Крылья Тура.

Тает снег в Ростове, тает в Таганроге.

Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать...

Помните эту песню? Вот, оказывается, где и когда эти строки были написаны. А чтобы вспоминать эти дни, их надо прожить. И пережить...

А поэтому — взяли самолетики, построились и... — лейтенант Рукавишников, ваша высота и скорость? Старший лейтенант Хромов, ваше время до подхода к зоне барражирования? А вы как думали! Только так, и никак иначе!

* * *

...Уже почти двадцать минут мы утюжим воздух, прикрывая назначенный нам район. Где-то там, внизу, по мокрой весенней земле ползут, разбрызгивая грязь, танки, надрываются лошади, вытаскивая тяжелые пушки на огромных, почти по ступицу облепленных глиной колесах. Хекая и отдуваясь, скользит по грязи взмокшая, усталая пехота. А нам хорошо — обдувает свежий (минус тридцать два градуса) разряженный воздух, солнышко, видимость — миллион на миллион! И где-то в этих миллионах небесной синевы сейчас прячутся два звена "Мессершмитт-109 G4". А ты гляди — как бы они не подскочили сзади, похлопать тебя пушечными очередями по хвосту и познакомиться.

— Дед, ты куда? Почему покинул район барражирования? — это наземный командный пункт и пункт наведения одновременно. Подполковник Прокудин. Хороший, знающий мужик. С ним легко — он и поймет, и поддержит. Да и прикроет, если надо будет.

— Гусь, нельзя мне висеть над районом прикрытия, надо выдвинуться на территорию противника. Ловить их на подходе — над нашими войсками я фуражкой бомбу не поймаю, ты же понимаешь.

— Я-то понимаю... Ладно — оставь здесь пару и сматывайся. Но — поглядывай!

— Исполняю...

Еще десять минут — и нас будут менять летчики соседнего гвардейского истребительного полка. На "Кобрах". Наверное, Саша Покрышкин их и приведет. Мы уже часто сдавали смену друг другу. Еще десять минут... Глотку сушит, пить охота, компотику бы сейчас.

— Дед, курсом 297, высота три, групповая цель... Цель уничтожить... — спокойный голос Гуся — подполковника Прокудина.

Хорошо ему командовать — "Уничтожить!". А что там за групповая цель? Сколько самолетов? К сожалению, радар таких деталей пока не дает, уж больно простые эти наши радары. То, что это противник — даже и не обсуждается. Это его курс подлета. Скорее всего — это пикирующие бомбардировщики "Юнкерс-87D". Если их будет штук 15-20, трудно нам придется, ведь еще наверняка с ними увяжется и истребительное прикрытие.

— Внимание всем, усилить наблюдение! Петро, давай!

Петр Щепотинников — наш ответ Чемберлену, такой же "радар" как и Егор Петраков из 1-ой АЭ. Все видит насквозь, просто таки пронизывает взором и небо, и море, и землю. Молодой еще пацан, недавно пришел в эскадрилью. Наши глаза — честное слово!

— 22-ой, выйди на солнце, тысячи на четыре, и жди команды... Или сам увидишь.

— Понял, исполняю... — это Хромов, как всегда спокоен и выдержан. Если ему все точно объяснить — в лепешку расшибется, а сделает.

— Дед, на одиннадцать, высота две-две с половиной, восемь самолетов. По силуэту не могу определить... — все, Петр их нашел. Уже легче.

— Атакуем? — это Толя Рукавишников.

— Подожди, Блондин, давай глянем — что за чудо-юдо? 22-ой, если что — отсекай им дорогу назад.

— Понял, готов.

Пара, оставшаяся от звена Блондина, и наша с Василием пара скользнули к восьмерке незнакомцев. Хотя, почему незнакомцев? Тупая морда, горб фонаря... Привет, фока! Давно не виделись. Самое время взять их за теплое вымя.

— Внимание, это истребители "Фокке-Вульф-190", с бомбами идут. Все помните его ЛТХ? В лобовую не ходить! У него мотор воздушного охлаждения и шесть дудок спереди. Крутите его на виражах. 22-ой, займи позицию с превышением, подирижируй.

— Понял, Дед, исполняю...

— Блондин, пошли. Пока они с бомбами — надо хорошенько хрястнуть по гадам! Гусь, противника наблюдаю, атакую.

Фоки, наконец-то, заметили нас. Но — только что заметили. Их командир потащил восьмерку на высоту. Это хорошо — скорость они потеряют, а выше Хромова не залезут, он им не даст. Теперь — не убежали бы сразу, как по морде получат. Фрицы начали сбрасывать бомбы — правильно, камрады, кидайте на своих, все веселее будет! Сейчас мы постараемся и вас туда спустить, на землю-матушку.

— Блондин, атака! Разбор целей! Лидер мой. — Определение целей для атаки у нас твердо отработано, ведущий берет либо командира противника, либо дальнюю цель. Все равно — он к ней ближе всех. А сейчас мы строим заход с хвоста, и немецкий лидер ведет самый дальний от нас самолет. Все остальные берут следующую по позиции цель. Так получается достаточно эффективный совместный удар. — Ведомым — огонь!

Значит — в первой атаке стреляем все. Это здорово повысит плотность огня. Немцы как-то хаотично заметались. Пора! Огонь!

Две дымные трассы ударили "Фокке-Вульфа" по мотору. От капота полетели крупные обломки и куски дюраля. Снаряды отбили воздушный винт, и он, вращаясь как бумеранг, улетел вперед. Фриц сбросил фонарь и прыгнул. Привет Адику, фриц!

Василий тоже пробил своего, но не убил. Сильно дымя, фока перешла в пике и рванула на северо-запад, в Анапу, на аэродром. Может, еще упадет? Кто знает.

Блондин и кто-то еще тоже попали по своим. Еще одна фока горела и падала, а другая, дымя то ли подбитым мотором, то ли форсажем, лезла в небо. Так, ребята, не годится — раздвигайте ягодицы! Ты нам на высоте не нужен, фашист. Уж больно у тебя стволов много.

— 22-ой, убей фоку!

— Понял, исполняю...

Хромов оставил одну пару на высоте, а сам стервятником слетел к фрицу и вмиг его заклевал. Фока закрутилась без отбитого крыла, это крыло, как семечко клена, вращалось чуть выше самолета. Тут немецкий летчик прыгнул... и сразу раскрыл парашют.

— Не повезло фрицу... Видите, мальки, как не надо делать?

Парашют немца зацепился за отбитое крыло, и теперь он крутился как лопасть вентилятора вокруг падающего крыла, падая вместе с ним навстречу судьбе... точнее — своей смерти.

Прошли секунды, атака принесла нам трех сбитых и одного подбитого фрица. Второе, не попавшее под нашу атаку звено, или "Schwarm" по-немецки, воевать больше не хотело. Резко спикировав и набрав бешеную скорость, немцы вышли из боя.

— Гусь, атака противника сорвана, трое сбиты, один ушел с дымом. У нас кончается бензин...

— Дед, вам 555, повторяю — вам 555! Пришли ваши сменщики. Спасибо и пока.

— Понял — нам 555. Исполняю...

— Всем — домой, усилить осмотрительность. 22-ой — выйти на солнце, эшелон тысяча плюс.

Мы прошли мимо пункта наведения, подобрали оставленную здесь пару из звена Блондина, издали качнули крыльями своим сменщикам на кобрах. Бортовые номера были не видны — далеко, так что — привет, и разбежались.

Не прошло и трех минут, как Гусь снова прорезался в эфире.

— Внимание, Аист (это "Кобры"), Дед! В воздухе румынский ас! Четыре месса — его пара и пара в прикрытии. Подождите... — повисло молчание. Ну, что там, не томи, Гусь.

— Гусь, ответь Деду...

— Подожди... — еще пара минут молчания и, наконец, — Аист, Дед! Ас ведет переговоры по-румынски. У нас нет переводчика. Припахали одного солдатика-молдаванина, но он парень деревенский, простой, в авиации не разбирается. Все, что он мог сказать, — ас кого-то из вас видит...

— 22-ой, усилить поиск! Всем — маневр!

— Я под атакой! Тр-р-р-р! — в наушниках я услышал не только пушечную очередь, но даже и свист мотора этого гада.

А вот и он. Точнее — они. Две пары просвистели невдалеке от нас, после захода на звено Хромова.

— 22-ой! Доклад!

— Ас обстрелял Петрушку... Он цел, управляется...

— 22-ой, выводи своих вниз, на посадку. Блондин — прикрой их. Я покружусь наверху.

Но больше ничего страшного не произошло. Ас отстрелялся и на большой скорости ушел. Наверное, побежал проявлять пленку кинофотопулемета. Самолет Щепотинникова ведь он в прицеле держал и даже стрелял по нему. Сейчас заявит о сбитом. У них это легко, не надо десять справок, рапортов и фабрик-марок со сбитых немецких самолетов. Это у нас все сложнее и сложнее стало заявлять о сбитых. Вот и сегодня — буду писать рапорт, и такие же рапорты будут писать другие летчики. Ведь бой мы провели за линией фронта. Правда — не очень далеко, может, с пункта наведения что-нибудь и было видно. Или радиоперехват что-нибудь засек. Ладно — сядем, доложим, а там видно будет. А то, что стреляли — по нагару на капоте видно, и по расходу боеприпасов. Так что — наркомовские мы сегодня заработали! Вылет был явно боевой!

Глава 3.

После посадки я сразу побежал к самолету Петрушки. Молодой летчик стоял рядом с битой машиной и с виноватым видом считал пробоины. Очередь румына зацепила хвостовое оперение истребителя Петра, когда он уже лег в вираж, в попытке уйти от атаки. Было два попадания снарядами — один, бронебойный, просто прошел насквозь, раздробив переднюю кромку киля, второй — фугасный, оторвал правый руль высоты. Несколько пулевых пробоин общую картину не улучшали.

— Ну, что же ты, Петр? Ты же лучше всех воздух видишь! Не ожидал я этого от тебя, не ожидал!

Молодой летчик залился краской.

— От солнца он падал, товарищ старший лейтенант, прозевал я его... На солнце, да и высоко — не видно самолетов, совсем не видно... Размываются они... не углядеть.

— Я знаю, что не видно! А вот чтобы их обнаружить — вы и крутились на километр выше нас. А маневр, как я понимаю, не делали. Ну да это не к тебе вопрос... Что, теперь запомнил, как снаряды по самолету бьют? Ага — потвёрже, потвёрже запоминай, а то не по хвосту получишь в следующий раз, а по кабине. Поверь мне — это гора-а-здо хуже. Ну, иди — вон тебя инженер ждет. Сегодня больше не полетишь — хватит с тебя. Сдашь самолет техникам — иди отдыхать. И не дрожи — все прошло... Ты молодец, не растерялся. Все прошло... все прошло... Иди, Петр, ты молодец... Ты здорово сегодня помог эскадрилье! Не вешай нос, Петруччо!

Разговор с Хромовым был гораздо жестче.

— Вы свою задачу четко уяснили, товарищ старший лейтенант? А если "Да" — почему пропустили атаку? Вы понимаете, Хромов, что только в последний миг ушли из-под очереди аса? И все могло быть как в недавнем нашем бою с "Фокке-Вульфами"? Один заход — и трое сбитых? Только наших сбитых. Ваших ребят, из вашего звена? Опять "по шнурочку" шли? Сколько раз говорить — обязательно "змейка", обязательно скольжение...

— А я, товарищ старший лейтенант, своей вины и не отрицаю, — злой и расстроенный Хромов уперся в меня тяжелым взглядом, — я в кабине головного истребителя сидел, тоже под атакой был, а не за броней танка прятался! А то, что атаку прозевали... моя вина. Ну, не видел я этого гада, не видел! И Петр не смог его засечь! А когда наведенцы предупредили, уже поздно было. Мы только в вираж, а он -дрын-н-н-ь, и отстрелялся! Поймаю его, гада, как ты, Виктор, зеленого змия поймал! Поймаю и убью!

— Так, хорош в грудь копытом стучать! Поймаешь, знамо дело. И я все для этого сделаю. Чтобы какой-то румын фашиствующий на 2-ю эскадрилью 111-го ИАП залупался? Не будет этого!! Поймай его, и убей. И показательно убей — с комментариями по радио и на глазах полка. Я договорюсь с начальством. Вон, Петра с собой возьмешь. Пусть тоже стрельнет. Испуг у него надо выбивать, как говорится, клин — клином вышибают. Все, успокоились. Иди, пиши рапорт, сейчас сбитых делить будем...

* * *

Сбитых нам, кстати, засчитали. Падение самолетов видела и пехота, и наведенцы с пункта управления. Только Васе не записали победу. Его "жертва" с дымом ушла в сторону аэродрома. Может — и гробанулся, а может, и долетел... Кто знает? Вообще, с этими сбитыми сплошная морока. Я же помню ожесточенные дискуссии в своем времени на тему: кто больше сбил — мы или немцы? Я помню приводимые в литературе сотенные личные счета немецких асов, и все, почему-то, на Восточном фронте. Как советские машины сбивать, так по десятку за вылет. Как в рейх этого "орла" переведут, то две-три американские или английские машины за месяц-другой. А то и вовсе — грохнут, бедолагу, на третьем вылете. По сражению над Кубанью цифры точно не помню, но помню, что на Курской дуге немцы заявили сбитыми только своей истребительной авиацией, подчеркиваю — без зенитной артиллерии, которая палила по всему, что летало, а стреляли немецкие зенитчики действительно хорошо... Так вот, заявили, значит, немцы сбитыми всю нашу авиацию, которая им противодействовала. Да еще и умножили, гады, все сбитые советские самолеты на три! А чтобы ничего у Красной Армии не осталось, наверное. Впрочем, наши были лишь немного скромнее... Правильно говорят — нигде так не врут, как на рыбалке, на войне или на охоте! Да вот, из интереса, приведу вам выдержку из одного приказа, как я его помню...

Это приказ по 3-му истребительному авиационному корпусу генерал-майора Савицкого, нашего соседа из 8-ой ВА. С этим приказом я, конечно, несколько вперед залез — он по Крыму подготовлен. Но, ситуация-то не изменилась — что сейчас, то и в Крыму будет. Читайте, думайте —

"Командирам 256 ИАМД и 278 ИАССД

Из представленных штабами дивизий документов следует, что за период Крымской операции (с 8.04 по 20.04 1944 г. включительно) частями дивизий уничтожено самолетов противника:

Сбито в воздушных боях: 265 ИАМД — 77 самолетов; 278-й ИАССД — 65. Всего — 142 самолета.

Уничтожено штурмовыми действиями на аэродромах противника: 265-й ИАМД — 48 самолетов; 278 ИАССД — 26. Всего — 74 самолета.

Таким образом, в общей сложности уничтожено: 265 ИАМД — 125 самолетов, 278 ИАССД — 91 самолет. Итого 216 самолетов.

Необходимо принять во внимание, что одновременно с частями 3-го ИАК в Крымской операции действовали по аэродромам противника Ил-2 и Пе-2 и вели такую же напряженную воздушную войну прочие истребительные части 8 ВА и 4 ВА, которые, очевидно, также уничтожали самолеты противника.

По данным разведки, известно, что к началу Крымской операции немцы имели в Крыму до 270 самолетов разных типов.

Отсюда чрезвычайно трудно решить вопрос: каким образом немцы множили самолеты для уничтожения нашими лётчиками?

КОМАНДИР КОРПУСА ПРИКАЗАЛ:

1. Немедленно под личную ответственность командиров дивизий организовать сбор подтверждений на сбитые самолеты, что сделать легко, так как большинство сбитых самолетов упало на территории, уже освобожденной от немцев.

2. 28.04.44 г. представить командиру корпуса подтверждения на сбитые самолеты за апрель месяц, из которых действительными будут признаны: подтверждения наземных войск, фотоснимки сбитых самолетов, таблички с номером сбитого самолета. Одновременно предоставить сведения о сбитых и захваченных самолетах согласно табелю срочных донесений.

3. Впредь упорядочить вопрос учета сбитых самолетов противника и принять немедленные меры к сбору соответствующих подтверждений.