Потом он какое-то время шел дорожкой, вымощенной пурпурными многоугольниками металлически звенящего под сапогами камня. Справа было окно (или не окно?) из огромного прозрачного куска стекла, за которым чудились серые плоскогорья, кое-где поросшие травой с черными цветами, и зеленоватое небо с яркими крупными звездами да лиловатой луной.
И снова пустые комнаты, освещенные идущим ниоткуда светом, помещения в форме пирамид с самыми невероятными углами и очертаниями, анфилады арок, непонятным образом выводящие в то место, откуда капитан начал свой путь, извилистые коридорчики...
Дальше его воспоминания окончательно стали спутанными и невнятными.
А то, как он вышел, не помнилось совершенно. Ибо ясность сознания вернулась к Крайневу лишь тогда, когда он обнаружил, что вновь сидит на каменной лавке в "органном", словно и не уходил никуда, и о чем-то беседует с чародеем.
Арс как раз отвечал на вопрос, которого капитан не помнил.
— Нет, это не иллюзия. И на самом деле Лабиринт куда больше, чем его границы в пространстве. Всей его длины не знает никто.
Затем вновь навалилось странное чувство отстраненности от окружающего мира. Как бы со стороны он видел, как колдун что-то говорил Серегину, тот — Сентябрьскому, а полковник, в свою очередь, отдавал распоряжения солдатам, затем тряс за шкирку какого-то горбоносого крепыша с лычками ефрейтора, поднося к его физиономии кулак с зажатым в нем перстнем с крупным зеленым камнем.
Потом солдаты стали закладывать под расставленные базальтовые зеркала и каменные плиты тротиловые шашки. Иногда им мешали трупы сарнагарских жрецов, и тогда бойцы раздраженно отпихивали их сапогами.
— Пошли, — дернул его за руку Сентябрьский. — Сейчас будем взрывать.
Словно во сне Крайнев поднялся и побрел вместе со всеми, отрешенно глядя, как ползет огонек по бикфордову шнуру.
Взрыв донесся до них, когда они отошли на полкилометра от каменных дверей.
И сразу же странное чувство отпустило капитана.
— Конец Лабиринту, — довольно фыркнул Аор и вдруг залился тихим счастливым смехом.
— Что, там все рухнуло? — ощутив внезапную жалость, уточнил Крайнев.
— Нет, конечно, но теперь он безопасен. Всякий, кто попытается всерьез колдовать внутри, будет уничтожен. Даже если снаружи его будет держать табун десятиуровневых магов... Ну, пошли, что ли? Дело сделано, а наверху уже должны бы тоже все закончить. Не хотите же вы опоздать на пир по случаю победы?
* * *
Первое, что увидел Тихомиров, когда его БРДМ въехал под арку дворцовых ворот, был бледный белобрысый парень с сержантскими лычками и остановившимися глазами, блюющий прямо на раздавленный танком труп в черной хламиде жреца Шеонакаллу.
Генерал подумал мельком, что этот, психологический аспект операции "Порог" они как-то упустили. Надо бы потолковать со спецами из политотдела. Пусть возьмут на заметку. Не все же материалы очередного пленума ЦК КПСС солдатам растолковывать, надо и о душе подумать.
Впрочем, дело по любому уже шло к концу. Там, чай, легче будет.
Дружины землевладельцев пытались защитить дворцы своих господ, кое-где в храмах дрались остатки войск во главе со жрецами — там свистели стрелы и магия сталкивалась с шаманскими заклятьями, высекая искры из стен.
В нескольких городских кварталам слугам Неназываемого удалось отбиться, положив немалую часть атакующих, и Тихомирову пришлось бросать туда танки. Особо отличился майор Макеев со своими бойцами. Надо будет представить ребят к награде. Тем более что, как слышал генерал, неугомонного "афганца" отчего-то невзлюбил Мезенцев. Насолить же старому мудозвону из КГБ, Тихомиров считал долгом чести.
Хотя степные вожаки по требованию генерала запретили своим воинам поджигать город, а артиллерийский огонь прекратился, когда передовые части ворвались в Сарнагар, все равно во многих местах вспыхнули пожары.
Со стороны западных кварталов тянуло особенно едким дымом — там ворвавшиеся в город степняки все-таки дали волю мести, выжигая Серебряный храм и окрестности.
Разгорался огонь и на месте артиллерийских ударов, от опрокинутых в панике светильников и брошенных очагов занимались дома и харчевни.
Улицы затягивал сизый дым, так что временами слезы заливали глаза.
Надо было срочно тушить пламя — поднимать победный алый стяг на пепелище генералу не очень улыбалось.
Он отдал приказ привлечь местных жителей на борьбу с огнем.
Не тут-то было!
Люди не хотели гасить пожары, не подчинялись приказам даже переданным через переводчика, кидались в ноги, распростершись ниц, или даже покорно падали на колени, подставляя горло под удар стали. Они явно уже смирились со смертью, и не были склонны делать что-то еще.
На выручку пришли степняки. Плетьми и зуботычинами они выгоняли людей из домов, сыпля при этом непонятными (но видимо, не слишком пристойными) словами, сбивали одуревших от страха обывателей в отряды, заставляли ломать дома на пути огня, сбивать пламя халатами и обломанными ветками, заливать пожары вычерпываемой из канав вонючей жижей.
Весьма кстати пришлись обнаруженные неподалеку винные погреба (как потом выяснилось, лучшие в городе).
Дубовые двери с могучими замками были высажены парой гранат и, повинуясь грозным южным воинам и пришельцам, люди споро разбирали кувшины, не пытаясь даже приложиться к ним, и тут же опорожняли их в огонь. Драгоценный напиток шипел и пенился на углях, пыхая синеватыми огоньками спиртовых паров.
Сопровождаемый старшими офицерами и гомонящими степняками, Тихомиров вошел во дворец, размером больше любого из кремлевских (как выяснилось позже, это был один из пяти Малых Дворцов Сына Бездны — самый маленький).
Увиденная роскошь, пышная, хотя и варварская, на секунду лишила генерала дара речи. Зато кочевники совсем не растерялись, а тут же принялись саблями соскребать с мебели золотые инкрустации и дубасить кулаками в стены в поисках тайников.
Тихомиров тревожно оглянулся. Дикие вояки явно теряли над собой контроль.
"Ладно, — подумал он, — черт с ними! Победителей не судят"
— Скажи... — бросил он переводчику, — пусть берут все, что захотят, но только ничего не поджигать и не разрушать!
Степняки согласно закивали. Конечно же, великий ассаардар пришельцев обязательно захочет остановиться в этом каменном шатре, как же можно его портить?
В помещениях дворца их глазам предстали золотые настенные панно с изображением битвы тигров с драконами, крылатых хищников кошачьей породы, стаями летевших в небесах.
Навстречу группе победителей выкатился толстенький и круглый, как колобок, мужичонка, сопровождаемый почтенными старцами, с чернильницами на поясах и свитками -видать, писцы или чиновники.
— Это третий хранитель сокровищ Сына Бездны, — перевел его скороговорку толмач.
— Да, это так, повелитель, — подобострастно склонился перед Тихомировым коротышка. — Знаю, судьба опрокинула неназываемое божество, и вы превозмогли его силу. Дни державы Сарнагарасахал сочтены, и я ищу милости победителей!
— Где спрятана казна? — осведомился генерал. — Или что — в твоих владениях мыши повесились?
— Как можно, великий ассаардар?! — ужаснулся "колобок". — Она в одном из тайников Запретного Города. Только трое во всей империи имеют к ней доступ. Никто, кроме нас не вправе войти в сокровищницу. Никто, кроме нас троих... И никто не знает пути туда! Только я и еще два человека имеют доступ к ней.
Тихомиров бросил удивленно-вопросительный взгляд на мага.
— Да, он не лжет, — подтвердил тот. — Помимо хранителей даже Сын Бездны и Меч Шеонкаллу не могут взять ничего из имперской казны.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался генерал-лейтенант. — Проводи, третий хранитель... Э, стоп! Нам ведь нужно это... Принять акт о капитуляции!
— Товарищ генерал, — обратился к нему с улыбкой Сентябрьский. — Тут такое дело — принимать капитуляцию не у кого.
-Что -император сбежал? -встревожился Тихомиров.
-Нет — чуть нахмурился полковник. Он... как бы это сказать... Короче -всю семью принесли в жертву местному богу. Этому, как его -Шеонакаллу.
-То есть? За что? -изумился командующий.
-Ээ, чтобы тот даровал победу! У них в особо важных случаях полагается -то есть полагалось, приносить царя и царский род в жертву. Как в древности на земле, — почему-то добавил Сентябрьский, словно извиняясь за аборигенов.
-Что -всех принесли?
-Ну да -и детей не пожалели малых!
-Так -а какая-то власть тут есть -ну я не знаю -князья, бургомистры там...
-Никак нет. Городом управляли жрецы но их, как бы это сказать... В общем союзники наши эту породу очень не любят. Видимо всех уже вырезали. Ну или скоро вырежут.
-Мда... Пленные всё-таки.. -нахмурился Тихомиров.
-Они совершали массовые человеческие жертвоприношения, — нашелся Сентябрьский. То есть вполне подпадают под преступления против человечности.
— Ладно — а военачальники? Этот, маршал местный, или как там его, Меч Шеонакаллу, генералитет...
-Все погибли, — развел руками заместитель. А Гессар Схо — Меч Шеонакаллу раздавлен танком при попытке магической контратаки.
-Ладно -но хоть какая-то власть тут есть?
Хранитель Сокровищ и писцы что-то залопотали, перебивая друг друга.
Они говорят, — пояснил толмач, что теперь власть в городе -это вы.
Вроде как полный владыка их жизни и смерти. Тут такой обычай -к победителю переходят все права побежденного.
То есть вы, Станислав Петрович, вроде как теперь так сказать — и.о царя! -усмехнулся ГРУшник. Законный владыка, которому они будут подчинятся как подчинялись этому... Сыну Бездны.
— Да? -искренне удивился Тихомиров. А если я прикажу им придти на площадь и повеситься — они только и спросят -веревку из дома принести или на месте дадут? Он рассмеялся, припомнив старый анекдот.
Хранитель сокровищ никак на это не прореагировал.
Зато писцы побледнели и что-то жалобно зачирикали.
Они говоря, что если великому ассаардару угодно казнить их, то они сначала хотели бы попрощаться с семьями и принести очистительные жертвы духам предков, — сообщил переводчик.
Да... Стоп! Они что -меня понимают? — Тихомиров был искренне потрясен.
Те в ответ зачирикали уже более живо.
Они говорят, что по приказу жрецов, изучали ваш язык у пленных, когда тех превратили в... в неживых. Они даже умеют писать по вашему и читать -только говорят плохо, и страшатся осквернить ваш слух грубой и неумелой речью!
— Вот черт! -растерянно пробормотал генерал. Скажи им, что боятся им нечего — великий ассаардар пошутил. Это у нас юмор такой!
Те дружно поклонились и старший из них -редкобородый лысый старик что-то заговорил -на этот раз плавно и велеречиво.
Они спрашивают — какие будут приказания великого владыки, и что ему будет угодно повелеть первым?
Ладно -ты Иван Степаныч, принимай иди пока материальные ценности, чтоб втихаря не разворовали.
Назначаю тебя военным комендантом Сарнагара!
— Есть, товарищ генерал-лейтенант ! — без особой радости козырнул Сентябрьский.
Вместе с писцами и охраной Тихомиров вошел в тронный зал.
Степняки последовали за ним, почему-то решив не участвовать экскурсии в сокровищницу.
Ну, оно и к лучшему. Впрочем, часть из них по дороге отстала — нырнув покои где в полумраке дверных проемов мелькнули девичьи лица, или блеснуло золото и самоцветы.
Вступив в исполинский пустой зал, выложенный лабрадоритом и яшмой, веющий холодком даже сейчас в жаркий полдень, освещенный падающими через огромные окна от пола до потолка солнечными лучами и сияющими небесной синевой световыми колодцами, генерал Тихомиров вдруг замер на месте.
Он вдруг понял, что не знает, что делать.
Что-то мальчишеское подталкивало его — сесть сейчас на исполинский обсидиановый трон, и распить принесенную с собой фляжку со "Столичной" — в честь победы.
Но он преодолел себя.
Повернувшись к писцам и адъютантам, он твердым голосом изрек..
— Ну, раз я теперь высшая власть, то слушайте...
— Приказ номер один, командующего особой группой советских войск в Аргуэрлайл.
Временно принимая всю полноту власти на территории государства Сарнаргасхал, приказываю.
Несколько секунд он задумывался.
— С момента подписания данного приказа, полностью и навсегда для всего Сарнаргасхала полностью и безраздельно отменяется право владеть рабами! Все рабы должны получить свободу раз и навсегда, всякий удерживающий в рабстве, торгующий рабами или обращающий в рабство других будет подвергнут... он вновь сделал паузу на пару-тройку секунд, — подвергнут самой суровой каре.
Число, подпись...
Кстати -какое у вас сегодня число? — устало вздохнув спросил он у закончившего шуршать тростниковым пером по бумаге писца.
Тот поднял на него блеклый взгляд старческих глаз.
И почти без акцента сообщил.
— Владыка — у нас календарь исчислялся от последнего пришествия Шеонакаллу и воцарения бывшей династии. Раз её нет, то нет и старого летоисчисления.
Сегодня первый день новой эры, какую ты сам соблаговолишь назвать...
И как не был потрясен всем случившимся в эти дни, всё же успел изумится еще раз — тому искреннему удивлению, какое возникло на грубом обветренном лице воина из иного мира при его словах.
* * *
Они отправились вглубь дворцовых переходов. По дороге к ним присоединился один из Великих Шаманов Тиркун Дэр-Кору со своим помощником Хестом, поигрывавшим окровавленной саблей. Как он определил — куда они идут, было непонятно, но от одного взгляда его казначей как-то спал с лица. Так, все вместе они зашли в исполинский храм черного камня.
Изнутри храм казался еще больше, чем снаружи. В нишах стен стояли чередуясь, все те же изображения -громадный скорпион с головой, подобной человеческой, лев с мордой хищного ящера, великан с мечом, поднятым к небу... В центре сооружения, возле чего-то напоминавшего кафедру (разве что не из дерева а из цельной глыбы зеленого нефрита, на толстых цепях висела каменная платформа.
Проводив советских офицеров во внутренний дворик, толстячок извлек из-за пояса какую-то короткую палку и коснулся ею одной из колонн.
Неслышно поднялась плита в центре двора, и коротышка угодливо поклонился генералу.
— Вот, это ход к сокровищнице.
Спустившись вниз, они не увидели ничего особенного. Выложенные кирпичом стены и своды, и небольшие сундучки в нишах — вот и все.
— Это золотые кладовые, — пояснил казначей. — Тут обычные слитки, а еще дальше — украшения.
Удивленно озираясь, победители двигались подземельем.
Глиняные кувшины-амфоры с серебряными монетами, шкатулки, полные неотшлифованных самоцветов, похожих на куски мутного цветного стекла, и они же — уже ограненные, радужно сверкающие, аккуратно разложенные на мягкой ткани в открытых пеналах благородного дерева. Разнообразная утварь — блюда, кубки, бокалы, кумганы, изящные столовые ножи, которыми полагалось резать еду на пирах, и большие ложки.
Хранитель казны, семеня то впереди, то сбоку, время от времени принимался давать пространные пояснения. Может, чтобы лишний раз подчеркнуть свою значимость, может просто потому, что ему прежде было не с кем обсудить эту тему — или просто выслуживаясь перед новыми господами.
