Поздний экспресс

— Ах, вот как?! — Надя подозрительно суживает глаза.

— Угу. Ты... хм... готовить умеешь?

— Нет!

— А... убираться будешь?

— Вот еще!

Он прикусывает нижнюю губу, но сдержать улыбку уже попросту невозможно. Его любимая королева. Последняя попытка.

— Ну... хотя бы на регулярный минет я могу рассчитывать?

Теперь не выдерживает и улыбается она.

— Да. Вполне можешь рассчитывать. Определенно.

— Хорошо. Я согласен.

Они смотрят друг на друга, улыбаясь. Потом на ее губах улыбка гаснет.

— Вик... я серьезно.

— Я тоже.

Смотрит на него изучающее — Вик больше не улыбается вслед за ней.

— Вить, я... у меня вагон тряпок. Я забью весь твой шкаф.

— Он и так наполовину пустой стоял, — Вик беспечно пожимает плечами.

— Я притащу всю свою косметику. У тебя дома будет пахнуть... духами! Женскими.

— Мне нравятся твои духи.

— И ванной будет все заставлено моими баночками.

— Думаю, я смогу это пережить.

— А еще... еще я привезу фен! И плойку! И...

— Я понял. Все равно я согласен.

— Какое благородство! — Надя пытается язвить.

Вик разводит руками.

— Чего не сделаешь ради минета каждый день.

Глава 15. "Ой, мам, можно, я залезу в вагон и посмотрю на него? Мам, ну, пожалуйста..."

(с) Джоанн Роулингс "Гарри Поттер и Философский камень" Первые слова, которые услышал Гарри Поттер от Джинни Уизли.

— Витенька... ты шутишь?

— Абсолютно серьезно.

— Но... как же... это же...

— Мам, просто отдайте Наде ключи от квартиры. Дальше она сама... наверное... разберется.

— Витечка... так это что же — правда?!

— А я тебе о чем говорю уже минут пять? — Вик вздыхает. Надо было звонить отцу. С другой стороны — разговора с матерью все равно не избежать. — Или что — ты против? — голос его прозвучал холоднее, чем он хотел бы.

— Нет, ну что ты... — мать все еще растеряна. — Конечно, я не... мы не... Просто это так неожиданно... — Потом мама, видимо, все-таки собирается с мыслями. — Конечно, Витя, я поняла. Мы с папой поможем Наденьке перебраться, обжиться. Там же пусто в квартире...

— Хорошо. Спасибо, мам. Дай мне отца.

Спустя несколько минут, как только супруг нажимает отбой.

— Олег, ты себе это представляешь?!

— Что именно? — Баженов-старший невозмутим.

— Наш Витя! И Надюша Соловьева!

— Ну и что? Они все жизнь вместе где-то болтаются. Чем тебе Надежда не угодила?

— Ничем! — Евгения вдруг порывисто бросается на шею мужу. — Я ужасно рада!

Олег сдержанно обнимает жену.

— Да по тебе никогда не угадаешь — рада ты или собираешься рыдать от горя.

— Ты не понимаешь! Надо позвонить Вере!

_______________

— Верочка!

— Евгения Андреевна, что ж ты так орешь? — морщится Вера, чуть сдвигая трубку от уха. — Что-то случилось?

— А ты не знаешь еще?! — со звенящим в голосе предвкушением.

— Что? — осторожно.

— Про вашу Надю! И нашего Витьку! И про...

— Знаю.

— Знаю — и все?!

— Жень, — Вера против воли усмехается, — судя по твоей реакции, как минимум, на Красной площади инопланетяне высадились.

— Что?! Какие инопланетяне?! Ну, знаешь, Вера Владимировна! Вот от тебя я такой... такой... такой черствости и равнодушия не ожидала!

— Черствости? Равнодушия? — Вера смеется. — Да еще ничего не произошло, а ты уже с ума сходишь, — на другом конце Евгения пытается что-то возражать, но Вера пресекает: — Дабы не быть обвиненной еще и в чрезмерной жестокости — приезжай к нам, отметим. Мартини в холодильнике, тоник и оливки там же.

— Ну вот, — вздыхает Женя довольно. — Другой разговор.

______________________

— Наденька, у тебя завтра занятия во сколько заканчиваются?

— В час пятнадцать, Евгения Андреевна.

— И давно ли я стала Евгенией Андреевной? Всю жизнь была тетей Женей, вроде бы?

— А... ну... я... — блистательная Надин Соловьева определенно смущена. Решение жить в Витькиной квартире было, конечно же, импульсивным. Там, в Америке, оно казалось очень верным, единственно возможным. И Витьку хотелось по носу щелкнуть, и вообще — только так можно было, потому что жизнь без него не представлялась возможной никак.

Но теперь... тут-то... когда встала необходимость общаться с родителями Вика. Которых она знала всю жизнь, казалось бы... Но ведь теперь все по-другому. И ей действительно неловко.

— Надя, Надя... — смеется Евгения Андреевна, приобнимая ее за плечи, — ну что ты, как маленькая? Я не изменилась, я все та же тетя Женя. Ну?

— Да, конечно... — она вдруг ответно обнимает Витькину мать, — да, теть Женя.

— Ну вот, другое дело! — Евгения довольно улыбается. — Так, у меня лекций тоже всего две пары завтра. Значит, я за тобой заеду на машине к часу пятнадцати в институт, поедем шторы покупать. А то это форменное безобразие, я Вите сто раз говорила.

Наде остается лишь согласно кивнуть.

— И постельного белья надо прикупить несколько комплектов. А то, что было, я на дачу увезла. Оно старенькое уже.

Надя снова кивает. А ведь Витька ее предупреждал. А она не верила.

______________________

Vector: Ну, как день прошел? Рассказывай.

BlueEyeQween: Ездила по магазинам с твоей мамой.

Vector: Бедняжка моя. Но! Я тебя предупреждал.

BlueEyeQween: Угу, точно. Тетя Женя очень... энергичная.

Vector: Что купили?

BlueEyeQween: На горе тебе, юный эксгибиционист, мы купили шторы.

Vector: Как жить, как жить... Вот я так и знал, что не стоит тебя пускать в свою квартиру.

BlueEyeQween: Поздно, Джонсон. А еще мы купили постельного белья. В красные сердечки!

Vector: ))))

BlueEyeQween: Не веришь?!

Vector: Зная свою маму... верю)

BlueEyeQween: На самом деле — нет. Я бы этого не пережила. Купили, но не в сердечки. Нормальной расцветки. Слушай, Вить, тут вроде уровень сигнала выправился. Давай хоть голосом попробуем, без видео?

Vector: Звони.

______________

— Привет.

— Здравствуй, родная. Как ты?

— Да я тебе все рассказала. Ты как, солнце мое?

— Твое солнце пашет как вол, — не стал говорить ей, что, возможно, у него получится вырваться на неделю или полторы раньше планируемого срока. Мало ли — вдруг не получится, а Надя потом будет расстраиваться.

— Устаешь?

— Привык. Кстати... Тим передает тебе привет.

— Кто?! — она не верит своим ушам. — Тим?! Твой сосед-гей? Мне уже пора начинать беспокоиться?

— Не знаю, — он усмехается. — Он приглашал к себе в гости. На ужин по-соседски.

— А ты?!

— Пока не получается никак. Времени нет.

— Ты хочешь, чтобы его смерть была долгой и мучительной?!

Он смеется — громко, искренне. Как же ей нравится его смех, его голос. Единственное, что у нее есть от него в последнее время.

— Успокойся, Отелла. Он не в моем вкусе.

— Что-то это меня не успокаивает!

— Мавра моя, — усмехается. — Я люблю тебя. Только тебя.

— Уже лучше, — Надя вздыхает довольно. — Скажи еще раз.

— Я люблю тебя. Потрепи, немножко осталось.

— Я так устала ждать, Вить. Без тебя все ужасно.

— Не думай о плохом. Думай о том, как мы встретимся.

— Не могу дождаться.

_______________

— Надя, ты хочешь меня обидеть?!

— Лилечка, нет, что ты! Но...

— Никаких "но"! Ты — моя самая близкая подруга, и не хочешь поздравить меня с днем рождения?!

— Лиля, ну я же поздравила!

— Не передергивай! Надя, я серьезно! — подруга рассердилась не на шутку. — Я жду тебя сегодня в ресторане к семи! Если не придешь — я обижусь смертельно!

— Хорошо, — вздыхает Надя. Но как же не хочется...

— Умничка, — Лиля целует ее в щеку. — Жду! Наши все по тебе ужасно скучают. Ты в последнее время бирюк бирюком.

Будто нужен кто-то Наде в последнее время. Весь смысл ее жизни за тысячи километров от нее, и она сама себе не принадлежит. Вот вернется Витька — и она снова станет цельной. А сейчас совершенно нет никакого желания идти на бурную вечеринку. Но Лиля права — не пойти будет слишком некрасиво со стороны Нади по отношению к близкой подруге. Хотя, когда Надя вспоминает, что у Лильки было с ЕЕ Виком... Ладно, дело прошлое, и виновата все равно Надежда сама. Как-нибудь она выдержит этот чертов день рождения лучшей подруги. Но надо подстраховаться...

______________________

— Надя, доченька, вот сегодня никак не могу!

— Никак? — она переспрашивает расстроено.

— Никак, — кивает отец. — Кузьмин прилетел, я ему обещал. Даже не знаю, во сколько мы с мамой освободимся, после двенадцати, наверное.

— Ясно, — вздыхает Надя расстроено.

— Ну, такси вызови — делов-то!

— Угу, — как объяснить отцу, что дело не в том, как добраться после вечеринки домой? А в том, что ей нужен был предлог, чтобы сбежать оттуда пораньше. А приехавший за ней на машине отец — это был бы отличный повод.

— Ну, или Олега попроси, — отец словно прочитал ее мысли.

— Дядю Олега?!

— Ну, — усмехается Соловьев-старший. — Он тебе теперь не совсем... чужой.

___________________

Надя смотрела в шкаф со смесью отвращения и отчаяния. Она действительно забила своим барахлом весь Витькин шкаф, а толку-то?! Одеть нечего. Ей нужно что-то скромное, но нарядное.

В конце концов, она нашла нечто более-менее удовлетворяющее ее требованиям. Платье, хоть и шифоновое, но двухслойное. Рукав длинный, вырез более чем скромный. Если бы не ассиметричный низ, обнажающий одно колено, было бы совсем идеально. Волосы стянуть в нарочито небрежный пучок, косметики по минимуму. Теперь остается надеяться, чтобы ее никто сильно не доставал.

__________________

Выручил ее Жорка. Их одногруппник, как и многие, безнадежно влюбленный в "Великолепную Надин", но совершенно не питавший никаких иллюзий на взаимность своих чувств. Жора обладал кличкой "Пингвин" и соответствующей комплекцией. А еще он был близорук, и, как следствие, очкаст. Приглашения на день рождения удостоился из-за того, что был самым умным в группе и часто именно у него все списывали и консультировались. А еще у него папа был кем-то там в МИДе.

Под безопасным Жоркиным боком она и отсиживалась весь вечер, старательно отделываясь от всех приглашений выпить, потанцевать, пойти покурить. Зато Жора оказался интереснейшим собеседником, много чего и сам знал, и то, что от отца слышал, увлекательно пересказывал. И он, что особенно радовало, совершенно правильно воспринял ее к нему повышенное внимание. Умница. Золото, а не парень.

— Надюша!

У нее стойкое ощущение "дежа вю". Поднимает голову. Она трезва, и настроение у нее совсем не то, что тогда. Но Рома улыбается все так же самодовольно. А она надеялась, что у Лильки хватит ума его не приглашать!

— Прости, сладкая, что опоздал, — притянул руку к губам. Надя так ошарашена, что безропотно позволяет ему это сделать. Рома... нахлынули воспоминания. О собственном позоре. Об отчаянии. О страхе. О боли. Своей. И Вика.

А улыбающейся ей Роман ничего об этом не знает. Не знает, что у них мог бы быть ребенок. Надя вздрогнула от такой перспективы. Нет, не знает — и к лучшему. Она была в шаге от катастрофы. А теперь — теперь забыть.

— Можешь не извиняться — я тебя и не ждала, Роман, — довольно резко отнимает руку, голос сух.

— Правда? Жаль, — он по-прежнему улыбается, на ее холодность не реагирует. — Наденька, а с каких это пор ты занимаешься благотворительностью? — кивок в сторону Жоры. — Или — "Киндер-Пингви" я люблю? — нарочито пискляво копирует песенку из рекламы, хохочет, довольный собой.

Жора краснеет, собирается встать, что-то сказать. Надя предупреждающе сжимает его ладонь.

— Понимаешь, Ромочка... — старательно тягуче, растягивая слова, — я просто... повзрослела. И стала ценить несколько иные качества в мужчинах.

— Это какие же? — не чувствующий подвоха Роман весел.

— Ум, Рома. Ум и порядочность.

Теперь уже краснеет Рома. Собирается что-то ответить, но не решается. Кроме сногсшибательной внешности Надичка Соловьева на весь курс славилась еще и острым, как бритва, языком. И вступать с ней в спор рисковал далеко не всякий.

В общем, Рома дернулся, промолчал и ушел от них прочь. Жорка довольно фыркает, оттопыривает большой палец. Подмигивает Наде.

— Королева злюка.

— Королева не выносит дураков, — парирует Надя. — Ну, давай, рассказывай дальше. Чем там дело в Финляндии кончилось?

__________________

— Надя, я подъехал.

— Бегу-бегу.

Торопливо прощается с Лилей и Жоркой. Больше ей никто тут не интересен. Но вот она оказывается до фига кому нужна.

— Надюша, ты куда?

— Надя, ты что? Сейчас фейерверк будет!

— Надя, Надя, не уезжай. Нет, не отпустим, правда же, ребята?

Надя улыбается, отнекивается, но из ресторана с ней вываливается целая толпа — ее проводить и на обещанный фейерверк смотреть.

Машина стоит у самого входа. Темно-серый нескромный "Лексус", Олег Викторович выходит из машины. Как же они похожи с Витькой! Фигура просто один в один, разве что отец чуть-чуть, самую малость ниже сына и немного шире в плечах. И те же голубые глаза, вот только очки в тонкой серебристой оправе слегка мешают сходству. А одежда в одном стиле — джинсы, футболка, ветровка. Просто, скромно. И, тем не менее — уверенность и порода чувствует во всем.

— Так вот кто у нас наше сокровище крадет! Оставьте нам нашу королеву. Нам без Нади плохо!

Пьяные идиоты! Ей хочется стонать. И как можно быстрее оказаться отсюда подальше.

Олег Викторович лишь вопросительно и недоуменно выгибает бровь. И тут...

— А не староваты ли вы для нашего сокровища?

Ромка! Скотина! Все сразу затихают, Надя обмирает, от того, что может сейчас произойти. Что и кто из этой подвыпившей компании может сказать вслед за дураком Ромкой. Что на это может ответить Олег Викторович. Или — что сделать. И что он вообще подумает о Наде!

— Мой сын, — Витин отец как-то неуловимо выделяет это слово, — попросил меня приглядывать за своим, — снова это неуловимое, но отчетливое выделение интонацией, — сокровищем. Так что, прошу извинить, молодые люди, ничего личного... Надо было раньше думать. А теперь это сокровище не ваше, — он обходит машину, открывает переднюю пассажирскую дверь. — Садись, Надюша, — и, обращаясь к замершей в молчании толпе молодежи: — Всем доброго вечера.

Никто ему не отвечает.

В машине играет какая-то негромкая музыка, но Надину неловкость это не скрадывает. И молчать ей совсем невмоготу.

— Олег Викторович... вы извините... Все не так, как...

— Надя, — перебивает он ее, — я понимаю, что мы с Витькой похожи. Но уверяю тебя, что у меня мозги нормально работают, в отличие от моего сына. И я умею видеть, слышать и делать правильные выводы.

— А... — Надя не знает, как трактовать его слова. — Просто... так некрасиво вышло.

— Ты не можешь отвечать за то, как ведут себя те, кто вокруг тебя. Достаточно того, что ты умеешь отвечать за себя.

Кажется, теперь она поняла, что он хотел ей сказать.