Прогрессор каменного века - 2.

В реке Самаре он выпилил возле берега большую прорубь, затолкал шестом льдины под лёд, велел положить на берег длинный, широкий лоток, а ему принести кресло побольше и помягче, а также большую, тёплую шкуру и вообще, поставить над ним палатку, чтобы он не замёрз во время великого каменного ведлования. Лоток, кресло и несколько шкур ему притащили сразу, а вот с палаткой вышла небольшая заминка. Впрочем, холод Митяю был помеха. Он достал говорящие камни, нацелился зелёным лучом на воду и принялся очень шумно ведловать. Шумно потому, что вода в проруби буквально бурлила и клокотала, когда он вызывал к себе говорящие камни чуть ли со всей округи и даже из-под Магнитогорска. Уже через каких-то два часа вода в проруби засверкала яркими, разноцветными сполохами и самые разнообразные говорящие камни начали попарно, с дробным перестуком, выбираться из воды и катиться вверх по лотку на большой, деревянный стол, установленный к тому времени в большой палатке, а люди их тотчас хватали, заворачивали в замшу, но чаще всего в куски, отрезанные от своих старых шкур, и сносили на центральную площадь, к землянке князя.

Ведловал Митяй целых три дня и наведловал столько говорящих камней, что и сам удивился. И снова он выудил из потока камней несколько очень крупных алмазов, а вместе с ними изумрудов, сапфиров и рубинов. К этим камням он испытывал особое почтение, но когда речь дошла до выбора говорящими камнями своих ведлов, то выяснилось, что только в руки нескольких, самых опытных и могущественных из них, пошли большие, действительно драгоценные камни и Серёга Нефтяной даже подивился тому, что его вторыми говорящими камнями пожелали стать два каких-то невзрачных, прозрачных камня размером с гусиное яйцо каждый. Он удивлённо пожал плечами, взял их и только после того, как два голубоватых алмаза в считанные минуты превратились на его ладонях в два каплевидных, гранёных бриллианта с вогнутым дном и потому похожих на столовые ложки без ручек, сверкающих электрическим сиянием, которые к тому же сами взлетели с ладоней и прилипли к его лбу над глазами, свои собственные глаза у того вылезли на лоб и князь Сергей Нефтяной заорал благим матом:

— Митяй, я каждую землянку насквозь вижу!

Почёсывая небритую щёку, Митяй усмехнулся и ответил:

— Хе-хе, княже, посмотрим, что ты заорёшь, когда подойдёшь к своему самовару и наденешь вторые говорящие камни так, как полагается, то есть на глаза вместо очков, да, ещё возьмёшь в руки первые. Хотя знаешь, мне это самому интересно. Пошли к твоей шайтан-кастрюле, глянем, что из этого выйдет.

А вышло из этого следующее. Вместе с тремя десятками главных специалистов нового предприятия нефтехимии они направились к керосиновому заводику. Серёга Нефтяной остановился возле стальной ректификационной колонны, установленной на мощном каменном фундаменте, ведлы вообще строили завод на диво капитально и основательно, и распахнул волчий полушубок. Затем он растегнул тёплую рубаху, чтобы два больших, плоских агатовых ромба на его выпуклой, мошной груди когда-то очень удачливого и смелого охотника-даргсу смогли хоть краем глаза взглянуть самовар. Ведл-нефтяник надел бриллиантовые очки на глаза, громко охнул и немедленно начал ведловать. Через несколько минут он поинтересовался у отца говорящих камней:

— Митяй Олегович, что скажешь мне на счёт такого бензина и соляры, которые в топливном баке, словно бы в лёд превратятся? Учти, тогда топлива в баки поместится почти в пять раз больше, а возле заборной трубки и в ней самой, бензин и соляра будут самыми обычными. Правда, я теперь могу поднять октановое число хоть до ста двадцати, да, и цитановое любым сделаю, но мне всё же больше нравится многокомпонентное топливо княгини Ольги, оно самое экономичное, но теперь я и его вдвое лучше сделаю на одном только попутном газе и чистой соляре.

Митяй зевнул, устало махнул рукой и ответил:

— Валяй, Серёга, мне как-то всё равно, что в бак заливать, лишь бы Пахом веселее рычал, а моя малышка Шишига не фыркала и не плевалась. Ладно, ведлуй, а я спать лягу.

Когда Митяй проснулся, работа над новым сортом моторного топлива была в самом разгаре, но Серёга клятвенно пообещал, что через двое суток зальёт в каждый из двух баков Пахома не по семьсот пятьдесят, а по две тысячи пятьсот литров чистейшего двухкомпонентного топлива с идеальными характеристиками. Топливный бак от этого сделается практически монолитным и обретёт огромную прочность. Ему не будут страшны ни огонь, ни мороз. Услышав о том, что Пахом попрёт на себе пять тонн новой кристаллической соляры и при этом на сотню километров станет расходовать её всего двадцать два литра, то есть сможет проехать без дозаправки больше двадцати тысяч километров, Митяй нервно вздрогнул и захихикал. В прочности конструкции этого супервездехода ему не приходилось сомневаться, как и в надёжности двигателя и трансмиссии. Его единственным слабым звеном была резина. Да, она была раза в два лучше по качеству, чем резина "Пирелли" для Шишиги, но это ещё ни о чём не говорило, ведь порвать можно любую резину, а потому если он о чём и волновался, то только о тапках для Пахома и всей остальной техники. Кивнув, он сказал:

— Хорошая придумка, это твоё твёрдое гарево, Серёга. Особенно для такой техники, где вес не играет решающей роли. У нас с большигами теперь одна проблема, обувка, и даже не потому, что её пробить можно, а по другой причине. Очень уж мы своими колёсьями дёрн рвём, а это не есть хорошо. Это очень плохо есть, дорогой ты мой Нефтяной княжище.

Князь широко заулыбался, витиевато матернулся, отчего Митяй, он терпеть не мог материться при женщинах, детях и родителях, поморщился, Таня сидела рядом, радостно воскликнул:

— Митяй, ..., так ведь и с этим наша Сонечка, нефтяная владычица, всё уже обрешетила. Ты только возвращайся поскорее в Дмитроград, а там твоего Пахомку уже ждёт новая обувка из умного полиуретана. Представляешь, Митяй Олегович, ставишь такое колесо на большигу и пока та на домкрате стоит, оно колесо, как колесо, только цветом, как волосы у даргсу и светится изнутри, как фонарик. Зато когда большига на все шесть колёс становится, они сразу же оплывают вниз и, словно треугольными становятся, но понизу всё равно, как это и положено, протектор идёт. Полиуретан этот, внутри, как бы струнами пронизан. В середине, на ступице, он до жути прочный и на ней намертво сидит, не провернёшь, а по краю эластичный, хотя и отлично держит форму протектора, но что самое главное, Митяй, пятно контакта с поверхностью у него в двадцать пять раз больше, чем у обычного колеса, ведь он делается вчетверо шире обычного колеса и в длину вытягивается. На таких колёсах Большиги при полной загрузке не оставляют на дернине следа, только на снегу, а прилипает такая обувка даже ко льду и если ты её ножом режешь, то она тут же заново срастается. Я об этом сегодня утром узнал, когда с Сонечкой связался, чтобы рассказать о методе кристаллизации моторного топлива и масел. Вот она в обратку со мной такой новостью поделилась, а я тебе рассказал.

Митяй улыбнулся и сказал:

— Всё это замечательно, Серёга, только знаешь, что-то вы от меня не только хорошему, но и плохому учитесь. Например материться через каждые три слова. Это не дело. В общем так, завтра после обеда собери-ка ты весь свой народ на площади, а я вам преподам урок морали и нравственности, а также ведловской этики. Всех собери. Думаю, что за час твой самовар не взорвётся, а потом, как только поедешь в Магнитогорск, к Виктору, за своими железяками, ему и его людям точно такой же урок преподашь, а то я вас, керосинщиков, как послушаю иной раз, так у меня уши сами в трубочку сворачиваются. В общем собирай народ, прочитаю вам лекцию о том, что такое хорошо и плохо.

После завтрака Митяй сел за Тошибу до самого вечера только тем и занимался, что формулировал заново пресловутые заповеди вкупе с моральным кодексом строителя коммунизма, но стараясь сделать их более развёрнутыми, чтобы всем стало ясно, почему нельзя убивать не только друг друга, но и природу. Ну, а чтобы не остаться без мяса к обеду или ужину, он подробно расшифровал ещё и такое понятие, как откорм скота на мясо и гуманный ведловской забой, хотя как раз этого мог и не делать. Те ведлы, которые занимались животноводством, очень быстро поняли, что откармливать кастрированных животных на мясо нужно умеючи, содержа их отдельно от остального, молочного, шерстяного и рабочего стада и забивать животных так, чтобы те даже и не подозревали, что с ними вскоре произойдёт, то есть погружая в глубокий сон, после чего нужно обязательно просить прощения у Матери Земли. Как знать, может быть тогда их души попадут в рай и не будут проклинать людей. Ну, а когда дело дошло до этики ведла и ведловства, как такового, Митяй и вовсе развернулся, так как давно думал об этих сложных материях и первым делом сформулировал тезис о том, что всякое ведловство должно преследовать только благие цели и служить на пользу человеку и Матери Земле. В конце концов он добрался и до такой темы, как тайные слова, сиречь простая матерщина, которые позволяют человеку очень быстро выплеснуть из себя отрицательные эмоции и чёрную энергию.

Нет, он вовсе не был против этого. Наоборот, приветствовал, но при этом вводил жесткие ограничения — тайные слова ни в коем случае нельзя нацеливать на другого человека, какую бы обиду он тебе не причинил, это табу, этим ты рассердишь Мать Землю; тайные слова нельзя произносить при женщинах, детях и тех, кто старше тебя хотя бы на день; тайные слова нельзя произносить громко, чтобы кто-либо их мог случайно услышать; если ты находишься где-то не один, а из тебя рвутся наружу тайные слова, отойди в сторону, отвернись и тихо проговори их, а потом извинись перед своим товарищем, иначе тайные слова не развеют дурных эмоций и не дадут выходу чёрной энергии; тайные слова ни в коем случае нельзя произносить во время ведлования. Расписал он и те случаи, когда лучше выйти, тихонько проговорить тайные слова и, вернувшись, продолжить разговор, работу или ведлование, чем копить в себе злость, ведь тайные слова тем и хороши, что будучи сказанные наедине даже громко, они уже ничего не могут сделать плохого, так как унесли прочь чёрную энергию. Естественно, что когда Митяй начал читать эту лекцию, то Лариска и Зинуля сверкали в его руках, а потому все люди, включая детей, выслушали её очень внимательно.

На следующий день они уехали из Нефтеграда, но уже вечером, когда собирались в дорогу, Митяй с удовлетворением отметил, что никто не матерился. Честно говоря, ему от этого сделалось на душе очень приятно. Утром, как только рассвело, они расселись по машинам и тронулись в путь, взяв направление прямо на Штурманск, двигаясь по широкой, бескрайней и заснеженной лесостепи, по которой бродили стада мамонтов и одинокие скитальцы шерстистые носороги. Попадались им и эласмотерии, некоторые просто огромного роста красавцы с рогом более двух метров длины. Хищников в степи тоже хватало, а вот людей они так и не встретили. В Штурманске их давно уже ждали. Усилия, предпринятые князем Данилой, увенчались успехом и он собрал в своём городе свыше двенадцати тысяч человек. Князь показал себя прекрасным организатором, но очень уж жестким руководителем и может быть оно и к лучшему. Даже зимой в Штурманске ни на день не прекращались строительные работы и в городе каждый день справляли новоселье. Митяя, а точнее его говорящих камней, все ждали, словно чукча рассвета, что и не удивительно, на берегах Волги их было крайне мало. В Штурманске вообще ничего не было кроме рыбы и возможности прорыть Волго-Донской канал и при этом воды Волги точно потекут в Дон. Во всяком случае об этом говорили все ведлы князя. Данила прекрасно понимал, что ему нет никакой нужды иметь город с населением больше пяти, пяти с половиной тысяч человек. Их просто нечем будет занять и потому уже очень скоро он сам задал Митяю довольно непростой вопрос, предварив его словами:

— Митяй Олегович, теперь, когда у меня будет столько ведлов с говорящими камнями, мы по весне нагоним в Штурманск со всей степи мамонтов, единорогов и носорогов и за лето канал пророем, а потом ведлы его силой Волги расширят и берега укрепят. Это уже дело решенное и я всё очень ясно вижу у себя перед глазами. Меня другое волнует, Митяй, куда потом людей отправлять? Кораблей на всех не хватит, чтобы они речниками стали, а сидеть в этом городе без толку им быстро надоест. Поэтому давай думать вместе, куда их переселять.

Этим он заставил Митяя надолго задуматься. Дмитроград вырисовывался, как столица. Руд там вполне хватало для того, чтобы иметь неплохой машиностроительный комплекс, нефть позволяла иметь мощную нефтехимию, да, и земли вокруг были плодородными и вместе с двумя новыми городами, уже заложенными на Кубани, там возник довольно серьёзный очаг новой цивилизации. Оставалось только соединить каналом Куму с Кубанью, в чём он не видел особых трудностей, и тогда корабли класса река-море смогут ходить по полноводным рекам в два моря и если сделать так, то тогда сама Мать Земля велела сделать князя Данилу Штурмана крупнейшим судостроителем. С Урала он станет получать сталь и титан, из Электрограда алюминий, а из Нефтеграда высококачественное кристаллическое топливо и тогда из Штурманска во все стороны, на юг и на запад, поплывут большие корабли. Именно такую перспективу и развернул он перед Данилой и тот, пристально посмотрев на Митяя, сказал:

— Тогда мне нужно строиться основательно, Митяй Олегович и думать не о дальних странах, а о строительстве большой судоверфи. Раз так, то ведабу, расскажи мне всё, что ты знаешь о кораблях и о том, как их строят в твоём мире.

Странно, но речной князь сказал о том мире, в котором вырос Митяй, как и о ныне здравствующем и процветающем и он задумался, а может быть его забросили в какое-то параллельное прошлое и всего в двух шагах от него находится родная, хотя и совершенно чумовая, Россия? Митяй кивнул и ответил:

— Дай мне пару дней, Данька, и я и тебя, и твоих ведлов очень многому научу и тогда станете вы строить быстроходные корабли на подводных крыльях, которые помчатся из Штурманска и на Каспий, и в Чёрное море, и даже в Балтийское. Вы ведь ведлы, княже, а потому многое сделать можете.

Как и в Нефтегорске, в Штурманске Митяй тоже прочёл лекцию о морали, нравственности и ведловской этике, что было очень своевременно. Ну, а потом целых две недели читал лекции о кораблестроении и судовождении по рекам и морям. Прочитал он лекцию и о газотурбинных двигателях, считая, что мощные силовые установки придутся корабелам очень кстати, ну, а князь Данила, подумав, отправил сотню ведлов в Дмитроград, учиться тем профессиям, которые помогут им стать корабелами самим, после чего они научат этому и всех остальных жителей Штурманска. Надо сказать, что новость о том, что в этом городе будут строиться скоростные водяные Шишиги, способные поднять на борт сразу целое племя и кучу грузов, привели всех жителей в восхищение. Ещё бы, ведь они смогут тогда поплыть в такие далёкие края, где никогда не бывает зимы. Митяй не был уверен в том, что они действительно смогут построить суда на подводных крыльях с длиной корпуса метров в семьдесят пять, а водоизмещением в три, три с половиной тысячи тонн, которые смогут ходить по рекам со скоростью в восемьдесят, девяносто километров в час и при этом не создавать волны. С волной-то и буруном за кормой любой ведл справится на раз, а вот встанут ли на крыло такие громадины, он сомневался и ему срочно требовалось поговорить с Игнатом. У этого парня имелось какое-то особое чутьё на то, что можно изготовить из металла, а что нельзя.