Весна новой эры

— То есть вы стали за коммунистов? — удивился Василий. — Что ж тогда не вернулись в СССР?

— Нет. Я не за них, но и не против... Тем более, что их успехи в индустриализации и впрямь очень существенны! А я за сильную Россию, под каким бы она не была флагом! Так, может быть, иначе в тех условиях и впрямь было нельзя? Я не возьмусь судить... А что касается возвращения... — усмехнулся 'дед'. — Даже если советское правительство простит — боюсь, сам народ, узнав кто вернулся, устроит мне суд Линча.

— Хорошо, — решил подвести конец стороннему разговору Василий. — Что вы мне предлагаете?

Предложение оказалось простым... 'Иван Иваныч' и его подручные прекрасно знали про Пальцева и его подручных. Его агентуру, его людей на местах, знали даже про наличие у того 'второй семейки' со вторым ребенком — и на основе этого предлагали 'уладить' дела с боссом. Ну и поспособствовать установлению власти Василия 'на местах'.

— 'Уладить?' — несколько удивился он такому предложению. — Я думал, вы предложите его уничтожить...

— Будь оно так просто... — поморщился 'дед'. — У него есть и вторая спецслужба, из лично ему преданных людей... И там есть такие личности, что нам с ними договориться уж точно не получится. А еще он почти наверняка уже в курсе случившегося, так что подобраться близко вряд ли получится.

— А снайпером если?

— Снайпером тебя-то пристрелить не получилось, а Пальцев уж куда осторожнее будет... Не стоит его недооценивать.

— Но ведь у него и людей мало?

— А он и не сунется в город с наскоку, — ответил 'Иван Иваныч'. — Но ведь никто не мешает ему набрать всякий сброд среди общин. Уж оружие припрятанное явно у многих найдется. И вот тогда-то и выступит против нас, а до того постарается ослабить нас набегами. И если ты не сможешь все это превратить — лишишься авторитета. Вскоре тебя будут проклинать и с радостью сдадут Пальцеву сами жители города, лишь бы вернулась спокойная жизнь!

— Понятно, — мрачно кивнул в ответ Василий.

Как ни странно, но у них и впрямь все получилось... Когда через день к городу пришли неожиданно для Василия несколько увеличившиеся числом, теперь их было более полусотни человек, силы Пальцева, состоялись переговоры через посредников. И, что было еще неожиданно, Аркадий Тимофеевич согласился добровольно уйти — только на условии, что ему отдадут его 'вторую семью', его людей, кто остался жив, и всех, кто пожелает уйти с ним, и машины с газогенераторами в достаточном для перевозки всех желающих количестве. И Василию, как бы того ни не хотелось, пришлось согласиться. Сборы заняли пару дней, после чего из города ушло целых четыре с хвостиком сотни человек — в основном, 'мафиози' Пальцева и члены их семей, некоторое количество лично ему преданных людей и, как ни странно, некоторое число горожан, кто почему-то относился к Аркадию Тимофеевичу лучше чем к Василию. Причем, наибольший процент ушедших был как раз среди эмигрантов из России — особенно из 'послевоенных'. Фактически в итоге ушел каждый десятый житель, но Василий плюнул на это. Пусть лучше так, чем если потом гадить будут понемногу... Ну а газогенератры для машин и новые сделают, брошенной техники вокруг полно А потом колонна Пальцева отправилась куда-то на юго-запад — и если поначалу за ее передвижением следили издалека разведчики, то через три с половиной сотни километров на это дело откровенно плюнули и вернулись.

С тех пор про Пальцева больше не было ни слуха, ни духа. А вот личный авторитет Василия оказался куда ниже, чем был у Пальцева... Да, его любили в народе, но при этом практически не боялись. А еще очень многие стали думать, что вот они-то куда лучше знают, как и всем жить! Конечно, были такие и раньше, но их обычно втихую убивали 'мафиози'. Но Василию такие методы были откровенно противны. Вместо этого он объявил о введении закона и судов, чтобы обеспечить хотя бы видимость законности — впрочем, сами их законы совершенно не походили на самые гуманные в мире. Денег у них не было чтобы кого-то штрафовать, тюрьмы содержать было непозволительной роскошью. Так что наказаний оказалось всего четыре — уже успевшая стать при Пальцеве нормой жизни, пусть даже самому Василию оно и было противно, порка розгами, общественные работы, высылка из города с конфискацией всего имущества и смертная казнь.

Вот по этому-то новому 'уголовному кодексу' судили и заговорщиков — хотя в таких случаях обычно решение о том, что с ними делать, принималось на самом верху. Кое-кого Василий, обсудив вопрос с заместителем и 'чекистами белогвардейского разлива', помиловал и даже приблизил к себе как людей в целом-то полезных... Но среди нынешних заговорщиков таковых не было — обычная шваль, считающая себя самыми-самыми умными, кто, приди они к власти, разворуют и развалят все, что только можно. А, значит, по заслугам и награда! Василию их было совершенно не жалко.

Добравшись до дома, он открыл дверь и щелкнул выключателем, включая свет... Ну да, электростанцию они осенью все же запустили — хотя сколько нервов они ему вымотало! Думал, так и не выйдет ничего... Но все же получилось! И пусть даже работает всего один, самый маленький, турбоагрегат, но и это было достижением... А уж какие были лица у людей, когда они впервые за два с лишним года заполучили электричество. Можно сказать, весь город смотрел на него с обожанием! И если до того, не придумав другого название должности, его обозвали попросту 'вождем', по аналогии с вождями различных племен, то вот тут-то какой-то остряк и запустил в народ шутку на счет 'Вождя народа'. И, неожиданно для Василия, оно вдруг расползлось по людям... 'Осталось только отрастить усы и обзавестись трубкой, для полного уж соответствия образу!' — мысленно усмехнулся тогда он. И каково было бы его удивление, если б Василий узнал, что к этому был причастен тот самый 'Иван Иваныч'?

— Я пришел, Мил, — раздевшись, зашел в комнату, где сидела на кровати девушка, Михаил.

— Привет... — как-то растерянно произнесла в ответ Мелисса. — Ты... уже?

— Да, все сделано, — подтвердил он.

— Тогда пошли чай попьем, — вставая с кровати, произнесла девушка.

Вообще-то она нынче была его секретарем, другой работы для девушки Василий все равно не придумал, но это было и неважно... Его такое положение дел полностью устраивало. Правда сегодня он ей разрешил не ходить на работу, все из-за того же самого предстоящего суда — пусть она и прекрасно знала и про то, что он будет, и почти наверняка догадывалась о предстоящем приговоре.

Впрочем, сейчас Василий думал несколько ином... О том, что с тех пор, как он стал 'вождем', их отношения как-то сначала неуловимо, а затем все больше стали меняться. Словно, мать ее, черная кошка какая между ними пробежала... И чем дальше, тем больше он чувствовал какую-то словно отстраненность между ними, но никак не мог понять ее причину. А сегодня вон, похоже, она и вовсе чуть ли не заплакать готова была, хоть и как обычно сдерживалась. Да и вообще девушка стала какой-то более мрачной, необщительной. Все больше предпочитала сидеть в сторонке и молчать, что было на нее совершенно не похоже...

— Что случилось, Мил? — остановил девушку Василий. — Я тебя обидел чем?

— А? — отвлеклась от своих мыслей девушка. — Нет, ничего...

— Ну хоть не ври мне, Мил! — тихо произнес Василий. — Думаешь, я слепой что ли? Не вижу ничего? Что случилось-то? Почему последнее время ты какой-то не такой стала?

— Я не знаю, — остановившись, вернулась назад и села на диван Мелисса. — Я не знаю, почему так стало... Но я тебя боюсь...

— Боишься? — чего-чего, а такого он не ожидал услышать точно. — Но почему? Разве я сделал тебе что-то плохое?

— Нет, — прошептала девушка. — Я боюсь, что ты превратишься в чудовище...

Откровенно говоря, Мелисса и сама бы не смогла в полной мере сказать причину своего такого страха. Точнее, не смогла бы объяснить причину его появления, просто в какой-то миг у нее словно спали с глаз розовые очки, и она увидела все как есть... Было ли дело в том ее втором плену? Или в том, что Василий стал вождем? На этот счет девушка ответить бы не смогла... Однако эта мысль оказалась настолько страшной, что буквально подавляла ее. Особенно вкупе с тем, что она по-прежнему любила Василия. Она что, полюбила... чудовище? И вот сейчас, наконец-то все высказав, на вдруг почувствовала облегченье... Пусть даже он сейчас изобьет или даже убьет ее — все равно! Но ничего такого не случилось. Вместо этого на лице Василия появилась растерянность...

— Чудовище? — присев рядом, тихо произнес он. — Почему?

— Потому, что ты решил решать все силой, — так же полушепотом ответила девушка. — Думаешь, что если за тобой сила, то можно делать что угодно? Посмотри хоть на свои суды... Ты ж лишь создаешь видимость законности! А на деле решаешь все сам, зачастую даже не пытаясь толком разобраться, в чем дело. Да и сами законы... Ты ввел наказания буквально за любую мелочь. Ты стал подозрительным, всюду ищешь заговоры против себя... Да и твоя высылка из города — она же хуже любой казни! Помнишь, что со мной было?

— Помню, — поморщился Василий. — Но ведь есть и заговоры!

— Есть, — согласилась Мелисса. — Только в половине из них виноват ты сам...

— Я виноват? — буквально обалдел от услышанного Василий.

— Знаешь, — произнесла девушка. — Когда свергли мафию — все верили, что теперь станет лучше... Вот только вместо Пальцева стал ты, а вместо его бандитов — твои 'самооборонцы', многие из которых ведут себя не лучше тех мафиози. Да и порядки... Пальцев убивал всех, кто посмеет на него косо взглянуть, по-тихому. Ты устраиваешь эти суды, в справедливость которых никто уже не верит... Но не все ли равно?

— Но Иван Иваныч говорит, что так надо... — растерялся Василий. — Что надо безжалостно уничтожать врагов!

— Иван Иваныч, — фыркнула Мелисса. — Почему ты ему веришь?

— Он помог мне взять власть, — пожал плечами, словно говоря о чем-то само собой разумеющемся, Василий.

— А до того служил Пальцеву, выполнял его приказы. А как ты уничтожил этих тварей — сразу перешел на твою сторону. Но вместо того, чтобы уничтожить Пальцева, дал ему уйти...

— Думаешь, Мил, он по-прежнему работает на Пальцева? — удивился такой своей мысли Василий.

— Я не знаю, — тихо произнесла девушка. — Я просто... боюсь.

'Твою ж налево!' — выругался про себя Василий. С чего он и вдруг и впрямь так проникся доверием к этим белогвардейцам? Где гарантия того, что они по-прежнему не работают на старого шефа? Почувствовав, что прямо сейчас восстановить прежнюю власть практически невозможно, ведь Василия поддержал сам народ, 'Иван Иваныч' решил, так сказать, взять отсрочку. Дать ему немного 'порулить', но так, чтобы при этом максимально дискредитировать эту новую власть? Чтобы Пальцева стали воспринимать как меньшее зло, чтобы на этот раз народ поддержал уже его возвращение... И эта мысль вызвала у него страх... Ведь что, по сути, он может противопоставить этим бывшим белогвардейцам? Его ж сделали как ребенка! И пусть сейчас зима, январь, сейчас опасаться нечего, но... В апреле сойдет снег, а, значит, в мае уже можно ждать 'гостей'! И если Мелисса права, если все пойдет и дальше по плану белогвардейцев, то может случиться так, что Пальцева будут встречать чуть ли не с цветами! И не поможет ему ни электричество, ни заработавший осенью 'мини-заводик'...

— И что делать, Мил? — в растерянности обратился к девушке Василий.

— Если б я знала, — тихо произнесла девушка.

— Я ж не правитель, Мил, — тихо произнес парень. — Я не Сталин и не Пономаренко, меня никто не учил страной управлять...

— Я тоже, — грустно усмехнулась Мелисса. — Я, если ты не забыл, даже школу не закончила...

'Не было печали... Как бы теперь еще проверить нашу догадку?' — подумал Василий. Если Пальцев и впрямь не ушел, а лишь сделал тактическое отступление, то все может обернуться очень плохо! Смерть своей, пусть и далеко не любимой, женушки и пусть и придурка, но сынка, тот ему не простит. А, значит, в лучшем случае Василию готовят участь убитого в результате 'народного бунта'. А уж его-то, если понадобится, те же белогвардейцы, точнее их детишки, и раздуют! А сейчас они ведут подготовку... Потому-то и такие законы продвинули — хотя все-то уверены, что они чуть ли не лично им написаны! Потому-то и устроили все эти публичные казни — и хоть Василий и узнал, что при Пальцеве людей убивали куда больше, но кто про это знает? Его бывший шеф старался все маскировать под несчастные случаи, гибель в разведывательном рейде или что-нибудь еще в таком стиле... А сейчас — вон оно, в открытую! Одного повесить, другого выслать!

— Похоже, Мил, нам все же придется бежать, — произнес Василий.

Глава 9.

— Ну что, на абордаж? — глядя на далекое судно, произнес один из стоявших на палубе мужчин.

— Ага, — согласился тот. — Чувствую, сегодня нам светит хорошая добыча!

Отдав все приказы по рации, Мустафа ушел в капитанскую каюту и принялся наблюдать за тем, как все приближается силуэт чьего-то транспортного корабля. Эх, сегодня, кажется, им и впрямь достанется хорошая добыча! Чей-то 'купец' — это тебе не рыбацкий сейнер! Ну а чье именно судно — да плевать! Это теперь их море! Все, кто тут плавают, или платят им дань, или идут ко дну... Хотя на купце, может, еще и найдется , что пограбить! Вон как в прошлом году они каких-то заплутавших беженцев из Австралии потопили... Придурки, еще отстреливаться пытались! Да что толку-то от винтовки с базукой против их флотилии? Жаль только, что пришлось на них торпеду потратить — ресурс ныне невосполнимый, ну да добыча-то окупила себя сполна! Одних только белых баб сколько наловили, а они нынче на рабском рынке в цене... Новые вожди, что захватили власть кругом, стараются выделиться друг перед другом, показать свое богатство и могущество. Ну а уж если им служат сами белые, кому до того приходилось служить им самим, если у них целый гарем из европеек — что может быть еще большим доказательством мощи и могущества племени?

А тем временем бывший торпедный катер, а ныне — флагман пиратской флотилии набирал ход. Занимали свои места артиллеристы — основным оружием нынче стала кое-как прилаженная автоматическая зенитная пушка 'Эрликон' времен войны. Ну не торпедами же, в конце концов, топить сразу всех? Да и торпеды нынче — такая ценность, которую и за золотой слиток равной массы не больно-то достанешь. Глядя в иллюминатор на приближающийся силуэт чужого судна, Мустафа уже мысленно потирал ручонки, представляя, сколько всего полезного можно будет сбыть после его захвата... Вот они приближаются все ближе и ближе, вот уже в морской бинокль можно достаточно подробно рассмотреть происходящее на судне. Контейнеры что ли везет? Да плевать! Что бы не было — всего его!

Вот уж его артиллеристы готовятся дать предупредительный залп... Стоп! А это что там виднеется? Что такое? ЧТО?! И вдруг у Мустафы лоб буквально мгновенно покрывается испариной...

— Стоять! — мгновенно оказавшись на палубе, буквально нечеловеческим голосом кричит капитан. — Разворачиваемся и уходим! Немедленно!