4. "Атаман из будущего. Огнем и мечом"

Названные джуры были самыми юными, ещё не прожившими и шестнадцати лет, и их участие в бою он посчитал нежелательным. Вместе с остальными охранниками и джурами рванул на стрельбу, почти уже затихшую.

Степь в этих местах никак не сравнишь с поверхностью стола. Она холмистая, с нередкими балками и овражками. Именно поэтому ехавшие всего в паре вёрст впереди дозорные отбивались вне поля зрения основной части каравана. Обогнув холм, Аркадий увидел, что далее по дороге, в том месте проходившей между овражком и крутым склоном ещё одного холмика, бурлит немалая куча народа человек в сорок. Над этой мини-толпой поблескивали сабли и виднелись стволы ружей, внимание людей, её составлявших, было полностью сосредоточено на чём-то или ком-то внутри.

"Наших убивают!" — сразу понял Аркадий. Ярость захлестнула его, и он взял с места в карьер. Жеребец, наверное, ощутив настроение хозяина, понёсся на врагов всего после одного несильного удара плетью. Вслед за ним рванули на противника и охранники с джурами.

Судя по одежде, враги были совсем не ногайцами, которым молва приписывала грабежи и убийства в степи, а русинами. Причём одежда была нарядная, в поход казаками не надеваемая, вряд ли они были запорожцами. Да и не могли опытные воины прозевать скачущего на них врага. Толпа же продолжала увлечённо топтаться вокруг чего-то в самом её центре. Настолько, что подлетающих к ним галопом всадников они заметили за несколько секунд до того, как Аркадий с охраной и джурами врубился в толпу, щедро оделяя всех попавшихся ударами сабли.

Оравшие до этого что-то агрессивное и угрожающее люди взвыли и запаниковали. Кто-то попытался соскочить в овражек, кто-то — убежать от всадников по дороге, пара идиотов полезла вверх по склону. Не смог скрыться никто. Всех догнали. Кого схватили, кого — слишком шустрых — пристрелили. Наверное, их всех порубили бы прямо на месте. Но попаданец успел сообразить, что кого-то из атаковавших авангард каравана неплохо бы и допросить.

— Сдающихся не рубить, раненых не добивать! — гаркнул он, сам при этом перерубая плечо какому-то давно небритому и лохматому типу в замызганном, но изначально дорогом польском зелёном жупане. Не успев среагировать на резкое изменение обстановки, тот пытался рубануть Аркадия по ноге.

Бог его знает, что стало причиной, но попаданец впервые в жизни с одного удара отрубил у плеча вражескую руку, державшую саблю. И уже не обращая на него внимания, сбив с ног конём ещё одного неестественно тонко завизжавшего при падении врага, попал в место сосредоточения толпы. Там лежали на земле зверски изуродованные трупы.

Аркадий остановил Фырка, пропустил мимо себя охрану и джур, кинувшихся в погоню за убегавшими разбойниками, и соскочил на землю. Только стоя рядом удалось определить, что изувеченных тел пять. То есть рядом или невдалеке лежали ещё десятка два, если не три, разбойничьих, но они на данный момент попаданца не интересовали. Здесь же лежал убитый конь одного из дозорных (кажись, Гнедко Сидора Чуйченко), уже без седла и уздечки. Изуродованы охранники Москаля-чародея были весьма старательно, видимо, по телам ещё долго после их гибели били саблями и чем-то тяжёлым (здорово разозлили парни бандитов, те про всякую осторожность забыли). Особенно сильно пострадали лица ребят (я и не уверен, что смогу опознать всех, да друзья из охраны должны с этим справиться), множество ран было и на их телах.

"Ещё пятеро. Молодых, преданных и храбрых, неглупых и уже умелых в казачьем ремесле. Они отдали жизнь, чтобы могли подготовиться к бою мы, умирали для нашего спасения. Ведь сдайся они разбойникам, те, наверное, предлагали... надо будет узнать, то остались бы в живых. Шансов победить у них заведомо не было. Бог знает, сколько уже людей погибло, выполняя мои задумки... но их я, большей частью, не знал, они были для меня статистикой, а этих я сам выбирал в охрану, учил некоторым тонкостям охранного ремесла. Вот здесь уже — точно не статистика! И уроды, посмевшие напасть на нас, те, кто ещё жив, расплатятся мне за убийство моих ребят полной мерой!"

Аркадий угадал — бандиты, окружив передовой дозор, принятый ими за одинокую компанию путешественников, заблокировали им дорогу спереди и сзади, предложили слезть с лошадей, сдаться и отдать оружие. Казаки спорить не стали, с коней, на которых были слишком удобными мишенями, соскочили, и став за ними, открыли огонь по разбойникам. У каждого было ружьё и несколько пистолей, на таком малом расстоянии хорошему стрелку промазать было мудрено. Плохих же в охране Москаля-чародея не водилось.

Банду организовал Гнат Безухий, ещё полгода назад бывший "бесштанным казаком". Жили такие на землях Запорожских вольностей, бесштанные в самом прямом смысле слова, не имевшие шаровар или чего-то взамен. Эти люди были из сбежавших к казакам, но испугавшихся казаческой жизни хлопов. Ходить в походы на врагов было не только трудно, но и чрезвычайно опасно, отсев новичков был огромный, большинство гибло в первые годы казачества, вот многие и пристраивались батраками у рискнувших заняться земледелием в степи или вели образ жизни охотников, рыболовов и собирателей. В холодные времена они спали в ямах, грея друг друга. Учитывая, что многие не имели штанов...

Услыхав о начавшейся на Руси (Украине) войне, Гнат уговорил нескольких человек пойти попытать счастья на дорогах.

— Хлопцы, там же сейчас жиды и католики бегут куда глаза глядят, многие — без охраны. Вот на таких и будем нападать, озолотиться же можно! И со сладкими жидовками и католичками побалуем всласть... никто нам этого не запретит.

Полуголодная, полная лишений жизнь на фронтире достала многих, они за Гнатом и пошли. Несколько месяцев шакалья стая, постепенно увеличиваясь в размерах, "шалила" на дорогах Левобережья. Грабили, насиловали и убивали всех, кого могли быстро осилить, не разбирая конфессиональной принадлежности. В большинстве — православных селян, благо на то время они здесь были весьма зажиточными, в Европе разве что голландцы были состоятельнее. Начали с дубинками, однако за счёт жертв постепенно вооружились. Шайка медленно, но верно росла, к ней прибивались такие же шакалы по духу из селян, оставшихся без хозяина лакеев, подпанков. Попали в банду: бывший униатский священник, еврей-трактирщик и пара лакеев-католиков из Великопольши. Чего-чего, а расизма на Сечи и близко не было, принимались все, кто соглашался с местными правилами игры. Гнат невольно скопировал такие же правила, модифицировав их под себя. В его банду собирались ублюдки крысиной и шакальей сущности.

Просуществовав несколько месяцев в виде повстанческого отряда, банда ни разу не вступила в бой. Однако когда Скидан стал сгонять всех повстанцев, часто неотличимых от разбойников, в большие отряды для боёв за города, Гнат благоразумно увёл шайку на юг, в хорошо знакомые степи. Добыча уменьшилась, зато исчезла опасность быть призванным на штурм Чернигова или Лубен. Рисковать всерьёз своей шкурой никто из них не жаждал.

Имея больше чем восьмикратное превосходство, они посчитали пятерых конников лёгкой добычей. Но те неожиданно оказали отчаянное сопротивление, убив и тяжело ранив полтора десятка напавших. Однако заряженные пистоли у них кончились, и почуявшая запах крови толпа бандюков одержала свою последнюю победу. Именно в момент вымещения разбойниками своих пережитых страхов и разочарований на телах убитых и нагрянул Аркадий со своими орлами.

Налёт конных казаков был настолько неожиданным, что шайка и не пыталась сопротивляться. Из охранников и джур, кроме пяти погибших, никто и раны серьёзной не получил. В плен взяли шестнадцать бандитов, в том числе — атамана шайки Гната Безухова. Тяжелораненых Аркадий приказал кончить здесь же, на месте (что и было немедленно сделано после снятия с них приличной одежды), а восемь относительно здоровых решил сначала допросить. Настроение у него в этот момент было не самое мирное, и действовать в духе кота Леопольда он точно не собирался.

Без того не слишком храбрый Гнат, узнав, в чьи руки попал, перепугался так, что обделался и потерял сознание. Когда его пинками вернули в реальный мир, он мгновенно взгромоздился на четвереньки, и, бойко подскочив таким образом к страшному колдуну, стал целовать его сапоги, умоляя о пощаде и обещая выдать место, где закопал награбленное шайкой.

Экспресс-допрос и высветил для попаданца историю шайки.

— Вы что, в степи пешком разбойничали?

— Что Вы, пан, кто же пешком казакует?

У Аркадия от такого заявления дёрнулась щека. Уж очень ему не понравилось причисление этого... нехорошего человека себя к казакам. Хотя занимался бандюк и его шайка ровно тем же, чем и сам попаданец, только в меньших масштабах, это его сопоставление заметно добавило злости Москалю-чародею. Всё же разница между ними, посчитал он, была, пусть и не всеми либерастами уловимая. Гнат, заметив реакцию возвышавшегося над ним башней чародея, испугался и побледнел ещё больше и затрясся крупной дрожью. Хотя казалось, что трусить больше просто невозможно.

— У...у... балке наши кони, — с заметным усилием выдавил из себя ещё недавно грозный атаман.

— Какой балке?!!

— У... у... у... — заело от ужаса Гната. Махнув на него рукой, Аркадий приказал Юрке как самому доверенному взять с собой пяток казаков и одного разбойника как проводника, и пригнать коней сюда. Один из бандюков уже успел признаться, что с лошадьми осталось всего двое членов шайки. Ещё трём казакам попаданец скомандовал со связанным атаманом съездить на указанное им место и выкопать спрятанный клад. Узнав об имеющемся невдалеке роднике, распорядился готовиться к привалу. Пришлось послать человека и к оставленному сзади каравану.

Только начал было отходить от перипетий схватки, как увидев в подгоняемом табуне высоченного вороного ахалтекинца, распсиховался опять. Сердце заколотилось, будто бежал спринт, в глазах на секунду потемнело. Показалось вдруг, что это Чёрт, жеребец Васюринского.

Выхватил атамана бандюков — его как раз связывали для путешествия за кладом — за грудки, легко подтянул тщедушного мужичка вверх, лицом к своему лицу, ноги у того, на двадцать с лишним сантиметров меньшего ростом, естественно зателепались в воздухе. Гнат наверняка бы тут же обделался бы, если бы не опорожнился полностью во время предыдущего испуга. Лицо его стало не бледным уже, а голубоватым, с некоторым налётом синюшности.

— Чей вороной жеребец?

— М... м... мой.

— Где взял?! — не очень громко, но не сказал, а скорее проревел знаменитый колдун, о котором так много слышал раньше Безухий. Самого-самого жуткого и ужасного слышал. Впервые в жизни он пожалел, что не погиб в бою. Несколько раз открыв и закрыв беззвучно рот, он, наконец, из себя выдавил:

— У киевского шляхтича отобрал. Из униатов, их же казакам положено убивать.

Подержал ещё несколько секунд урода на весу, у того нервная система не выдержала и дала сбой, глаза закатились, он опять потерял сознание, обвиснув в руках попаданца безвольной тушей. Только тогда Аркадий бросил его на землю, где он и распластался.

— Приведёте его в сознание, — обратился Москаль-чародей к тройке казаков, уже отряжённым за кладом. — Привяжите к седлу и езжайте, куда он поведёт. Заподозрите, что обманывает — пригрозите, что немедленно ко мне вернёте. Думаю, — знаменитый колдун нехорошо улыбнулся, — он не захочет меня огорчать.

Весьма впечатлённые увиденным, ребята мигом привели в чувство отвратительно воняющего атамана разбойников и отправились с ним за кладом.

Каша, после вчерашнего разноса за подгорелость, сегодня была недоваренной. Нельзя сказать, что совсем уж сырой, но ел её Аркадий с немалым трудом, запихивая в себя невкусное варево. После всех треволнений аппетита у него не было.

"Вот ещё мне, дураку забывчатому, напоминание, что нельзя откладывать на завтра то, что надо было делать позавчера. Первым делом по приезде в Азов возьмусь за полевые кухни. Чёрт, в глотку не лезет, да и вообще жрать не хочется. Но надо. Сил это путешествие, чувствую, ещё много заберёт, в еде привередничать нельзя".

С огромным волевым усилием, но кашу доел. Пошёл посмотреть, как устроились на ночёвку подопечные. Дождя сегодня не предвиделось, так что обустройство было самым примитивным — люди расстилали войлочные подстилки, на которых ночью, накрывшись чем-то тёплым, лягут спать. Если днём всё ещё было тепло, наверное, градусов семнадцать-двадцать, то к утру, температура не дотягивала и до десяти по не родившемуся ещё Цельсию.

Спать не хотелось совершенно, да и не может себе позволить завалиться на боковую глава каравана. Отправился проверять пленников. Их тоже покормили, сводили опростаться, и вот они уже устраивались на ночёвку. Связанными, конечно, под присмотром специально приставленного к ним часового. Сравнение себя с казаком крысюка с большой дороги почему-то занозой засело в душе попаданца. Ему категорически не хотелось проведения таких аналогий, возможно именно оттого, что для отличия образа жизни настоящих казаков от бытия таких разбойников надо было пристально присматриваться.

"Вот ещё одна проблема. Часовых надо выставлять больше, а людей у меня стало меньше. Стану вечером на стражу сам, все равно ведь не смогу заснуть быстро. И надо будет с командиром охраны поговорить об изменении схемы ночных дежурств, к счастью, он в момент нападения не в авангарде ехал. Не повезло другим... судьба или, там, божья воля... но эти уроды у меня ответят по полной программе, быстрым утоплением не отделаются".

Когда стемнело и люди укладывались спать, прискакала тройка казаков с пленным атаманом разбойничьей шайки. Аркадий пошёл к костру, чтобы рассмотреть привезённый ими клад. Его ждало разочарование. Пара горстей простеньких, без камней, золотых украшений, пяток золотых монет, с полкилограмма серебряных изделий и несколько выколупанных откуда-то камушков, вряд ли слишком дорогих.

"Да... вот тебе и разбойничий клад. Атаманский, кстати. Столько легенд о таких захоронках слышал, а здесь... у меня состояние во много раз больше. Добытое, хм... чего перед собой таиться, схожими методами. Только ходили мы грабить не своих, а врагов. Хотя, думаю, и здесь можно было бы награбить намного больше. Если не пугаться каждого шороха, рисковать. Эти же гады нападали только на беззащитных, а много ли у слабых может быть богатства? Оно испокон веков силу любит. Хочешь много награбить — выбирай кого посильнее".

Невольно скривив губы, Москаль-чародей глянул на бандюка.

— Пане, не убивайте! Прошу вас, у меня больше ничего нет, я всё отдал, разве что в нашей хате немного осталось. Но то не моё, общее!

— Далеко ваша хата?

— Что?.. Ах, нет, нет, не далеко. Как раз времени кулеш сварить хватит, если ехать на коне.

— Хорошо, завтра заедем, посмотрим.

— Пане, добренький, не убивайте, богом-Христом прошу, отпустите. Я больше не буду...

— Не будешь пробовать сбежать, потом отпущу. Всех вас отпущу. И даже ничего обрубать не буду.