Шедан, маг льда

Вот только магии у меня осталось на три больших стрелы. На три, и не стрелой больше.

Завидев наше приближение, горбатая тварь резко развернулась и предупреждающе зашипела. В ответ наша шестерка лишь ускорила шаг. Тварь снова раскрыла широкую зубатую пасть и зашипела вновь, медленно поворачиваясь мордой в нашу сторону. Мы снова пошли быстрее. Видя, что мы не собираемся отворачивать, горбун запустил человеческие руки под воду и принялся метать в нас всем, что сумел нащупать. В ответ мы дружно подняли щиты. Выбирала предметы тварь так же плохо, как и метала их в нас — краем глаза я увидел пролетающие мимо комки водорослей, какие-то палки, землю, и даже двух черепах. Но иногда твари все же везло. Бам! В щит Трезора врезался крупный камень. Бам! В мой ледяной щит попал еще один камень. Бам! В плечо Игнаца ударила крупная деревяшка.

Нет, таким нас не испугать.

Убедившись, что мы отступать не намеренны, горбун развернулся и, подняв вверх две лапы-клешни, грозно пошел на нас. При виде такой угрозы я ощутил, как ком подкатывается к моему горлу. Клешни были большие. Большие и очень длинные. От таких объятий кожаный доспех не спасет. Только доспех из железа. Или же изо льда. А хороший доспех только у меня. И если кто-то из бойцов ошибется, если что-то пойдет не так...

Интересно, что же такое задумал Трезор?

Долго ответа мне ждать не пришлось.

— Тур — повторяй все за мной, — громко крикнул десятник, и, отбросив, щит, побежал на врага, соскакивая с промёрзшей земли в холодное мелководье. Болотный горбун повел левой клешней, встречая острый меч. Крак! Обе половинки клешни смокнулись вокруг меча, удерживая его мёртвой хваткой. Трезор вытянул левую руку и схватил меч за острие, не давая его вырвать из рук. Так они и застыли в смертельном противостоянии. Тварь прилагала все силы, чтобы сокрушить силу воина, мягкая земля дна разъезжалась, болотная вода леденила, но Трезор не сдавался

— Тур! — Подал сигнал десятник.

— Да! — Рыжеволосый мечник резко отбросил щит и тоже побежал на врага в холодную мерзкую воду. Болотная тварь протянула другую клешню. Крак-крак. Теперь вторая пара застыла в мучительном смертельном противоборстве. Каждый из них старался изо всех сил, напрягая волю и свои крепкие мышцы. Никто не хотел проиграть.

— Шедан! — напрягая связки, что есть силы воскликнул Трезор. -Теперь пришел твой черед!

— А? — Я едва не забыл обо всем, совершенно растворившись в магии этого боя. Чудовище и люди. Мерзкая тварь и люди. Кто кого? Кто выйдет победителем? Но десятник прав — теперь пришел мой черед. Оружие твари, клешни, застопорены намертво. А главное — тварь теперь не двигается, и значит, стала для меня превосходной мишенью.

— Ноги, — громко воскликнул я. — Такой горб явно непросто нести и любая рана ноги будет катастрофой.

Я поднял правую руку и приготовился бить. На прицеле снова бедро, но уже не мягкое и зеленое, а чешуйчатое и серое. Но это ничего не меняет.

— Ларра-ларана-луара-трана!

Большая ледяная сосулька вылетела из руки и устремилась к цели. Десять шагов — промахнуться с такого расстояния я не мог. Пум! Острое ледяное лезвие попало в живую плоть, но не прошло ее насквозь, а осталось торчать чуть ли не наполовину. Плотная, зараза. Но это не удивительно.

Пока тварь истошно шипела от боли, я чуть сместился в сторону, и снова нанес удар.

— Ларра-ларана-луара-трана!

Вторая посланница льда засела в теле твари немного ближе к седалищу. И хорошо вошла, оставив снаружи хвост всего лишь на пару пальцев.

Снова шипение боли. Тварь закачалась — ноги стали сдавать. Но у меня осталась еще одна большая стрела.

— Ларра-ларана-луара-трана! — еще раз воскликнул я, выбрав новое место — между все тем же седалищем и здоровой ногой.

Больше тварь держаться не могла — кровоточащие ноги безвольно подкосились, и она рухнула в воду, взметнув фонтан грязной жижи и подняв волну мути. Клешни разжались, освободив мечи воинов, и те отскочили назад, чтобы как можно скорей оказаться в безопасности. Какое-то время тварь пыталась удерживать голову над водой, опираясь на руки, но вес горба оказался слишком большим — руки твари разъехались, и голова рухнула в воду.

Какое-то время мы стояли и смотрели, как с мутного дна поднимаются белесые пузырьки. Вначале они были большими, но с каждым разом их число и размеры становились все меньше. Две дюжины пузырьков, дюжина, Полдюжины, два. Один. Еще один. А потом, сколько бы мы не стояли и не смотрели, мутную поверхность болота больше ничего не тревожило, и вскоре ряска, как погребальный саван, покрыла все равнодушным зеленым ковром.

Мерзость была повержена.

*

— Вернулись? Победили монстра, значит? — спросила ведьма болота из маленького окошка.

Я согласно кивнул.

— Вернулись. Победили, — дал отчет ей я. — Опасная тварь, что и говорить. Но мы с ней совладали, — похвастался я.

— Чудненько, чудненько. — Ведьма расплылась в улыбке.

— А как твои дела? Готово ли мое зелье? — спросил я у нее.

— Погляди на трубу. Дым видишь? — Я поднял взгляд и снова кивнул. — Если видишь дым, значит, зелье варится, как оно приготовится, я стану его остужать. Как раз к третьему твоему возвращению оно будет готово.

Третье возвращение, м-да.

— Значит, еще одна тварь? — спросил я без всякого удовольствия.

— Что, расхотелось на подвиги? — Ведьма радостно хмыкнула, словно наслаждаясь отсутствием у меня желания.

— Да , тех двух мне хватило за глаза.

Верно, я вроде должен был радоваться. Во-первых, сего дня я убил своего первого монстра. А во-вторых, я убил уже двух монстров к ряду. Но отчего-то радости во мне не было. Вначале была, а потом вдруг словно испарилась.

— Понимаю, понимаю. — А вот ведьмина радость казалось, только росла. — Подвиги — это такое дело... Когда подвиг — это редкость, то это именно подвиг. Или, когда на людях. Или, когда за деньги или славу. А так, на болотах, в грязи и поте, это просто рутина. — Старушка снова ликующе рассмеялась. — Но не волнуйся — свою награду за это ты обязательно получишь.

— Точно? — спросил я его немного уставшим голосом.

— Точно.

— Что ж, хорошо. — Хоть это немного радует. — Что там за третий монстр?

— Третий болотный монстр он ну... — Улыбка сошла с морщинистого лица. — Его тоже найти не сложно. Там, за кустами терновника, начинается звериная толпа. Пойдете вдоль нее и через время упретесь прямо в трясину. Хорошее место там было — там, рядом, всегда росла крупная голубика и клюква. А потом завелся тот самый монстр.

Хорошо, дорога теперь известна.

— Что до монстра... — Женщина смещалась — было видно, что она не решается давать мне его описание. — Он, такой, опасный. С ним тебе, возможно, придется повозиться. Не так, чтобы очень, но... — Ведьма глянула на меня, и в ее взгляде я увидел смущение. — Тварь, повторюсь, опасная. Но убить ее надо — она убивает всех животных, что приходят на водопой в это место. А это... негоже.

Еще более опасная тварь? Что ж, так и быть. Не мне выбирать. И отказаться я тоже не вправе.

— И как я ее узнаю? — попросил я у ведьмы описание твари.

— У него, м-м-м, очень острые лапы.

— Острые лапы?

— Да.

Постараюсь запомнить.

— Убей его, и можешь возвращаться за зельем, — напомнила мне она.

— Хорошо. — Я кивнул. — Теперь давай историю, — сказал я лицу в окошке.

— Историю? — Ведьма, казалась, меня не поняла.

— Историю, да. — Я немного разозлился из-за ее непонятливости. — Ты же никогда не пускаешь меня без какой-то истории. Так было два прошлых раза. Вот, я жду и третий.

— А-а-а. — На лицо старушки вновь вернулась улыбка. — Ты прав, ты прав — есть у меня история. — Старушка на миг исчезла из проема окна. Раздался звук, как будто кто-то подтаскивал что-то тяжелое. Затем ее лицо появилось вновь, но оказалось немного ниже — видимо, она уселась на что-то вроде табурета. Это говорило о том, что история будет долгой.

— Эта история случилась со мной прошлой осенью. Помню, что я тогда собрала урожай с ближайшей к дому груши, и сильно огорчилась, потому что за другими плодами путь будет неблизкий. С моими-то ногами. — Ведьма грустно вздохнула. — Но, как следует огорчиться, я в тот день не успела — ближе к полудню возле моего дома появилась одинокая девушка. Обычная такая — личико простенькое, платьице незатейливое. И сверху шаль неприметная. И ну просить меня — смогу ли я сделать такое зелье, чтобы после его применения девушка стала писаной красавицей? Я удивилась.

— Тебе ли, что ли? — спросила я у пришедшей гостьи. — Так тебе оно ни к чему — личико у тебя вроде неказистое, но вполне ничего.

А девица в слезы.

— Не для себя прошу, а для моей младшей сестры, — жалобно проговорила она, словно что-то вымаливая. — Она богами обижена — лицо у нее такое, что только мать ее любит. Только мать ее любит, а так... лицо такое, что и смотреть тяжело. Ей семнадцать, возраст, когда девушки уже замуж выходят. Но с таким ликом ей, похоже, суждено остаться одной.

— Что, все настолько плохо? — удивилась я.

— Да, всё так. — Она горько усмехнулась. — Один глаз косит, другой видит плохо. Уши — одно больше, другое меньше. Нос кривой, и пятна по всему телу. Мы с матерью, пока она росла, еще надеялись на лучшее. Но вот исполнилось ей семнадцать, и стало ясно: никаких чудес ждать от богов не приходится.

"Ну-ну, — подумал я. — Чудеса на то и чудеса, что случаются редко".

— С каждым днем матери все хуже и хуже — так сильно печалиться о судьбе своей младшей дочки. Если она за год за кого-нибудь замуж не выйдет, то мы лишимся матери, — с дрожью в голосе сказала она.

— Неужели она не живет твоими успехами? — спросила я, слегка озадаченная.

— Так у меня с женихами никакой беды нет, поэтому за мою судьбу мать не переживает. А вот за младшую... если на ее никто не посватает, то... — Голос девушки дрогнул, и по щекам опять покатились слезы.

Ладно — бывает всякое.

— Когда до нашей деревни дошли слухи о какой-то болотной ведьме, чьи зелья могут чуть ли не мертвого с могилы поднять, то я решилась — пойду-ка я, найду эту ведьму и попрошу ее сварить зелье для сестры. Такое зелье, чтоб она стала писаной красавицей. Чтобы глаз никто не мог отвести, — произнесла она и взглянула с мольбой.

— Чтобы прямо красавицей? — слегка усомнилась я.

— И никак иначе! — вскинулась она. — Ведь она столько всего натерпелась! Столько горя хлебнула! Еще ребенком она понимала, что с ней что-то не так — и подружек у нее не было, и мальчишки с ней не дружили, и не звали играть. А когда она вошла в возраст... только боги знают, что творилось в ее юном неокрепшем сердце.

Я немного подумала, а потом решила — почему бы и нет? Дело-то хорошее. Хоть и крайне хлопотное.

— Хорошо, я берусь, — наконец сказала я, сдаваясь под напором ее мольбы. — Но приготовление этого эликсира — задача не из легких. Потребуется множество ингредиентов, и некоторые из них большая редкость. Часть запасов у меня, конечно, есть, в погребе.

— Замечательно! Просто чудесно! — воскликнула она, чуть ли не подпрыгивая от восторга.

— Однако кое-чего мне не хватает. И вот это "кое-что" тебе придется добыть самой.

— Я согласна! На все согласна! — Ее лицо озарила сияющая улыбка, а в глазах вспыхнул огонек азарта.

— Придется отправиться на поиски очень редких ягод, растущих в укромных местах.

— Хорошо! Я сделаю это! — рьяно провозгласила она.

— Ради чего-то тебе придется покопаться в грязной лесной земле.

— Не проблема! Я справлюсь!

— А для других компонентов придется запачкать руки кровью местных животных.

Я ожидала, что это ее немного отрезвит, заставит задуматься. Но ее решимость осталась непоколебимой.

— Хорошо! Я готова на все! — ликовала она.

В этот момент меня начали одолевать первые сомнения. Обычно молодые девушки пугаются таких дел. Но эта... Она, казалось, совсем не знала страха. И еще... Не часто встретишь человека, готового на все ради себя самого, а она была готова на все ради своей сестры. Такое встретишь далеко не часто.

Я стала трудиться над зельем, а девушка разбила шалаш у моего огорода и ночевала там, чтобы быть под рукою. Она помогала мне во всех в моих трудах: воды принести? С удовольствием. Грядку вскопать? Пожалуйста. Добыть на обед мясо волка или кабана? Легче легкого.

Само собой, помогала она мне и с зельем — ходила туда, куда я ей указывала, приносила то, что я ей говорила. Надо копать? Копала. Надо марать руки? Марала. Терпела укусы пчел, уколы крапивы, острые шипы терния, переносила болотные запахи и зуд от мошкары.

И вот, через какое-то время зелье было готово. Но перед тем как его отдать, я пригласила девушку в дом, выпить чашку чая. Не простого чая, понятно... — Ведьма на мгновенье замолчала, её глаза хитро блеснули, намекая на скрытый смысл. — Девица согласилась, спустилась ко мне, выпила, разговорилась. — Старушка вздохнула, и наигранная радость быстро сошла с лица. — Все оказалось, как я и предполагала — никакой сестры у нее не было и в помине, и зелье она просила именно и только лишь для себя.

Я легонько кивнул, не сильно-то удивленный.

— Но это еще не все — не унималась она. — Девка оказалась из гильдии наемных убийц. Из гильдии наемных убийц! У меня дома сидел настоящий убийца! Опытный, холодный, расчетливый. И, к тому же — женщина!

Вот тут я порядочно вздрогнул и обратился вслух — такого поворота этой истории я не ожидал. Мне думалось, что эта история будет какой-то обман. На худой конец речь будет о воровстве, или о каком-то подлоге. Но чтобы такое?!

Казалось, ведьма тоже до сих пор была в шоке.

— Но и это еще не все. Как оказалось, она готовилась к очередному убийству. Но на этот раз она должна была убить не какого-нибудь богатея, не торговца или советника, а нашего герцога. Представляешь, а? — всплеснула она руками.

Я не представлял. Да и не мог представить.

— А причем тут я? А при том. У нее был план. Очень хитрый план. Девка понимала, что после убийства герцога ее будут искать. Усердно искать, долго и кропотливо. Вот она и придумала выпросить у ведьмы зелье для изменения лица, чтобы ее потом никто не нашел. Никто и никогда. И не просто изменить, а, чтобы стать первой красавицей.

— Почему красавицей? — Да — это все, о чем я догадался спросить.

— Чтобы с помощью заполученной красоты и заработанных денег, найти себе богатого мужа для дальнейшей жизни. Для дальнейшей счастливой жизни. Эвон как желала, — грустно ухмыльнулась она.

Я растерянно хмыкнул, не зная, что тут сказать.

— Ну и под конец... Чтобы вездесущие герцогские герцога не узнали о ней и о ее, скажем так, роковых изменениях, после получения зелья она собиралась меня убить. О как — убить меня! Убить свою добродетельницу. Никакой благодарности. Как же я разочарованна в людях.

Я вновь промолчал — у меня просто не хватало слов.

— Ну, и что потом? — спросил я, когда успокоился.

— Что, что? — Ведьма рассерженно фыркнула. — До жизни нашего герцога мне нет никаких дел, — гордо заявила хозяйка приболотного дома. — А вот за то, что она собиралась убить и меня... За это та девка жестоко поплатилась.