Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Жернова истории 2 - Сводный файл


Опубликован:
18.12.2011 — 12.05.2024
Читателей:
1
Аннотация:
Книга издана в издательстве "Альфа-книга" в 2013 году
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
 
 

Прекрасно понимая, что подобное предложение вызовет бурю протестов, особенно со стороны кооперации, которая не желает расставаться со своим монопольным положением, пользуясь которым, можно преспокойно обдирать потребителя, считаю нужным всячески настаивать на нем. Сам же кооперативный аппарат требует серьезной реорганизации. Без активного вовлечения рядовых членов кооперации в контроль над издержками, особенно накладными расходами, над ценами, над ассортиментной политикой, кооперация ни на грош не приобретет никакой социалистичности, и останется всего лишь всесоюзной лавочкой, обремененной большим бюрократическим аппаратом.

Вместе с запиской о частнике Дзержинскому была направлена записка о положении спецов. Там были развернуты и конкретизированы мои прежние предложения по организации смычки между старыми специалистами, руководителями предприятий, молодыми специалистами и рабочими. 'Чем больше мы втянем спецов в совместную работу с участием партийно-комсомолького актива, как на уровне предприятий, так и на более высоких этажах хозяйственного руководства, тем меньше останется у обеих сторон поводов для взаимного недоверия' — подытоживал я свои предложения.

Дадут ли запискам ход, и в какой мере — зависело от слишком многих обстоятельств, на которые уже было невозможно повлиять. Как поведут себя те люди, с которыми уже установились те или иные отношения, в какой мере на них можно рассчитывать, как на союзников? Если в Дзержинском можно было быть в значительной мере уверенным, ибо мне была хорошо известна его позиция по многим поднятым вопросам, то вот о позициях других военных и хозяйственных руководителей информация в моей голове была весьма отрывочной, если не отсутствовала вовсе.

Как отреагируют Луначарский или Крупская на предлагаемые перемены в подготовке кадров? Что скажут Фрунзе, Уншлихт, Котовский, Сокольников, Цюрупа, Богданов о реорганизации военной промышленности? А как поведет себя партийная верхушка, многие деятели которой оставались пока закрытой книгой, в вопросе о судьбе частного капитала? В какой мере они будут оперировать классовой риторикой и идеологическими лозунгами, а в какой — прагматическими соображениями? И что среди этих прагматических соображений окажется для них важнее — судьба Советской республики или собственная карьера? Одно можно было предсказать точно — противодействие будет, и немалое.

Но гораздо больше, чем судьба этих, и еще ранее поданных записок, меня волновала объявившаяся вдруг и столь умело скрывающаяся от обнаружения слежка. Приходилось теряться в догадках — то ли это проявил инициативу заимевший на меня зуб Ягода, то ли таким образом снова дают о себе знать таинственные охотники, время от времени пытающиеся добраться до меня еще с лета 1923 года? Поскольку никаких данных для определенного ответа на этот вопрос не было, мои мысли судорожно метались от одного варианта к другому, не в силах остановиться ни на одном из них. В конце концов, мне удалось взять себя в руки, твердо заявив себе: 'Возможно и то, и другое. Поэтому прекрати мусолить проблему, и отложи ее до тех времен, когда будет, на чем строить ответ'.

Надо сказать, мне самому было неясно, что тут должно волновать больше — тайна, которая скрывалась за загадочными преследователями, или опасность, которая могла от них исходить. Но вот Лиду однозначно беспокоило именно второе. При воспоминании о ней мои губы непроизвольно растянулись в счастливой улыбке. Наверное, если в этот момент кто-то посмотрел на меня со стороны, я имел бы в его глазах довольно глупый вид — лежит на вагонной полке мужик, подложив под голову сапоги и портфель, и улыбается во весь рот неизвестно чему. Но мне-то было известно...

В воскресенье, в последний день перед отъездом, Лида неожиданно решила согласиться на неоднократно делавшиеся предложения и отправилась ко мне домой. Мне так и осталось непонятным, ни почему она под разными благовидными предлогами отклоняла мои приглашения раньше, ни почему она согласилась сейчас. Может быть, ее смущала перспектива оказаться в незнакомом месте, среди незнакомой обстановки и незнакомых людей, в ситуации, которую она пока не решалась примерить к себе окончательно? Но ведь я никак не мог назвать ее чересчур стеснительной — по крайней мере, у себя дома, особенно в отсутствие отца, она плевать хотела на любые условности. Последовавшее же, в конечном счете, согласие можно, наверное, было бы объяснить тем беспокойством, которое она испытывала — и в связи со слежкой, которую она чувствовала, но никак не могла распознать, и в связи с тем, что любимый человек покидал ее на целых полтора месяца.

У меня, на Малом Левшинском, она вела себя, как ни в чем не бывало, нисколько не смущаясь ни новым местом, ни присутствием Игнатьевны. Лида как-то очень быстро с ней спелась, и они совместно принялись активно вмешиваться в мою подготовку к сборам. Наблюдая, как я достаю из антресольного шкафчика сапоги, Игнатьевна запричитала:

— Что же ты, соколик, в такую стужу в сапогах отправляешься? Небось, валенками и не подумал запастись?

Продемонстрированные мною теплые фланелевые портянки не сбили ее со скептического настроя:

— Так я гляжу, у тебя их одна пара всего! А ну, погодь, — и с этими словами она скрылась за дверью. Через несколько минут моя хозяйка вернулась с несколькими кусками теплой байковой ткани, нарезанными как раз по размеру портянок.

— На вот, держи! — с суровым, не допускающим возражений видом она протянула теплые портянки мне. — Ну, чисто дитё, совсем никак нельзя без догляду оставить. А ты куда смотришь? — повернулась она к Лиде. — Эх, молодые... Ладно, — сменила она гнев на милость, — пойдем-ка, касаточка, соберем ему назавтра поснедать на дорожку. Сытый будет — не замерзнет.

Впрочем, хлопоты Игнатьевны были не чересчур навязчивыми, и она уже в девять вечера достаточно тактично объявила после совместного чаепития, что отправляется спать.

Глядя на Лиду, можно было подумать, будто она всю жизнь прожила в этой квартире. Даже направляясь в ванную, она озаботилась лишь тем, чтобы натянуть на себя коротенькую нижнюю сорочку — и то, как мне показалось, лишь за тем, чтобы случайно не шокировать добрую старушку, разгуливая в наилучшем из своих костюмов.

Впрочем, может быть, она лишь хотела выглядеть именно такой? Но вот что она совершенно не могла скрыть, так это страх.

— Витя, ну что тебе стоит? Возьми с собой Зауэр! — громко шептала она мне на ухо, похоже, не замечая, что ее тонкие, изящные пальцы с такой силой вцепились мне в плечо, что наверняка останутся синяки.

— Ни к чему! — пытаюсь вразумить ее рациональными объяснениями. — Хотели бы убить, пальнули в темноте из переулка в спину — и все дела. Тут что-то другое. И в этом другом надо разобраться, а Зауэр здесь не помощник.

В ответ девушка тихонько заплакала. Сильный аргумент. Очень сильный, — у меня аж сердце сжалось. Но уступать я не собирался:

— Пойми, глупышка, — втолковывал я ей, слизывая слезы поцелуями, — нам, как начсоставу, непременно выдадут личное оружие, которое мы будем обязаны носить, находясь на службе. А вне службы мы в течение сборов оказаться никоим образом не сможем.

Конечно, объяснение глупое, — вряд ли мы там с заряженными револьверами будем расхаживать, — но, чтобы унять слезы, и такое годится. Главное, говорить спокойным, уверенным голосом...

Незаметно ко мне подкралась дремота. Разбудил меня толчок остановившегося состава, и одновременно получаю тычок под ребра от соседа, занимавшего противоположную верхнюю полку.

— Тверь уже, сонная тетеря! Выскакивай давай!

Подхватив портфель и сапоги, спрыгиваю в проход, споро обуваюсь, и бегу догонять свою учебную команду. Наш молоденький сопровождающий, Дубровичев, которого язык не поворачивался называть Яков Александрович, устраивает еще одну перекличку, и, удостоверившись, что за время пути никто не потерялся, ведет команду к выходу из вокзала, где уже ожидают несколько саней, запряженных переминающимися с ноги на ногу на морозе лошадками. Коняшки мотают головами, изредка всхрапывают и пускают пар из ноздрей. Возницы одеты в шинельки — значит, это за нами из части пожаловали. Путь, как сказал сопровождающий, не близкий — более двадцати верст, так что ползти будем часа три, не меньше.

Рассаживаемся по несколько человек в сани на солому, прижимаясь друг к другу, чтобы в пути было не так холодно, и трогаемся в путь. Для начала заезжаем в штаб дивизии, чтобы разобраться с наличием 'лишних' людей. Все выяснилось довольно быстро: буквально сразу после отъезда нашего сопровождающего в Москву в штаб пришли уточненные списки, где значилось уже не тридцать, а тридцать шесть человек.

От штаба дорога наша ведет к усадьбе 'Сахарово', которой когда-то владел генерал-фельдмаршал Гурко. А теперь там расположились недавно устроенные летние лагеря 143-го полка. Нас же, разумеется, собирались поселить не в палатках, а в частично пустующих помещениях усадьбы, которые в летний период предназначались для размещения штаба полка и подразделений обеспечения.

Впрочем, кое-какие службы размещались там и зимой, а располагавшееся неподалеку стрельбище активно использовалось. По приезде мы построились на расчищенном плацу перед главным зданием усадьбы, и к нам вышел высокий статный командир, довольно еще молодой, — лет тридцати, не более. Кавалерийский башлык скрывал петлицы на шинели, и потому определить его должностную категорию на глаз было невозможно.

Скомандовав — 'Смирно!' — Дубровичев, печатая шаг, подошел к высокому командиру и отрапортовал:

— Товарищ командир полка! Учебная команда начальствующего состава для представления по случаю прибытия на зимние сборы построена!

— Вольно! — скомандовал высокий, глядя на нас внимательным, даже немного озабоченным взглядом. Обычное русское лицо, немного курносый нос. Никаких особых, бросающихся в глаза черт или примет. Но не покидает ощущение, что где-то я его видел. В этой жизни или в той?

— Товарищи начальники! — прозвучал хороший 'командный' голос комполка. — Я командир 143-го стрелкового полка 48-й Кашинско-Тверской дивизии имени Тульского пролетариата, Александр Михайлович Василевский. Начиная с этого момента, вы все считаетесь на действительной военной службе. Сейчас вам выдадут обмундирование и покажут ваши места в казарме. Знаков различия у вас не будет, потому что вы не проходили аттестацию на должностные категории. Такая аттестация будет проведена по итогам сборов, а до тех пор все вы будете именоваться курсантами. Поскольку ваша учебная команда принадлежит к политсоставу, возглавит ее и будет непосредственно руководить прохождением вами сборов помощник военкома полка Филимон Яковлевич Гарц. — С этими словами вперед выступил прежде державшийся за плечом своего командира невысокий худощавый человек со впалыми щеками и глубоко посаженными глазами, с тонким носом и резко очерченной складкой близ плотно сжатых губ. — Желаю вам успешного прохождения учебы! Командуйте, Филимон Яковлевич! — коротко бросил Василевский, четко исполнил поворот налево и отправился к главному зданию усадьбы.

— За мной, шагом марш! — И повинуясь команде, мы несколько нестройно зашагали к дверям, которые, как оказалось, вели в столовую. Уже темнело, и обеденное время давным-давно миновало, но о нас все же позаботились, что я тут же записал в плюс молодому комполка. Горячий обед после мороза, несмотря на его невеликие размеры и не слишком высокие кулинарные достоинства, пришелся очень кстати. После чего помощник военкома полка повел нас в каптерку. Там мы обзавелись шинелями, гимнастерками комсоставовского образца, которые именовались 'рубаха-френч', галифе, ремнями, портупеями с кобурой, зимними шлемами, а кое-кто — и сапогами. Глянув на мои сапоги, каптер буркнул — 'сойдут за уставные'. По тому же принципу некоторые новоявленные курсанты остались в своих френчах и галифе.

Остаток дня ушел на получение наганов в оружейке, знакомство нашего руководителя с доставшимися ему подопечными, на ужин, обживание в казарме, осмотр и чистку оружия, подгонку обмундирования, подшивание подворотничков и прочие важные армейские мелочи.

Сборы зимой — далеко не самое приятное времяпровождение. Хорошо еще, что большая часть занятий проводилась в классе, а не на открытом воздухе. Начали мы, однако, не с класса, а с посещения артиллерийских парков дивизии, где как раз проводились занятия приписного состава артиллеристов, призванных на краткосрочные двухнедельные сборы для отработки действий в зимних условиях. Для нас занятия были чисто ознакомительными — нам рассказали о материальной части и принципах боевой работы артиллерии дивизионного звена.

— Наша гаубичная батарея имеет на своем вооружении два типа 48-линейных гаубиц — рассказывал нам командир этой батареи, картинно положив руку на ствол орудия, и любовно поглаживая его, — образца 1910 года на основе французского орудия фирмы 'Шнейдер', произведенные на Обуховском заводе, и образца 1909 года на основе немецкого орудия фирмы 'Крупп', произведенные на Петроградском и Путиловском заводах...

— А какая лучше? — прервал рассказ бесцеремонный выкрик кого-то из нашей учебной команды.

— Какая? — поднял голову молодой командир. — Пожалуй, про разницу между клиновым и поршневым затвором я вам толковать не буду, а скажу так: лучше та гаубица, за которой ухаживают нормально, и она не подведет тебя неожиданно в бою. Вот так-то. — И, не давая задать другие вопросы, продолжил:

— Батарея состоит из шести таких гаубиц...

Переместившись по артиллерийскому парку, мы попали под опеку другого командира батареи. В отличие от первого, он был явно из офицеров еще старой армии. Видимо, только что завершились занятия с группой артиллеристов приписного состава, и командир батареи, утомившись, вел свой рассказ, облокотившись на щит и ствол орудия, и закурив папиросу:

— На вооружении батарей полевой артиллерии артполка дивизии состоит трехдюймовая полевая пушка образца 1902 года, Вот эта самая пушка произведена на Путиловском заводе в одна тыща девятьсот шестнадцатом году. Как следует из ее названия, пушка эта имеет калибр в три дюйма, или семьдесят шесть и две десятых миллиметра ('о, заметен уже переход на метрическую систему' — отметил я про себя). Она предназначена для ведения огня шрапнельным снарядом или фугасной гранатой весом шесть с половиной килограммов с начальной скоростью почти 600 метров в секунду на предельную дальность в восемь километров. Но учтите, что на такую дальность могут вести огонь только самые опытные наводчики, ибо прицельные приспособления пушки рассчитаны лишь на шесть и четыре десятых километра. Всего в батарее имеются шесть полевых пушек...

— А почему в парке только пять штук стоят? — спросил тот же бесцеремонный голос, что прервал и первого командира батареи.

— Да потому, что шестую сделали на Пермском пушечном заводе в 1920 году! — в сердцах бросил военспец. — Вот и маемся теперь с ней, она у нас из ремонта не вылазит. То масло из цилиндров течет, то затвор клинит, а теперь вон новую пружину накатника ждем — старая лопнула...

123 ... 1819202122 ... 454647
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх