Планета-мечта

Кэррон появился часа через два, когда мы уже сворачивали лагерь. Я собирала палатку, он присел рядом и стал наблюдать за моими действиями черными глазами, в которых не отражался солнечный свет. Становилось жарко, парило.

— Ты видела Тэя? — наконец, сказал Кэррон.

— Да, в Торже.

— О чем вы говорили?

Я взглянула на него. Кэррон подобрал камешек и перекатывал его в ладони.

— О тебе, — сказала я. Я и не заметила, как снова перешла на "ты". Но теперь мне и в голову не пришло бы говорить ему "вы": передо мной был Кэррон, прежний Кэррон, усталый, похудевший, невеселый, но все же это был он.

— И что он рассказал тебе, Ра?

— Что готовилась война, — сказала я тихо, — Что ты был против. И что тебя изгнали из-за этого.

Я виновато глянула на него.

— Так он знает, — сказал Кэррон.

Я бросила штыри на землю и повернулась к нему совсем.

— Он знает, — повторил он невесело, — Значит, он знает.

— Кэр, — сказала я растеряно.

— Нет, ничего, детка.

Я не сводила глаз с его лица.

— И я не думал, что ты — знаешь, — прибавил он.

— Знаю, — сказала я.

Кэррон медленно кивнул. Лицо у него было угрюмое и странно тоскливое. Я едва не плакала, смотреть на него было невыносимо.

— Кэр... — сказала я, — Кэр...

Он отвел взгляд. Я сердито вытерла глаза и тронула его за руку.

— Я могу чем-нибудь помочь тебе? — сказала я тихо. Глупо, конечно, но я не успела прикусить язык. На лице Кэррона мелькнула улыбка и погасла. Он бросил камушек и потер этой рукой лицо.

— Улетай, — сказал он, — Когда эта экспедиция вернется в Торже?

— Через неделю.

— Улетай, Ра. Я подожду месяц, даже два. Улетай, детка, прошу тебя.

— Но я не хочу.

— А чего ты хочешь? — тихо и зло сказал он, — Усмирять Алатороа? Или меня усмирять? Не сложно ли будет? Может, я и изгнанник, но сила моя при мне.... Прости, детка.... Ра, не плачь!.. Ра!...

— Я не плачу.

— Ра...

— Я не улечу, — сказала я, — Я хотела, но — нет. Лучше я, чем кто-то другой. Понимаешь, Кэр, лучше — я, чем кто-то другой. Я сумею остановиться. Я смогу... проиграть. Другой не сможет, а я, может быть, смогу. И я, по крайней мере, не наврежу планете. Понимаешь?

Он посмотрел на меня и улыбнулся.

— Ну, что же, — сказал он, — Пусть будет так, как есть.

Угольно-черные глаза смотрели на меня с легкой грустью. Он протянул руку. Я коснулась на миг его пальцев, он сжал мою руку и тут же выпустил ее. Казалось, мы заключили какое-то соглашение — так это выглядело.

— Ты права, — сказал Кэррон тихо, — Конечно. Ты знаешь Алатороа. Ты пожалеешь ее.... А мне... хуже уже не будет.

— Кэр!... — сказала я, едва не плача.

Он только покачал головой. Мельком улыбнувшись мне, он поднялся и отошел к другому краю поляны. А я осталась со своей палаткой. Кроме всего прочего, что между нами произошло, меня озадачил один довольно странный факт. Каждый раз, когда Кэррон до меня дотрагивался, у меня возникало странное ощущение, похожее на очень слабый электрический разряд. Нет, даже... не знаю, как его описать. Ничего подобного из детства я не помню.

Больше мы с ним не говорили. Через два часа пути мы вышли к Флоссе. Это неширокая, правда, больше, чем моя Дэ, тихая река с белесоватой известковой водой. В заводях ее растут кувшинки, кое-где в воде стоят камыши и рогоз. Долина ее очень широка, не менее пяти километров, и почти во всю ее ширь Флосса разливается в начале лета, когда ледники тают на вершинах гор Лоравэя. Сейчас, наверное, максимум половодья. Травы цветут в прозрачной воде. Вода теплая, не смотря на ночной дождь, и в самых глубоких местах едва доходит мне до колена. На другом берегу, вдалеке виднелся темный лес — Лориндол, Бесконечная роща. И за ним далеко-далеко, за высокими зеленеющими холмами Иставэда вставали голубые вершины Лоравэй. Все это — до самого Поозерья — земли файнов.

И вдруг Кэррон крикнул что-то гортанным голосом, останавливаясь. Я кинула на него быстрый испуганный взгляд: по голосу чувствовалось, что он не просто зол, он взбешен.

И в тот же миг я поняла, почему. Одного не хватало в этом пейзаже — Семи Светлых Источников. Вода источника бьет обычно на высоту пятнадцати метров, их видно отовсюду в этой долине. Но их не было.

Я побежала со всех ног туда, где были некогда Семь Светлых Источников. Я буквально не соображала, что делаю. Я бежала по воде, и сверкающие на солнце брызги заслонили от меня весь мир. Сзади вдруг раздался дружный вопль, и хлопанье крыльев пронеслось надо мной. Не я одна потеряла над собой контроль.

Я неслась изо всех сил, задыхаясь, но добежала туда, наверное, минут на десять позже Кэррона. Все же ноги мои с его крыльями не сравнить, да я и никогда не претендовала на роль хорошей бегуньи. Когда я добежала, Кэррон стоял на коленях над карстовым провалом, из которого, видимо, некогда и била вода. Голова Кэррон была опущена, и он не пошевелился, когда я подбежала.

— Что... что здесь случилось? — выговорила я, с трудом переводя дыхание.

Он не ответил. Осторожно, казалось, ласково он дотронулся до земли, погладил ее открытой ладонью. Видно было, что Кэррон не слышит и не замечает меня. Да я и сама была ошеломлена и испугана. Как зачарованная, смотрела я, как тихо Кэррон гладит землю, словно успокаивая ее. А потом я услышала, как идут все остальные.

Я обернулась. Сейчас я думаю, что всех занимало перевоплощение Кэррона, это, и правда, зрелище незабываемое, когда видишь его впервые, и если ты, к тому же, скептик, не верящий ни в какую магию, ни в воронью, ни в человеческую. Я-то была все же в лучшем положении, мне-то пришлось с самого начала принять это как должное, как данность бытия. И меня занимало совсем иное. Я была страшно зла, ибо начинала уже понимать, что произошло со святыней файнов.

— Что случилось здесь? — крикнула я, наступая на людей, словно вот эти самые люди и были повинны в случившемся, — Что здесь случилось?

— Напорный слой осушили, — сказал Стэнли с легким удивлением, — Слой подземных вод. Вода была сильно радиоактивна.

Я смотрела на Стэнли широко раскрытыми глазами. Казалось, я не поняла, что он сказал. Я вдруг почувствовала, как в воздухе сгущается странное напряжение, словно я внезапно оказалась способной ощущать электрическое поле. Я оглянулась, я знала — кто причина этому. Кэррон все еще стоял на коленях, склонив голову. Ни звука не сорвалось с его губ, но вдруг струи прозрачной воды взметнулись над нами — выше и выше, рассыпаясь в вышине брызгами и каплями и падая на землю. И на меня.

Кто-то охнул. Люди шарахнулись от воды, а я стояла, только подняла голову и посмотрела вверх. Солнце блистало в каплях. Вода, холодная и сверкающая, падала на мое лицо, и я вовсе не думала о том, что вода эта радиоактивна.

— Кристина! — крикнул Стэнли, — Кристина, да не стойте же там!

Кэррон поднялся гибким движением и повернулся, и только тогда я увидела, что на него не упало ни капли. Вода разбивалась над его головой и огибала его, словно его защищало силовое поле. Сердце мое сжалось.

— Да, — сказал Кэррон тихо и просто, — эту воду лучше было не пить. И не касаться ее. И трава, что растет здесь, не годиться в пищу. Но так же, как живете вы и дорожите своим правом на жизнь, эта вода имеет право течь в земных глубинах и бить в небо. Вам этого не понять. За те годы, что вы здесь, я это понял. Но вы отсюда уйдете.

Он взглянул на меня. Какое-то мгновение мы смотрели друг другу в глаза, а потом — он исчез, и птица, взмывшая на том месте, где только что он стоял, уже не смотрела на меня.

Я села на мокрую траву.

— Кристина! Да уйдите же оттуда!

А меня и не волновало, что эта вода радиоактивна. Я думала совсем о другом. "Хэй-хо, лоравэй-лориндол!" — вот о чем я думала. И о кострах в тумане, о нестройных выкриках танцующих, о песнях, которые завораживают людей, и о лесе, даже на опушку которого не ступала нога человека. О, лоравэй-лориндол!

Стэнли, зачем-то пригибаясь, подбежал ко мне и, схватив за плечи, заставил встать и поволок к остальным.

— Вы с ума сошли, Кристина, ей-богу! — сердито сказал он, — Ведь это радиация!

Но я только рассмеялась. Что мне теперь радиация, когда против меня — Царь-ворон, властитель Жезла. Что мне теперь все на свете... если я не знаю, смогу ли совладать с собой. Мне страшно жаль его. Мне безумно его жаль.

Улетай, говорил он, улетай. Видит бог, я улетела бы, если бы могла, лишь бы не делать его ношу еще тяжелее. Я улетела бы, но я не могу. Эти леса, реки, горы. Я не могу смириться с мыслью, что я никогда больше не увижу их, не могу по своей воле с ними расстаться.

И я не знаю, смогу ли я, хватит ли мне духа причинить ему боль. Я знаю, что мне делать, как лишить его сторонников, но я... наверное, не смогу.

21. Из сборника космофольклора под редакцией М. Каверина. Плясовая песня.

Пой, пляши, веселись.

Лоравэй-лориндол.

Нет земли прекрасней этой.

Лоравэй-лориндол.

Нет земли прекрасней этой.

Лоравэй-лориндол.

Нет земли прекрасней этой.

Лоравэй-лориндол.

Что ты так печальна, дева?

Лоравэй-лориндол.

Что ты хмуришь свои брови?

Лоравэй-лориндол.

Потанцуй сегодня с нами.

Лоравэй-лориндол.

Потанцуй сегодня с нами.

Лоравэй-лориндол.

Потанцуй сегодня с нами.

Лоравэй-лориндол.

Ты забудешь все печали.

Лоравэй-лориндол.

Ты свою семью забудешь.

Лоравэй-лориндол.

Ты свое забудешь имя.

Лоравэй-лориндол.

Будешь как цветок беспечна.

Лоравэй-лориндол.

И останешься навеки.

Лоравэй-лориндол.

В наших землях беспечальных.

Лоравэй-лориндол.

Пой, пляши, веселись.

Лоравэй-лориндол.

Нет земли прекрасней этой.

Лоравэй-лориндол.

Нет земли прекрасней этой.

Лоравэй-лориндол.

Нет земли прекрасней этой.

Лоравэй-лориндол.

Ассоциация управления и развития

Миссия на Алатороа,

Восьмой галактический сектор, Љ 62.

Подготовил К. Часвет

ОТЧЕТ НАЗЕМНОЙ ЭКСПЕДИЦИИ В РАЙОН К-678/9

.........4) Особенности климата территории.

Особенности климата территории связаны с расположением ее в умеренных широтах, в глубине материка, в пределах гор Лоравэйа. Климат континентальный, для него характерны долгая суровая зима, короткое умеренно теплое или жаркое лето, резкие температурные колебания по сезонам года и в течение суток. На изучаемую территорию значительное воздействие оказывают западные ветры с осадками, которые теряют часть влаги над горными вершинами. В общих чертах географическая дифференциация климата выражается в последовательном переходе от лесостепного типа климата к таежно-лесному и затем субарктическому горному в направлении от долины рек к господствующим вершинам.

Среднемноголетние наименьшие значения температуры воздуха характерны для наиболее высоких вершин Лоравэйа (+ 0,3?С), от которых она неравномерно повышается на запад и юго-восток (до + 0,8?С).

Наиболее холодным месяцем является синтро, а самым теплым — о-си, изотермы которых достигают соответственно — 17,5?С и + 17,0?С. Период со среднесуточной температурой воздуха выше 0?С продолжается 188-193 дня. Устойчивый переход температуры воздуха через 0?С происходит 10-11 лини-о и 17-21 окрия. Первые заморозки случаются в первой половине о-си, а средняя дата последнего заморозка — 25-30 лиэ.

Среднегодовое количество осадков достигает 640-700 мм, из них 60-70% выпадает в теплое время года. Устойчивый снежный покров держится с 5-10 но-ни до конца второй декады лини-о.

5) Особенности почвенно-растительного покрова территории.

Изучаемая территория относится к горной почвенной провинции. В распространении горных почв прослеживается вертикальная поясность. В наиболее приподнятой (северной) части распространены горно-тундровые субальпийские почвы. Ниже они сменяются горно-лесными бурыми, далее горно-лесными серыми почвами. На наиболее пониженных элементах рельефа и остепненных участках распространены горные черноземы. В пределах почвенных зон с учетом геоморфологического строения, характера рельефа и почвообразующих пород выделяются почвенные округа и районы. Выделение их определяется характером перехода горно-лесных почв в тот или иной почвенный тип равнин или межгорных понижений внутри горно-лесной зоны: дерново-подзолистые, серые лесные, чернозема, лугово-черноземные, пойменные.

Растительность, подчинясь закону вертикальной поясности, меняется от тундровой, субальпийской через светлохвойные, темнохвойные, лиственные породы до настоящих степей. На распространение растительного покрова существенное влияние оказывают климатические условия и состав почвообразующих пород.

В наиболее приподнятой части изучаемой территории, на высотах более 1200 м появляется пятнисто-осоковая и моховая горная тундра, а ниже идет пояс субальпийских лугов. В поясе от 700 м до 1100м распространены темнохвойные леса, где ельники с примесью пихты покрывают склоны и подошвы горных хребтов. Здесь после сплошных рубок, а также после лесных пожаров появляются осинники и березняки.

Южнее елово-пихтовых лесов распространены светлохвойные леса, где преобладает сосна. Она образует чистые, смешанные сосново-березовые и реже сосново-лиственничные насаждения. Наиболее распространенными типами сосняков являются разнотравные, вейниковые, кустарничковые (брусничники, черничники), орляковые. Елово-пихтовые леса представлены зеленомошными и разнотравными типами. Среди широколиственных лесов, распространенных в западных предгорьях Лоравэйа, выделяются: среди липняков — снытьевый, широкотравный, злаковый и костяничниковый типы, среди дубняков — лабазниковый, снытьевый, папоротниковый, злаковый типы.

22. Дневник-отчет К. Михайловой.

Алатороа, Торовы Топи, день восемнадцатый.

Я давно не управляла глайдером, и со стороны смешно, наверное, было наблюдать за моим полетом. Я и вообще-то никогда не была сильно в управлении атмосферным транспортом.

Я сделала несколько кругов над этой тихой болотистой местностью, где по краю огромного лесного массива протянулись десятки маленьких озер, по берегам заросшие ивняком. За озерами простирались луга, прерываемые перелесками и заболоченными понижениями. Здесь все казалось каким-то игрушечным, сказочным: словно бы подстриженные ивовые кусты, дубы с округлыми кронами, небольшие ложбинки, в которых трава была другая, болотная, темно-зеленого насыщенного цвета — из-за близости грунтовых вод. Кое-где над водой стояли травяные хижины на сваях — игрушечные домики.

Я приземлилась возле озера, где хижина была одно-единственная — ровно посредине. С воздуха хорошо было видно, какое это озеро ровное, круглое, с камышом и рогозом вдоль берегов, но стоило снизиться, и все скрыли заросли ивняка. Гул двигателей стих, и, откинув прозрачную дверь, я окунулась в эту тишину.

День сиял. Жаркий, ясный, яркий день! Солнце еще приближалось только к середине небосклона, был далеко еще не полдень, но смотреть на солнце не было сил, в глазах расплывалась нестерпимо сияющая точка с во все стороны сияющим ореолом. Ниже солнца, словно расплывшееся и размытое белое пятно, висели перистые облака, кроме них небо было все ясное, голубое, глубокое, с отливом даже в синеву.