— Набит до неприличия, — пояснил я Санычу, — есть подозрения, что и остальные предметы из этой оперы и тоже заряжены по самое "не могу". Где-то тут есть универсальная зарядная станция что ли? На мой взгляд, весьма непросто заправить столь разные топливные элементы.
— Тогда ясно, зачем они сюда прилетали, — переступил с ноги на ногу Саныч. — это же золотое дно. Нужно понимать, что раз все найденные тобой штуковины были топливными контейнерами, то и все остальное тоже из этой оперы. Похоже, ребята заправляют под завязку все емкости, которые можно найти, некоторые по виду стащили с корабельного кладбища.
— Срочно выбирайтесь! — пришла резкая команда Светланы, дослушивали которую мы уже в полете к боту, — в районе астероидного пояса зафиксировано два возмущения многомерности, очень похожие на выход кристаллических кораблей. В районе станции тоже повысился уровень флуктуаций многомерности.
Мы спешно вышли из ангара и, несясь на всех парах, находились приблизительно в половине пути к "Ботанику", когда между нами и нашим кораблем появились сначала неясные контуры, а вскоре и быстро налившиеся цветом кристаллы кораблей. "Блоха" попала в отвратительное положение. Две тройки кристаллических кораблей представляли серьезную проблему и для самого "Ботаника". Пришлось уровнять скорость, фактически остановившись по отношению к новоприбывшим. Две тройки слегка рассредоточились и замерли. Прошла почти минута, но действий со стороны прибывших не последовало. Светлана тоже не рискнула двинуть разведчик, опасаясь спровоцировать атаку.
— И что теперь? — задал общий для всех вопрос Саныч. — Ты же с кем-то из них общался, спроси чего им нужно.
— Не те условия, ничего не выйдет, — ответил я. — Нас не атакуют, значит, мы не сделали им проблем, но и не отпускают, значит, от нас чего-то хотят.
— Им что, камушков этих жалко? Так я выкину, — предположил Саныч, — жмоты стеклянные.
— Не думаю, — ответил я, — даже если это осколки их собратьев, я не видел, чтобы они собирали их после боя. Но не могу понять, что от нас хотят, мы же ничего не взяли, ни оборудования, ни топливных элементов.
— У меня еще есть образец оранжевой дряни, — ответил Саныч.
— Кристалл в бардачке бота, — всплыл голос Светланы, как будто из толщи воды, — его структура близка к этим пришельцам. Сбрось его, я сама не могу, уже потеряла контроль над вашим ботом.
— Вот черт, точно, — прошипел я, спешно отсоединяясь от блошиной системы управления, — и такое может быть, хотя, на станции этого добра полно.
Через несколько минут, открыв внешний шлюз, я вытолкнул своим гравитационным симбиотом трофей в сторону пришедшей шестерки кристаллов. Скинув предполагаемую проблему, я резко "воткнулся" обратно в виртуалку "Блохи".
Освобожденный шустрик сначала двигался спокойно, но постепенно начал ускоряться в направлении ближайшей тройки. Кристаллы никак не реагировали ни на шустрика, ни на мои танцы с этим бубном. Казалось, время застыло. Ожидание неизвестности слегка давило на нервы, и я решил что-то предпринять. Бот тихонько тронулся в обход ближайшей тройки. К всеобщему облегчению, кристаллические корабли остались безучастными к нашему маневру. А когда челнок зашел в ангар "Ботаника", одна тройка плавно ушла в многомерность, безмолвно и почти бесследно растворившись в нашем пространстве. Светлана плавно тронула наш разведчик прочь от станции, уходя перпендикулярно к плоскости вращения системы, пока мы с Санычем неслись наперегонки к боевой рубке. Нас не тронули. Уже спокойно погрузившись в многомерность с точкой выхода на конце одиннадцатого отрезка маршрута правительственного корабля, мы подняли обсуждение темы. Теории предлагались разные, но истина осталась где-то там, среди обломков станции. Лично я остался при мнении, что кристаллы как-то использовали энергетическую установку станции для создания себе подобных или размножения, как кому удобно думать. А маленькие кристаллы, один из которых попал в меня и был мной пленен, больше всего походили на их зародыши, которые могли служить материалом-затравкой для роста полноценного кристалла в среде оранжевого материала. Светлана обнаружила на взятом Санычем образце изолирующего материала огромный заряд. Ядра вещества находились в чрезвычайно перевозбужденном состоянии, чудо, что им не нашлось спускового условия для распада. На удивление энергию эту удалось очень легко перевести в удобный для корабля-разведчика вид. Возможно, старатели каким-то образом и использовали этот эффект для зарядки топливных элементов кораблей. Но все это осталось в области загадок. Весь экипаж корабля согласился с мыслью, что лучше иметь мирную загадку, чем конфликтный ответ на нее. Тем более что отгадка ни на шаг не приблизила бы нас к предмету наших поисков.
3. Три
Все время скачка к одиннадцатой точке маршрута древнего правительственного корабля прошло под впечатлением случившейся близкой встречи с чуждой нам формой жизни и разума. Мы строили теории, просматривали весь зафиксированный материал, мне же еще раз пришлось делиться своими воспоминаниями. Светлано-Стекляшкинское КБ провело ряд всесторонних исследований отобранных Санычем образцов, но ничего необычного в них обнаружить не удалось. Как их ни крути, это оказались всего лишь осколки минералов. К необъяснимым странностям произведенных исследований можно было отнести тот факт, что структура и состав осколков зачастую сильно отличались друг от друга. Хотя, вариантов тут тоже обозревалось много. Возможно, все или некоторые кристаллы могли отличаться друг от друга, как по внутренней структуре, так и по химическому составу, это же в свою очередь могло быть результатом появления из разных "инкубаторов".
Светлана построила в симуляторе модель малого и большого кристалла на основании оставшихся в блоке моей брани обрывков информации. Анализ материала показал, что кристаллам оказалась очень неудобна обстановка боя внутри помещений базы "Дорога в ад", только по этой причине нам удалось в какой-то мере противостоять им. Будь это открытый космос, шансов у нас осталось бы значительно меньше. Попросту говоря, кристаллы предпочти бы полное уничтожение базы из космоса, и геройский рейд объединенного "тюлькиного флота" мелких кораблей неожиданно спас нас всех.
Мы с Санычем усердно вырабатывали на симуляторе тактику борьбы как против больших кристаллов, управляя "Ботаником", так и против малых, управляя поочередно парой "уларских" истребителей или парой наших корабельных челноков. Мы уже давно определились в приоритетах, Саныч предпочитал рожденную в муках "Блоху", я же — проверенный и даже немного пижонский по сравнению с "Блохой" "Клоп".
Между делом Саныч вместе с нашим КБ разрабатывал принципиально новую модель легкого истребителя на базе "уларского" корпуса, но без ограничения по технологиям. Дело шло не слишком активно по причине некоторой нехватки компонентов. Все части и узлы машины, конечно, можно было собрать, но на борту "Ботаника" просто не имелось столь больших излишков свободного материала. Так что машину удалось собрать только частично, остальное же пока разрабатывалось и воплощалось "на бумаге", то есть только в теоретических выкладках. Я в этом процессе не участвовал, заменив его серией тренировок направленных на шлифовку навыков обращения с моим "гравитационным" симбионтом. Как показала жизнь, штука эта могла быть использована не только для цирковых фокусов.
Идею спаррингов с Санычем пришлось оставить давным-давно. Слишком уж неравными оказались наши "весовые" категории. Саныч стал настоящим "танком" или скорее киношным терминатором, я же по моему собственному мнению больше походил на хорошо экипированного диверсанта. Сами понимаете, диверсанту вполне по зубам уничтожить танк, но сделать это можно не во время прямого столкновения.
Интеграцию мне симбионта с возможностями магнитного взаимодействия пришлось отложить на неопределенный срок. Светлана, понаблюдав за освоением установленных Санычем симбионтов, сделала вывод, что установка симбионтов для вида разумных "хомо сапиенс" целесообразна по очереди после уверенного освоения функций уже установленных модулей. Так бойцу скорее дается наука комплексного применения модулей. Кроме того, меня останавливал тот факт, что над моим теперешним комплексным телом поработал Стекляшка, ошлифовав его до уровня драгоценного камня. Просто не хотелось очередной переделки. Как известно: "Лучшее враг хорошего".
* * *
*
— Дама и Господа, мы выходим, — произнес я пафосную фразу в момент начала перехода в родное пространство, — всем помыть руки, перед и зад, а так же надеть парадно-выходное нижнее белье и наряды.
— Не хотелось бы опять нарваться на бриллиантовое воинство, — пробурчал Саныч, — прошлую систему нам так и не дали толком осмотреть.
— Интересно, как бы ты относился к вопросу, если бы осколки противника оказались презренными "камушками", — подначил я Саныча, — мы бы ту систему покинули лет через пять, забив под завязку все имеющиеся свободные щели?
— Тебе что, чужого добра жалко? — хмыкнул Саныч, — я бы и с тобой поделился.
— На кой черт мне эти стекляшки? — фыркнул я, — до сих пор не могу понять твою тягу к ним.
— Привычка, — усмехнулся Саныч.
Наша беседа "ни о чем" прекратилась с выходом "Ботаника" из многомерности. Выход проходил по какой-то свежерассчитанной системе "гладких ступеней", которая была разработана после всевозможного анализа действий кристаллических кораблей. Ничего невозможного в такой технологии не оказалось, просто раньше никто не задумывался о возможности плавного выхода из многомерности. По имевшейся информации в КСС мы осуществляли первый плавный выход из многомерности по расчетам нашего КБ. Собственно преимущество такого выхода просматривалось всего одно — минимальное возмущение окружающего пространства. Как пояснила Светлана, незаметность выхода напрямую зависела от времени перехода. Теоретически можно было выйти совсем не вызывая возмущений, превышающих природные флуктуации фона. Как всегда обнаружились и плюсы, и минусы. Плюс оказался, пожалуй, на руку кораблю нашего класса, то есть разведчику — это незаметное проникновение. Минус — он и в Африке минус. Не знаю, как кристаллы, но корабль КСС во время такого долгого выхода оказался начисто лишен маневра, что означало практически статическую мишень для противника. Поскольку выход был первым в серии такого рода экспериментов, проходил он по большому временному промежутку, чтобы набрать необходимые для обработки результаты. Теоретически мы могли бы даже сильно промахнуться с точкой выхода, получив взамен интересные данные, так что эксперимент того стоил.
В отличие от обычного практически мгновенного перехода, мы "всплывали" больше десяти минут. Результатом стала погрешность выхода, обернувшаяся нам почти сутками хода на звездных двигателях к системе планет. О результатах произведенных выходом возмущений судить было трудно по причине отсутствия стороннего наблюдателя, но "Ботаник" не "парил" остатками "иного" вещества, прихваченного из чужих измерений, что позволяло косвенно судить о приемлемой незаметности нашего появления. Случились и откровенно плохие новости: в процессе выхода мы не могли использовать какие-либо приборы или сенсоры кроме тех, которые реагировали на свет, да и те работали с жуткими искажениями и сбоями. Визуальная картинка как будто проявлялась на фотопленке серией скачков.
— Да, выглядит паршиво, — отозвался Саныч, — так мы скорее потеряем, чем приобретем.
— Не факт, — возразил я, — мы будем легкой мишенью только по полному выходу из многомерности, зато у меня есть уверенность, что мы сможем уйти обратно без предварительной подготовки, практически мгновенно полностью погрузившись обратно.
— И куда мы попадем? — ехидно спросил Саныч, — опять незнамо куда?
— Если без подготовки, то шанс такой есть, — задумался я, — но можно просчитать резервную точку выхода для прыжка экстренного ухода. Это нужно додумать, но сработать должно почти на все сто процентов.
— Для этого нужно будет определить потенциальных врагов, — возразил Саныч, — с такой-то точностью и четкостью сенсоров можно задницей на них сесть, не заметив.
— Мы рассчитаем программу калибровки оборудования для работы во время плавного "всплытия", — отозвалась Светлана, — правда, нужна экспериментальная база с различной скоростью "всплытия" для всестороннего изучения и построения оптимального алгоритма. Но даже во время следующего "всплытия" будет более-менее устойчивая "картинка".
— О! Тогда это сильно меняет дело, — согласился Саныч, — по крайней мере, мы сможем подготовиться или хотя бы слинять без проблем.
— Интересно, как это со стороны выглядит? — задумчиво спросил я, — так же эффектно, как у кристаллов или нет.
— Ну, так давай я погляжу, обрадовался Саныч, — вы меня на "Блохе" оставите, сами прыгнете куда-нибудь туда-обратно, а я все сниму на камеры.
— Ты серьезно мозги оставил в каюте или нет? — откровенно удивился я, — даже с минимальным допустимым прыжком я не выйду точно в точку, чем короче прыжок, тем сложнее попасть в точку, да и при коротком тебе тут куковать с несколько дней придется.
— Не, так не договаривались, — возмутился Саныч, — несколько дней на одном месте, очешуеть можно. Все, поехали глядеть, что тут нам припасли в этой дырке от бублика.
Система в точке нашего выхода имела всего пять планет. Звезда оказалась чуть больше и ярче Солнца, но визуально мне показалось, что она ничем не отличается от нашей родной звезды. Эта звезда стала первой столь похожей с нашим родным светилом. Две ближние к светилу небольшие планеты располагались слишком близко к звезде, чтобы быть райскими уголками. Последние две наоборот слишком далеко забрались, чтобы хоть как-то прогреться от местного светила. В целом что-то в этой планетной системе наблюдалось неправильное, хоть, уловить это с первого взгляда мне и не удалось.
— Странный какой-то раскладец, — подтвердил мои мысли Саныч, — как будто кто-то отодвинул все планеты от средней подальше, чтоб не мешались. Или разломались еще две планеты, которые должны были располагаться между второй — третьей и третьей — четвертой.
— Система действительно очень хорошо сбалансирована, — подтвердила Светлана, — Последние две планеты как будто специально расположены там для компенсации гравитационных возмущений звезды и двух первых планет, а два спутника делают точную нивелировку вращения самой планеты. Атмосфера опять же есть только на третьей планете. Там должны быть очень стабильные погодные и сезонные условия.
— Зато, совершенно ясно куда лететь, — подвел я итог, — первый раз такая стопроцентная определенность.
Никакой активности в пределах системы не наблюдалось, и пока "Ботаник" шел на звездных двигателях к третьей планете, мы с Санычем отключились от системы корабля. Я предпочел до подхода к планете поваляться в ванной, где неожиданно слегка вздремнул. К моменту пробуждения оказалось, что "Ботаник" уже достиг планеты и завис на дальней орбите, находящейся за пределами орбит двух спутников планеты, об этом мне доложила Светлана, как только я проснулся.
