— Так это простая зависть? — Искренне удивился Император. Ему явно хотелось услышать какую-нибудь более сочную, яркую и в какой-то мере душещипательную историю. Но нет, все банально. Его сестра не потрудилась даже попытаться выкрутиться или, хотя бы, увести из-под удара детей. Видит Бог — он давал ей шанс. В очередной раз. Но...

— Нет! — Взвилась Софья, снова чуть привстав. — Ты хотел отнять у меня последнее, что у меня было! Детей!

— Ясно... — разочарованно произнес Петр, уже не слушая. — Милая, — кивнул он в сторону Анны, — ты могла бы позвать конвой. Ребята, пожалуй, истомились под дверью. И да, удостоверьтесь, чтобы эта великовозрастная идиотка в камере не покончила с собой.

— Не-е-ет! — Заревела сестра и, выхватив одну из заколок-шпилек своей сложной восточной укладке, бросилась на Императора.

Рывок был таким решительным и напористым, что Александр, приглашенный специально для контроля, не успел выхватить револьвер и отреагировать раньше, чем случилось непоправимое. Из-за этого в лицо Петру полетели не только брызги содержимого черепной коробки его 'любимой' сестры, но и эта проклятая шпилька. Тяжелая экспансивная пуля, калибром двенадцать миллиметров сделала свое дело... только чуть позже, чем требовалось.

— Проклятье! Дура! — Воскликнул вскочивший Петр. Выброс адреналина был сильный, настолько, что он только спустя несколько секунд заметил, воткнувшуюся ему в шею шпильку. Поморщился от досады, но выдергивать не стал.

— А что ей оставалось? — Пожала плечами Анна, и распорядилась пригласить дежурного врача. Шпилька на вид не представляла угрозы для жизни. Но ее требовалось не только извлечь, но и рану обработать.

— Попытаться меня уговорить! Идиотка! Неужели она думала, что я действительно устрою эту феерию с публичной казнью?

— Она была явно не в себе... Петя... Петя, что с тобой? — Запричитала Анна, отметив, что ее муж немного покачнулся и как-то странно замотал головой.

— Не знаю, — медленно произнес Император и как-то грузно осел в кресло. — Мне нехорошо. Голова кружится. Дышать тяжело. Слабость... мутит...

Императрица бросилась к мужу, обтерла лицо и, осмотрев рану, резким движением извлекла шпильку. Кое-какие представления об анатомии и медицине она уже имела, понимая, что от такой незначительной ранки взрослый, крепкий мужчина не осядет по стеночке, словно малахольная девица. Так что...

— Яд! Вот сволочь... — с нескрываемой досадой произнесла Анна. — Там был яд, — повторила она, внимательно изучая шпильку и принюхиваясь.

— Что? — Тихо переспросил Петр.

— Эта сволочь носила с собой смертельное оружие, а мы даже не удосужились о нем подумать. Моя вина. Шпилька была полой с ядом внутри. Кончик у шпильки хрупкий, он отломился у тебя в шее.

— Много яда?

— Солидно. И все в тебя попало.

— Это конец... — с едва заметной усмешкой на губах, отметил Петр, которому буквально на глазах становилось хуже. — Милая... пообещай, что не станешь убивать ее мужа и детей.

— Хорошо... — Нехотя кивнула Анна, с трудом себя пересилив. Потому что именно это она и хотела предпринять. И не только их. Ей хотелось медленно и с особым цинизмом вырезать всех, кто был дорог этой... женщине. Она понимала, что Петр уже не в себе и эта просьба глупость несусветная. Ибо в трезвом виде Государь такого никогда не сказал бы, но отказать умирающему мужу Императрица не могла. — Милый... нет... не уходи... — глотая обильно выступившие слезы произнесла Анна.

— Смерть, — уже теряя сознание и задыхаясь, выдавил из себя Петр с огромным трудом, — это только начало. — После чего отключился и спустя несколько минут умер. Слишком велика была как порция яда, так и скорость его проникновения в организм. Ведь эта гадость попала в кровь через сосуды, расположенные на голове. Шансов у Петра не было. Как и времени, чтобы что-то предпринять. Он просто умер.

Глава 10

Где-то в Вечности

Жуткие мучения и болезненные ощущения кончились практически внезапно. И в этот момент вернулось сознание, которое казалось уже совершенно выжгло агонией. Петр осмотрелся по сторонам и обнаружил себя в той же самой комнате, где умер. Вон лежит Софья, у которой тяжелой пулей половину головы снесло. Вот его скривившийся труп, а на нем рыдает Анна. Искренне, истово. Просто лежит на нем и ревет, словно она не грозный начальник самой опасной в мире разведки, а обычная деревенская баба. Сын с хмурым лицом стоит рядом. Молчит. Он растерян и не знает, как поступить...

Вдруг все вокруг залило ярким белым светом, и картинка исчезла.

Петр оглядел, но, никаких признаков стен, потолка, пола или хоть каких-либо предметов не было. Император попытался потопать, но бессмысленно. Словно пустота. Впрочем, чувства падения тоже не было. Очень странно.

— Человек смертен, — тихо произнес смутно знакомый голос из-за спины, — но это еще полбеды. Плохо то, что он внезапно смертен. Вот в чем фокус!

Государь оглянулся и увидел прямо посреди слепяще белого света небольшой оазис сочной зеленой травы, на которой сидел в изящном резном кресле красного дерева его старый знакомец...

— Адонай, — произнес Император и вежливо поклонился, чуть-чуть, едва кивнув головой, дабы обозначить приветствие, но не выражать преклонение. Старик, буквально выдранный из кинофильма 'Матрица', прямо со съемок эпизода с Архитектором, усмехнулся и сделал жест рукой.

— Присаживайся.

После чего лужайка на глазах расширилась, появилось второе кресло и небольшой столик с чайным сервизом.

— Давно мы не виделись, — спокойно произнес Петр. — Признаюсь, я уже стал забывать о тебе.

— Ты не рад меня видеть?

— Сложно сказать, — едва заметно пожал плечами Император. — Я устал. Два столетия напряженной гонки — штука выматывающая.

— Именно по этой причине ты допустил ту небрежность с охраной? Ведь то, что она смогла тебя убить — чистая случайность, порожденная твоей беспечностью.

— Злым умыслом. Игра закончена. Я чувствовал, что ты стремишься поставить точку.

— Я?

— Это ощущалось во всем. Не знаю. Не могу объяснить. Наши силы не сопоставимы, так отчего же мне брыкаться?

— Занятно... очень занятно, — усмехнулся Адонай. — Значит, ты решил уступить и принять судьбу?

— Падая в пропасть, расслабься и получай удовольствие, — ответил Петр невозмутимо. — Сколько бы я продержался против твоей воли? А устраивать постановку в духе 'Пункт назначения', на мой взгляд было глупо.

— Хм. Интересно. По каким признакам ты понял, что я собираюсь прервать твою игру?

— Какая разница? Просто интуиция и анализ происходящих событий. Я дал тебе шанс. Ты не подвел.

— Ты дал мне шанс? — Удивленно выгнул бровь Адонай.

— Конечно. Иначе ты еще довольно долго придумывал то, как меня красиво убрать. Я уверен, в творении картины мира тебе не чуждо чувство красоты и совершенства.

— Наглец! — Хохотнув, отметил старик, явно развеселенный такими заявлениями своего гостя.

— А что мне остается? — Сказал с мягкой улыбкой Петр. — Я умер. Теперь, видимо, по-настоящему. Какие у меня перспективы? Булгаков в 'Мастере и Маргарите' предположил, что каждому по вере его воздастся. Ты же знаешь — я не верующий. Так сложилось. Вообще ни во что не верю. Даже зная, что ты есть — все равно не могу. Значит, что? Финита ля комедия. Отыграл акт и в утиль. В топку. В черную бездну вечности...

— А ты хотел бы еще сыграть?

— Не знаю, — вполне искренне пожал плечами Император. — Я устал. Сильно. Катастрофически. Чудовищно. Иной раз, вспоминая о тебе, я даже некую жалость испытывал. Каково тебе, если мне так хреново?

— Не подлизывайся, — фыркнул Адонай. — Но твоя проповедь Элеоноре мне понравилось. Редко кто так вопрос ставит.

— Я просто поставил себя на твое место... и....

— И не ответил на мой вопрос, — перебил его старик. — Ты хочешь сыграть еще?

— На каких условиях?

— Неужели тебя это интересует? — Усмехнулся Адонай. — Ведь на одной чаше весов твое бытие, а на второе — бездна.

— Ты же знаешь, я не ем хурму, меня от нее пучит, — лукаво улыбнулся Петр, намекнув Создателю на старую восточную басню. — Что конкретное ты можешь мне предложить? Я устал. Мне многое наскучило. Очередной безумный забег мне не интересен. Даже ради жизни. Кроме того, ты же понимаешь, любому работнику нужен рост, нужно развитие. Может быть, тебя и развлекла моя игра, но я застоялся. Тут выбор невелик, или в топку, на покой так сказать, или новый, интересный проект. Возможно даже с повышением.

— Ха. Наверное, ты уже догадался, что для меня проект человечества является экспериментом. Одним из многих.

— Селекция? Муравьиный домик за стеклом?

— Не важно. Так вот. Ты уже показал весьма выдающийся успех, оказавшись способным, ухватившись за небольшие крохи информации, совершить сбой системы. Аварию. Настоящую. Это первый случай в истории. Кое-какие попытки были, но их своевременно пресекали. Ведь работы шли столетиями. Ты — феноменальное явление. Поэтому я хочу посмотреть на то, что ты сможешь сделать, выйдя за пределы обыденности.

— Что конкретно нужно сделать?

— Вернутся и продолжить руководить своим детищем — Россией. Зная о том, что после смерти ты будешь воскресать раз за разом в своих потомках. Земля — это довольно поздний эксперимент, не относящийся к основным. Я долгое время считал его тупиковым вариантом, но ты меня смог удивить. Поэтому ваш вид заслуживает, чтобы попытаться выжить и победить в той гонке, которую ведет Вселенная. Для этого вам понадобиться проводник, наставник... пастырь если хочешь. У всех допущенных до гонки видов он свой. А ты... ты заслуживаешь того, чтобы стать перерождающимся пастырем своей цивилизации. Слабой. Убогой. Но как показала практика, способной удивить.

— Я правильно понимаю задачу? Мне нужно построить Галактическую Империю и надрать задницу всем остальным?

— Ха! Ну, где-то так.

— В этом что-то есть... — спустя довольно продолжительное раздумье, произнес Император. — Одна восставшая дизельная подводная лодка, против всего американского атомного флота?

— Ты же, я надеюсь, пират? А татуировка — дело наживное .

— Но у меня будет условие.

— Ты ставишь мне условия? Поразительно! Ты первый, кто это делает! Впрочем, почему нет? Я слушаю.

— Анна. Я хочу, чтобы она пошла со мной. И перерождалась, раз за разом, такой рыжей, здоровой и наглой красавицей. Моей нежно любимой ведьмой. С полным сознание и всеми навыками. Само собой, не моим ребенком или потомком, а кем-то на стороне, дабы ничто не мешало нам разумным образом оформлять наши отношения. Чтобы мы раз за разом находили друг друга и прошли вместе сквозь эти тысячелетия. Ржавая дизельная подводная лодка нуждается в экипаже. Что я без него сделаю?

— Экипаж будет из двух человек?

— Да. Мне хватит.

— Других условий нет?

— Полагаю, что и этого достаточно. Ты же знаешь, что я всегда испытывал очень теплые эмоции к России. Звездная кавалерия верхом на медведях в сверкающих красными звездами шапках-ушанках врубается в плотные ряды зергов.... М-м-м.... Да ради этого можно хоть тысячу лет трудиться!

— Юмор оценил. Но разве это важно? А как же потомки? Неужели ты не хочешь их привести в светлое будущее?

— Зачем оно им? — Пожал плечами Император. — Делом нужно заниматься, а не рай строить. Арахнидов в мазут втаптывать или биоморфов по стене размазывать. Нет. Рай — это зло. Удел мертвых душой. Вечная пытка бездельем. К чертям! Живым нужно пламя! А когда из черных глубин космоса станет доноситься шепот Амуна или шелест механизмов Жнецов, жизнь для меня станет особенно осмысленной . Война, борьба, соревнование.... Да.... Они придают вкус и аромат даже самому пресному мясу.

— И ты не боишься? Ведь не только тебе могу задницу надрать, но и все человечество уничтожить. Там очень непростые противники.

Петр подался вперед, холодно сверкнул глазами, сожалея, что не может выдохнуть в лицо Создателю терпкий дым сигары, и произнес:

— Задавим их интеллектом!

— А его хватит?

— А у меня есть выбор? — Скривился Император. — Ведь они все равно уничтожат человечество, если столкнутся с ним. Слабых всегда съедают или держат как декоративных собачек, что не сильно лучше. А так у нас есть хоть небольшой, но шанс. Ты ведь не станешь порхать доброй феей и отгонять случайных представителей других разумных? Вот и я так думаю. А наше столкновение с ними неизбежно. Впрочем, что я тебе рассказываю? Ты и сам прекрасно все знаешь. Потому и предложил мне этот вариант.

— Ну что же. Хорошо. Тогда по рукам. И запомни, я не люблю провалов. Не подведи меня.

— Как сказать русский пословиц: 'Гусь свинье не товарищ, а брат!' — Фыркнул Петр. — Заводи шарманку пока не передумал.

Адонай улыбнулся и кивнул, а Императора вдруг окутало со всех сторон сплошной чернотой. Ни света, ни звука.

'Понеслось говно по трубам!' — Подумал Петр, мысленно оскалившись в хищной улыбке.

Эпилог

1 мая 1735 года. Москва

Он открыл глаза.

Темно, но сквозь занавеску пробивался скудный свет. Рядом, облокотившись на небольшой столик, спала какая-то миниатюрная женщина. Из глубин подсознания всплывало — мама. Юми.

'Странное имя' — подумал Он, а потом вспомнил, что именно так звали дочь микадо, что тот под давлением полного разгрома Японии, отдал за Александра Петровича — его второго сына. Кем же Он стал?

В этот момент женщина вздрогнула, словно почувствовав на себя этот пристальный и тяжелый взгляд... ребенка, и подняла заплаканное лицо.

— Саша! Сашенька! — Воскликнула она радостно и бросилась к сыну.

Потом ему долго, заливаясь слезами, рассказывали о том, что как только Его Императорское Величество, бывший по совместительству отцом юного дарования, заболел, свалился и Александр. Так и провалялся без сознания несколько дней. Переживали все, только Вдовствующая Императрица Анна подозрительно прищурившись, рассматривало тельце любимого и единственного сына Юми. Так, словно она о чем-то догадывалась, но сказать не желала. Из-за чего при дворе стали распространятся слухи один глупее другого.

— Мам, — перебил ее Александр, — а что случилось после смерти моего деда?

— Деда? — Осеклась Юми.

— Петра. Когда я лежал без сознания, он мне снился. А сейчас... я просто не могу вспомнить ничего, что было после его смерти. Ведь его убила родная сестра с помощью шпильки с ядом.

— Верно, — ошарашено произнесла Императрица, удивленными глазами уставившись на сына. Ведь то, что произошло в той комнате, было тайной, которую не выносили за пределы очень ограниченного круга лиц. И ее сын совершенно точно ее знать не мог.

— И что же было потом? Во сне Петр сокрушался, что умирая, попросил у жены глупость. Видимо под действием яда, лишившего его разума.

— Глупость?

— Да, он попросил не вырезать детей и мужа Софьи.

— Кхм... — кашлянула Юми, раскрыв до предела и без того немалые блюдца, в которые превратились глаза.

— Я про них ничего не знаю, не слышал. Что с ними стало?

— Вдовствующая Императрица выполнила обещание, данное мужу. Она не стала их вырезать. Она приказала их похоронить заживо. Вместе с Софьей в одной братской могиле. Говорят, что в этом месте еще не один день, из-под земли доносился вой, полный ужаса и безнадежности.