Сугубо финский попаданец. Часть 2.

1 августа, ровно в тот же день когда Сталин написал письмо Рузвельту, Гальдер обратился с личным письмом к Маннергейму. Это была просьба нанести удар от Лодейного Поля в сторону Тихвина и принять участие в заключительном этапе штурма Ленинграда. Маршал без раздумий отказал, ссылаясь на то, что бои под Петрозаводском обошлись очень дорого. Эрфурт, побывавший там 30 июля свидетельствовал, что все окрестности города были буквально забиты сгоревшей и поврежденной бронетехникой, финская армия провела самое крупное в своей истории танковое сражение. Как и на Украине русские массировано применили КВ, да еще и новейшие Т-50, против них Танковая и Кавалерийские дивизии были почти бессильны. Исход боя решили противотанковый полк "Яякару" с 47-мм "Пюто" и авиация. Боеспособность Подвижного Корпуса придется восстанавливать несколько недель.

10 августа ОКХ вновь обратилось к Главному штабу обороны Финляндии, теперь с просьбой атаковать русских на Карельском перешейке, тем самым оказать помощь во взятии Ленинграда и снова отказ. Маршал объяснил, что Финляндия, 16 процентов населения которой исполняет свои воинские обязанности, испытывает серьезнейшие экономические трудности. Более того, нынешние потери финнов значительно превышают потери, понесенные в ходе "Зимней войны". За июль Карельская армия потеряла каждый четвертый взвод в роте, и в августе ему придется расформировать одну резервную дивизию, чтобы пополнить существующие. У него нет желания переходить границу на Карельском перешейке, поскольку русские линии укреплений все еще чрезвычайно сильны и их лучше взять немцам ударом с тыла, при этом Маннергейм выразил сомнение в том, что Германия в принципе способна завоевать Ленинград. То, что Маршал мог усомниться в "товарищах по оружию", вызвало у германского высшего командования шок. ОКХ немедленно указало Группе Армий "Север", что престиж дороже тактических соображений и что соединиться с финнами необходимо в кратчайшие сроки. Группа армий обязана послать части в направлении Лодейного Поля, как только позволит ситуация, причем еще до полного окружения Ленинграда.

14 августа личный посланник Гитлера — Шнурре, передал письмо от Фюрера Германской нации Верховному Главнокомандующему Финляндии. В письме упоминалась первая встреча с Маннергеймом в октябре 39-го года и та помощь, которая была оказана Финляндии в преддверии "Зимней войны", были заверения в поставках зерна, военной техники и "вечной дружбе". Письмо оканчивалось выражением надежды, что "несравненная финская армия" сможет провести энергичные операции на Карельском перешейке. Карл Густав, прочитав написанное, величественно помолчал и заверил герра Шнурре в том, что в ближайшие дни позиции большевиков на перешейке будут сокрушены.

13 глава. "Блицкриг" по фински.

30/VII-1941 год. Город Варкаус. Центр бронетанковой подготовки.

— Это было "Эльдорадо", по другому не скажешь! — Классическая картина финской армии — два майора и бутылка водки.

— Когда мы приехали на Пабрадский полигон, это недалёко от Вильно, я прямо онемел от восторга. Представляешь, восемь гаубиц Б-4 в полной комплектации с транспортными тележками и тягачами. Стоят ровненько, в линеечку, свежевыкрашенные. Мы сначала подумали, что заминировано, проверили, ничего подобного, только потом поняли, в баках тягачей ни капли газойля. Вот почему русские их бросили. Чуть позже нам немцы подсказали, в сорока километрах ещё три установки стоят на дороге, целые абсолютно, но в тракторах тоже нет горючего, обычное раздолбайство. Комиссары наверное уже расстреляли этого несчастного командира 110-го арт полка, который всю технику бросил. — Майор Бертиль Нордлунд, командир "трофейного" батальона потянулся к бутылке.

— Ладно про пушки, мне от них ни жарко, ни холодно, ты про танки рассказывай. — Командир "Тяжёлого батальона прорыва", майор Нордлинг отсалютовал рюмкой.

— А чего рассказывать? Там в Литве были две танковые дивизии, вторая и пятая, о них мы знали ещё до войны. Главный штаб именно их и определял нашей главной целью: 30 разных КВ и 60 Т-28, вот эти машины и надо было собрать. — Бертиль хлопнул рюмку и закусил варёной картофелиной.

— А чего так мало собрали?

— Мало? Ну у тебя и аппетиты. Мало ему. Танков там хватало, на берегу Дубиссы немцы окружили 2-ю танковую и крепко их били, машины в основном оказались сгоревшие. Русские когда на прорыв пошли, сами их поджигали или взрывали, у них горючее и снаряды кончились. Мы смогли выбрать только восемь КВ и то: у кого башня снарядами заклинена, у кого фрикционы сгорели, хотя запасных частей набрали, тебе на год хватит. Малый ремонт начали проводить прямо на месте, ну чтобы техника до Кёнигсберга дошла, наши автоплатформы на 50 тонн не рассчитаны. Зато с Т-28 таких проблем не было, вот мы одиннадцать штук ещё 10 июля отправили.

— Из этих одиннадцати только семь к нам поступили, остальные в Варкаусе, в Центральных мастерских, чинить будут. Ты говорил, что дивизий две было, как с другой получилось?

— Это с пятой? Там КВ вообще не было, правда на их базе в Алитусе мы нашли три новых танка Т-34, они в "Зимнюю" не воевали, эти тоже в идеальном состоянии, но без солярки и боеприпасов. Заправили, завели — ездят, нашим механикам понравились, только рычаги тяжело переключаются, думаю твои оценят. Ещё два потом нашли на дороге к аэродрому Ораны, тоже без горючего.

— Уже оценили, действительно хорошая машина, но похабно собранная, руки бы оторвать тем рабочим, которые их делали. Мы сейчас этим танкам полный осмотр устроили: болты не затянуты, все болтается, ты не поверишь, на одном открываем моторный отсек, а там кувалда заклинившая вентилятор, как он у вас ездил?

— А он и не ездил, мы его на трейлере приволокли. Видел бы ты как с загрузкой техники мучились и в Кёнигсберге и потом в Риге, но тем не менее собрали и доставили в Хельсинки: 11 тяжёлых гаубиц, танков: КВ — восемь, Т-34 — пять и Т-28 аж двадцать один, теперь тебе есть на чем воевать.— Похвастался "трофейщик".— Слышал, твой батальон в полк переформировывают?

— Переформировывают. Добавили гренадерский батальон, в ремонтно-эвакуационную роту прислали тракторов и тоже батальоном сделали, дали три новые рации. Благодаря тебе и Петрозаводским трофеям теперь будут два батальона на средних танках и один на КВ. Всего пятьдесят машин, только с экипажами проблемы.

— Рассказывают, что даже русские появились?

— Угу, — Нордлинг разливал остатки водки по рюмкам — в основном иммигранты, грамотные офицеры из Франции, только по фински не говорят, но командирами в этих четырёх экипажах, те которые воевали в "Зимнюю", из РОВС. С ними языковых проблем нет, но вообще с специалистами беда, полностью выгребли учебную роту, забрали с завода механиков, среди них два шведа и датчанин, теперь всю эту братию гоняю на полигоне. Приказ Маршала, к 10-му августа полк должен быть боеспособен.

— Успеете?

— Смотря для чего. Марш нормально провести сможем, а в остальном бой покажет. У новичков конечно опыта нет, но если не воевать, то и не появится. Если сразу в мясорубку не кинут, то быстро обветеранятся, а если нет, то потери конечно будут примерно как в 39-м. Вам там в Прибалтике повоевать пришлось?

— Не-а. Русские быстро отступили, а к нам стали выходить литовские военные, из национального 29-го корпуса. Как война началась они по лесам разбегаться начали, кто смог те по домам разбрелись, а других немцы не разобравшись в общие лагеря военнопленных отправляли, там им совсем худо пришлось, тут видимо слух прошёл и они бедняги специально нам пытались сдаться. Я то их в лагерь не отправлял, а сразу приставлял к работам, а когда 25 июля приказ пришел возвращаться батальону в Финляндию, они нас до Риги сопровождали. На прощанье выдал им справки, что являлись добровольными помощниками финской армии. Вот и вся война. — Майор Нордлунд рассмеялся и с упреком посмотрел на пустую бутылку. — Кончилась. — Констатировал он, глянул на часы и засобирался. — Что ж, технику я тебе передал, пользуйтесь, запчасти завод принял, а мы поедем дальше.

— Куда теперь?

— В Петрозаводск, там говорят побоище было — жуть, вот нас и посылают эвакуировать все что возможно. Опять наверное для вас пополнение техникой будет.

— Наверное будет, но больше для Подвижного Корпуса, тяжёлые и средние танки старались сразу вывезти.

— Посмотрим. Ну, удачи тебе танкист.

— И тебе удачи, трофейщик — майор Нордлинг жизнерадостно заржал.

В открытые окна кабинета ворвался рёв дизельных двигателей, рота трофейных КВ возвращалась с полигона.

Неспокойная память навеяла прошлое. Лютовал враг, лютовал и мороз. Палаток в дивизии не было, отрыть землянки в промерзшей земле быстро не удавалось. На свет костров сразу летели снаряды и мины поляков. Без горячей пищи люди теряли силы прямо на глазах, дивизия таяла. Положение становилось безнадежным, тылы не успели войти в прорыв, продукты очень быстро кончились, боеприпасы экономили до последней крайности, повезло в одном — именно у них, в 84-й стрелковой уцелела машина с рацией и был запас батарей. Благодаря этому он, комбриг Коньков, стал единственным старшим командиром, среди всех попавших в окружение под Кямаря, имевшим устойчивую связь со штабом СЗФ и 50-м стрелковым корпусом. Вспомнилось как на рассвете 16 февраля искаженный радиопомехами голос Мерецкова умолял:

— Фомич, держитесь! Помощь идёт! Только держитесь!

Через день в листовках Политического управления 7-й армии, сброшенных с самолета, бойцы с большой радостью читали: "Под руководством старшего политрука Сукачева из 84-й дивизии, батальон напал на противника, уничтожил несколько рот пехоты, взорвал три дзота, захватил 130 винтовок, два станковых и 17 ручных пулеметов, 100 000 патронов, два автомата, 150 пар сапог и кухню с горячей кашей.

Товарищи бойцы!

Дружное взаимодействие пехоты, артиллерии и танков — залог успеха в бою. Внезапные и смелые ночные действия батальона Сукачева решили участь врага, умножили славу советского оружия, обеспечили выполнение боевого приказа.

Вперед, на захват Выборга, за нашу Родину! За Сталина! Вперед, на полный разгром и уничтожение врага!"

Вот такая помощь была поначалу, но делать нечего, не сдаваться же, вот они и держались в течении месяца, до 16 марта, пока танкисты Павлова не прорвались к окружённым. Почти три недели из всего этого бесконечного срока именно он Василий Фомич Коньков, явочным порядком командовал всей группировкой. Именно он организовал аэродром, на который садились У-2, именно он наладил централизованный сбор парашютных контейнеров, именно он с "мобильной группой" из двух десятков танков Баранова и остатками своего 41-го полка носился по всему периметру окружения, отбивая атаки поляков. В одной из таких контратак, 7-го марта, его и ранило. Прорывались к отрезанному 344-му полку, он залез в танк, чтоб проскочить простреливаемый участок, только выехали на поляну — взрыв. Очнулся уже на лесном аэродроме, когда грузили в "кукурузник", потом госпитали. Уже в Военно-медицинской академии им. Кирова, включив репродуктор, среди других фамилий случайно услышал и свою — орден Красного Знамени. После выписки в звании не повысили, перевели из комбригов в генерал-майоры, а о геройских делах его и не вспомнил никто, только Кирилл Афанасьевич Мерецков, повстречав в штабе округа, тепло поинтересовался:

— Хорошо ли себя чувствуете, Василий Фомич?— дружески спросил он.

— Готов выполнить любое ваше приказание.

Только приказаний особых не было, 84-я стрелковая дивизия, просто пошла оказывать помощь населению Литвы. По призыву коммунистической партии трудящиеся поднялись на борьбу за установление народной власти. Вот и их дивизия, вместе с другими усиливала советские войска, которые были размещены по соглашению от 10 октября 1939 года. Правительство диктатора Сметоны, готовило буржуазно-националистический заговор против Советского Союза. Думалось, что снова драться придётся, но все вышло куда проще. Стрелять не пришлось. Жители деревень и городков встречали радостно, вступали в беседы, армия сопротивления не оказывала, это вам не белофинны. Задача поставленная командующим Белорусским военным округом командармом Дмитрием Григорьевичем Павловым была выполнена.

И тут поступил приказ о переформировании 84-й стрелковой в мотострелковую, а ему такое дело не доверили, распорядились принять 115-ю, которая стояла рядом, в городке Телыняй. Видимо ярлык "окруженец" прилип крепко.

Где теперь Павлов, Мерецков, Баранов? Где командир их 50-го стрелкового корпуса, тогда комбриг, а сейчас генерал-лейтенант, командарм 7 — Гореленко? Нет ни одного, кто в Петрозаводском котле сгинул, кого НКВД расстреляло, кто ещё вроде жив, но под следствием, а война идёт своим чередом и он снова в окружении, и опять под Кямаря, точнее Поралампи, но хрен редьки не слаще. Хотя сейчас конечно легче, все-таки не зима, а грязь на дорогах это вам не снег по пояс, выйти из окружения будет проще.

Войны ждали, к ней готовились, но когда обезумевший Рюти в животной ненависти к Советскому Союзу объявил Крестовый поход против страны победившего социализма, далеко ещё не все было готово. Их 115-я стрелковая дивизия занимала 30-ти километровый фронт на левом фланге Выборгского УРа номер 28. Укрепрайон должен был состоять из четырёх узлов обороны и шести отдельных опорных пунктов, а готовы были только 40 долговременных сооружений, да и то "вчерне" и это на общем фронте почти 70 километров, от станции Сомма до станции Хеинйоёки. Соседом справа была 142-я стрелковая дивизия и её командир, полковник Микульский, Семён Петрович, с которым у них сложились очень хорошие отношения и даже праздники встречали семьями вместе. Так что за фланг можно было не опасаться. Хотя конечно их позиции смотрелись бледновато на фоне финской "Линии Виипури", которую строили французские, немецкие и английские империалисты. Советский народ делал все возможное, чтобы дать родной Красной Армии побольше военной техники, но времени не хватало и поэтому ещё весной 41-года с Карельского Укреплённого района начали перебрасывать пулеметно-артиллерийские батальоны и вооружение для Долговременных огневых точек.

В первые же дни войны во всех ротах и батареях были проведены партийные и комсомольские собрания, митинги. Как всегда, в этой тревожной обстановке проявилось искусство партийного организатора начальника политотдела дивизии батальонного комиссара Лавра Петровича Федецова. Любивший партийную работу, отдававший ей все силы в душу, он не жаловал краснобаев, людей, стремившихся создать видимость бурной деятельности. Характерно, что большинство секретарей партийных организаций подразделений в чем-то были схожи с начальником политотдела. Их отличала особая деловитость, солидность в поступках.

На одном из ротных собраний в 638-м стрелковом полку они побывали вместе с Федецовым. Повестка дня: "О роли коммуниста в бою". Коротким было собрание. Принятое коммунистами решение заняло две строчки: "До последнего дыхания будем биться за дело партии, за Родину. Будем драться с врагом до последней капли крови".