сейчас? И почему, как это получилось? Он что, ушел?
— Да, он ушел. Через три месяца после смерти твоего отца. Ушел сам, но, думаю, не по своей воле. Он сейчас преподает в университете, на факультете права, и доволен своей судьбой. Его зовут Родомил Вернигора. Но тебе придется поклониться ему в пояс и просить вернуться. И доказывать, что ты нуждаешься в нем, а не он в тебе. Понимаешь?
— Его обидели в Городище? Кто?
— Этого я говорить не стану. Если он захочет — расскажет сам. Это честный и верный человек. Во всяком случае, так считал твой отец.
Волот подумал, что Ивор тоже был верным человеком для отца, иначе тот не сделал бы его тысяцким пожизненно.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — Смеян Тушич положил руку на плечо князя, — тут совсем другое. Вернигора не ищет ни денег, ни власти. Иначе он бы давно их получил. Впрочем... ты решишь сам. Но сейчас у тебя все равно никого больше нет. Суд — это место для обогащения. Место, где берут мзду, где помогают родственникам, где сводят счеты. Даже жалкий писарь может обогатиться, что уж говорить о дознавателях и приставах! Ты думаешь, откуда взялся суд новгородских докладчиков? Бояре создали его нарочно, в этом они единодушны. Я думаю, при твоем отце он бы не появился. Это суд больших людей против малых. Это суд, где не Правда, а мошна решает вопрос. Вернигора приложил немало усилий, чтоб вече не согласилось на создание суда докладчиков. Но он ушел, а суд докладчиков существует, процветает и богатеет.
— А если он не согласится? Что тогда? — спросил Волот.
— Ну, тогда мы поговорим снова. А теперь, если это не тайна, не можешь ли ты сказать мне, почему вдруг решил не доверять мне и моему суду?
— Это не тайна, — Волот вдруг улыбнулся, настолько лицо Смеяна Тушича показалось ему доверчивым и приятным. — Я хочу узнать, кто убил Белояра. А оказалось, что у меня для этого никого нет.
— Вот как? — посадник удивленно покачал головой. — Я мог бы догадаться... Старый я дурак... Пойдем. Суд все же наш общий, посадника и князя, разве нет? И пока у тебя нет своих людей, поговори с моими. Дело о смерти Белояра — государственное дело, и среди моих многочисленных родственников убийц нет. Мои люди от убийц мзды не возьмут, да и не заплатит никто. Так что можешь поверить — они ищут убийц не за страх, а за совесть.
— Ты уже ищешь, кто убил Белояра?
— Конечно, сынок, — Смеян Тушич смутился и тут же поправился: — князь. Я начал искать их, не дожидаясь, когда закончится вече. Пойдем. Пусть мои люди сами расскажут тебе о том, что успели выяснить.
В судебные палаты посадник провел Волота коротким ходом, о существовании которого князь и не подозревал. Десятки людей корпели там над бумагами, десятки столов стояли вдоль окон, множество книг стояло на полках, и вороха грамот, свернутых в свитки, лежали в раскрытых сундуках. Простые беленые стены и сводчатые потолки — без росписи и резьбы — удивили князя: он привык видеть только парадную сторону посадничьего двора.
Конечно, расследование показалось Волоту скучнейшим делом, когда он взглянул на него поближе. И, как выяснилось, делом, которое стоит немалых денег! Он никогда не задумывался о том, во что обходится Новгороду защита горожан.
Три врача, три знатока рукопашного боя и целая толпа свидетелей решала, с какого расстояния и под каким углом метнули нож в спину волхва. Судейские приставы искали тех, кто на вече мог стоять рядом с убийцей. И при этом все понимали: нож можно метнуть так, что стоящие вплотную люди ничего не заметят. Но все равно искали — а вдруг?
С другой стороны, дознаватели трясли Сову Осмолова, как главного подозреваемого. Но всем было ясно: Осмолов не посмел бы этого сделать. Слишком страшен был бы гнев новгородцев. Соврать, изготовить поддельную печатку, подкупить свидетелей — на это пронырливый и алчный боярин пошел легко: терял при разоблачении немного — мечту о том, чтобы стать посадником в ближайший год-другой, — зато в случае выигрыша получал немалую выгоду. Выставлял он себя невинным обманщиком, который ради поддержки веча разыграл это представление, эдаким лицедеем, скоморохом даже. Утверждал, что толпа любит лицедейство, даже нуждается в нем. Никто не верил в его невинность, никто не сомневался в отсутствии у него совести, но и мотивов для чего-то более серьезного, чем этот балаган, у Совы Осмолова не было. А для убийства Белояра и подавно. И трогать такую фигуру, какой Осмолов являлся для Новгорода, без веских на то причин не смел и Воецкий-Караваев. Слишком влиятельным было его семейство, слишком много денег от него получал город, слишком сильно от него зависела торговля, и множество купцов встали бы на его сторону, окажись посадник неправ.
Никто, включая Смеяна Тушича, не верил в странных людей, обладавших potentia sacra, и не рассматривал всерьез наличие силы, которая смогла заморочить сорок волхвов, — на вопрос Волота об этом все отвели глаза и спрятали улыбки.
— А почему никто не говорил с этим волхвом? Почему он сам не пришел в суд? — спросил Волот главного дознавателя.
— Доктор Велезар пока не велел его тревожить: он болен. Он потратил на вече слишком много сил, у него едва не остановилось сердце. Так что подождем разрешения доктора.
— Доктор его знает? — удивился князь.
— Да, и, похоже, очень неплохо. Этот волхв преподает в университете.
Волот решил, что сам поговорит с волхвом. И с доктором Велезаром. Однако прошло пять дней, прежде чем доктор появился в Городище, — ополчение уже вышло в поход. За это время князь убедился в том, насколько нуждался в них обоих — в Белояре и в докторе. По прошествии времени испуг, возмущение, желание отомстить за Белояра ушли в тень, остались только боль и тоска: Волот начинал постигать, что такое смерть. Он еще не чувствовал ее необратимости, но постепенно понимал: смерть — это надолго. Это расставание надолго, и нет таких сил, которые могут на самый короткий, на самый ничтожный срок вернуть ему отца. Хотя бы для того, чтобы увидеться. Ни о чем не спрашивать, не пытаться узнать тайн, которые князь Борис унес с собой на погребальный костер, не попросить совета, — просто повидаться.
Теперь повидаться и с Белояром возможности не осталось. Волхв никогда не придет в Городище, никогда не сядет рядом, никогда не посмотрит в глаза пристально и понимающе... И никогда не подскажет, что? есть путь Правды... Как Волот мог винить его во властолюбии? Как мог не доверять? Это был самый честный, самый чистый и мудрый человек из тех, что его окружали!
Рядом остался только доктор Велезар. Из тех, кому можно доверять, — только доктор Велезар. Дядька не в счет.
И Волот ждал его прихода и не смел сам искать встречи, хотя доктор примчался бы на его зов в тот же день.
У доктора и до этого не было дел в Городище; он приезжал к Волоту. Приезжал просто так — поговорить. Как друг. И в тот раз Велезар приехал просто так — поздно вечером, когда челядь давно улеглась спать, и встречали его дружинники, стоявшие у запертых уже ворот.
Волот, как всегда, принял его у себя, в небольшой горенке, куда вхожи были только самые близкие; усадил перед открытым очагом, велел подать вина и мяса, чтоб жарить его тут же, на вертеле. И сразу, без лишних предисловий, начал рассказывать о расследовании смерти Белояра, о разговоре с посадником, о желании восстановить суд князя, каким он был при отце, о ссорах с Ивором и о своих сомнениях сразу после веча, о боязни что-то говорить и что-то делать. И доктор, в который раз, успокоил его несколькими словами.
— Мне довелось бывать в Европе, мой друг, — сказал Велезар, — и видеть своими глазами, что такое абсолютная монархия. Когда единственный человек, не связанный никакими обязательствами перед народом, правит страной так, как ему возжелается. И не только каждое его слово, но и каждый жест отражается на жизни государства. Так вот, никто из монархов не рассуждает подобно тебе об ответственности, никто не боится ни лишних слов, ни ошибочных действий. За тобой же стоит Новгород: вече решает вопросы войны и мира, боярская дума — вопросы хозяйства, посадник вместе с тобой вершит суд и принимает на себя сношения с другими государствами, тысяцкий ведет ополчение в походы. Так чего тебе бояться? Если тебе доведется принять неверное решение, тебя успеют поправить до того, как это решение станет судьбой страны. По сути, Русью правит Новгород, а не князь Новгородский.
— А для чего тогда вообще нужен князь? — улыбнулся Волот.
— Пока — только для того, чтоб соседние княжества не забывали, что поклонились твоему отцу и приняли над собой власть Новгорода. А потом... потом ты и сам поймешь. Вот когда поймешь, кто такой князь и для чего он нужен, — с того мига и начнется твое настоящее княжение.
— А если я никогда этого не пойму?
— Тогда у твоего отца не будет продолжателя. Но, я думаю, ты уже начинаешь потихоньку разбираться. Ведь начал же ты восстанавливать княжий суд.
— Да я уже кое-что понимаю, — вздохнул Волот. — Князь — это противовес боярам. Чтоб не воровали и не своевольничали, правильно?
— Ну... Это, конечно, верно. Но дело не только в этом. Князь — объединяющее начало. Князь — это власть, способная подавить центробежные силы. Именно подавить: своей волей. Нет, мой мальчик, не втягивай меня более в такие разговоры, — доктор улыбнулся, — иначе ты начнешь думать так, как думаю я. Это свойственно юности — искать того, кто научит думать правильно. А думать надо самому. Ведь не доктор Велезар — наследник князя Бориса, значит, и не ему решать, каким быть князю на Руси.
— Ну хорошо, хорошо, — Волот сел верхом на табуретку, бросив вертел с мясом. — Расскажи мне тогда, знаком ли тебе такой человек: Родомил Вернигора?
— Да, я видел его несколько раз, но близко с ним не сходился. Если вернуть его тебе советует кто-то из бояр — будь осторожен. Попасть в окружение князя мечтает множество людей, от самых малых до самых больших. И не каждый из них ищет близости с тобой бескорыстно. Даже напротив: большинство из них видят в тебе всего лишь способ достижения своих целей. Опасайся любого, кто окажется рядом с тобой слишком близко, даже меня.
Волот рассмеялся в ответ на улыбку доктора, но доктор сразу же посерьезнел.
— Я не шучу, мой друг. Рядом с тобой я боюсь сам себя. Мне не нужны деньги, я не ищу власти, но общение с тобой — это соблазн. Соблазн заручиться поддержкой, соблазн начать укладывать в твою голову свои мысли, просить о том, о чем просить нельзя.
— О чем это, например? — Волот крутанул вертел и снова повернулся к Велезару.
— Ну, о некоторых решениях в думе, которые касаются больниц.
— Но ведь в больницах ты разбираешься лучше моего, разве нет? Почему бы мне тебя не послушать?
— Потому что и бояре, и Совет господ знают, на что расходовать городскую казну. Какие траты сегодня являются первостепенными, а какие могут подождать. Может быть, сегодня нужен ремонт мостовых, иначе завтра город утонет в грязи. Или прочистка колодцев в детинце, поскольку в скором времени вероятна его осада. Я же смотрю на это со своей точки зрения и вижу только одну грань вопроса. Какое я имею право влиять на твое решение? Лучше позови меня в думу и спроси моего мнения там, наряду с мнением тех, кто ремонтирует мостовые и отвечает за состояние колодцев в детинце.
Волот в который раз восхитился и умом, и честностью доктора. Наверное, Белояр был бы согласен с ним.
Воспоминание о волхве снова переключило мысли князя на расследование.
— А как ты думаешь, убийство Белояра — это государственное дело, как говорит Смеян Тушич?
— Я ничего об этом не думаю, мой друг. С того места, откуда я смотрю на мир, этого не видно... — доктор развел руками.
